Возможно, мэтр ждал от меня какой-то более эмоциональной реакции, может быть — слез, а может даже и истерики. Однако, в этот раз, он встал с кресла и, придерживая под локоть, лично проводил меня до дверей кабинета, приговаривая:
— Вы удивительно сильная девушка, кёрста Элен! Я постараюсь закончить ваше дело в максимально короткие сроки! Обещаю!
Кёрст Форшер, похоже, действительно задействовал все свои связи и, через неделю, в его конторе я получила на руки разрешение «старшей в роду». Согласно этой солидной бумаге я получала все права совершеннолетней гражданки и становилась опекуном Линка и Эжен. Кроме того, вступала во владение своим собственным домом, тем самым, где было любовное гнездышко папаши.
Возможно, таким образом он старался унизить свою жену, даже после собственной смерти давая ей понять, что она в его глазах — ничтожество, не достойное наследства. Никто же не ожидал, что они погибнут одновременно. Вряд ли папаша так уж беспокоился о старшей дочерино, но мне было наплевать на его замыслы. Этот дом был больше и немного дороже, а остальное меня мало волновало. Плюс был еще и в том, что я смогу сдавать большую часть дома — хоть какие-то деньги.
Вместе со всеми этими документами я получила и расписку о погашении всех долгов. Это была отличная новость — визиты трока Валима мне больше не угрожали! Сверху мэтр положил мешочек с остатком денег и ключи от дома. На прощание я попросила у кёрста Форшера несколько советов и с благодарностью расплатилась с ним.
Сумму для оплаты его услуг кёрст назвал столь незначительную, что я удивилась. Я предполагала, что его услуги будут стоить на порядок дороже. На мой вопросительный взгляд кёрст, как будто стесняясь своей доброты, сердито, и даже чуть раздраженно, ответил:
— Должны же вы хоть иногда, встречать порядочных людей! А насчет ваших вопросов — я все разузнаю в ближайшее время, обещаю. И напишу вам на новый адрес.
У меня на глаза навернулись слезы — так неожиданна и приятна была доброта мэтра. Пожалуй, в этом мире он был первым человеком, кто пожелал мне помочь. Мне хотелось обнять сердитого старика, но я не рискнула. Только пролепетала тысячу благодарностей.
Пока возвращалась в «Лаундгранд», к детям, обдумывала, что и как нужно рассказать Линку. Последнее время он меня беспокоил. Несколько раз пытался выспрашивать у меня, что и как будет происходить в нашей жизни. Я отмалчивалась не потому, что собиралась делать что-то в тайне, а просто боялась дать беспочвенные надежды. Сейчас же я торопилась в гостиницу, чтобы, наконец-то, поделиться с ним хорошими новостями и снять с него хотя бы часть тяжелых мыслей о будущем.
Вернулась в номер и, разложив на столе свою «добычу», начала рассказывать Линку какая бумага что именно значит. Эжен мирно спала на маленькой тахте, а я шепотом говорила:
— Завтра, с утра, я пойду убирать эту часть дома, а ты еще пару дней побудешь с Эжен в номере. Там нужен небольшой ремонт, возможно, придется прожить здесь еще несколько дней. Если честно, я видела только одну из комнат. Так что пока не знаю, сколько и чего там есть. Потом мы переедем в новый дом и будем там жить. У нас есть немного денег, кроме того, каждый месяц мы будем получать десять фанков — это аренда за вторую половину дома. Потом, ближе к осени, ты пойдешь в школу — скоро мэтр Форшер пришлет письмо, где посоветует в какую именно.
— А Эжен?
— Эжен еще слишком мала для школы, поэтому будет оставаться со мной.
Линк помолчал, хмуря светлые брови и думая о чем-то своем, а потом неуверенно спросил:
— Элен, а ты понимаешь, что этих денег слишком мало, чтобы прожить целый месяц? Папа давал маме двенадцать фанков в месяц и нам почти никогда не хватало на дрова.
— Понимаю. Но я думаю, что для Эжен и работы по дому у нас будет горничная. А я смогу немного зарабатывать для того, чтобы мы жили лучше. Больше ты не будешь мерзнуть и голодать. Никто из нас не будет, обещаю!
— Зарабатывать?!
Кажется, я смогла удивить Линка. Он так таращился на меня, что я засмеялась и ласково потрепала его светлые отросшие волосы. Надо, кстати, будет сводить его к парикмахеру.
— Зарабатывать, Линк. Я немного умею шить, и у меня есть несколько идей.
— Элен, ты же кёрст, папа всегда говорил, что кёрстам неприлично работать!
Я вздохнула и принялась объяснять:
— Линк, наша мама готовила, убирала и мыла посуду. Она была кёрст. И она — работала. Или ты не считаешь это работой?
Линк несколько смутился, но потом, похоже, решил, что нашел хороший довод.
— Мама работала только дома. Она же не ходила на работу, как молочница или продавщица! А за мытье посуды дома никто не заплатит.
— Линк, даже дома можно найти работу, за которую будут платить.
Линка явно одолевали сомнения, однако, возражать он мне не стал, очень по-взрослому вздохнул и сказал:
— Может не надо мне в школу, это дорого.
— Обязательно надо! Иначе вырастешь и станешь как папа!
От такого довода он окончательно растерялся и ляпнул:
— А что — папа? Папа же очень хорошо жил!
Прямо сказать ребенку, что считаю его папу редкостным козлом, я не могла, потому спросила:
— Ты вырастешь, женишься, и заставишь свою жену жить так, как мама? Ты точно хочешь быть похожим на отца?
Линк яростно затряс головой и, похоже, вспомнил что мамы больше нет. Отвернувшись к стене, он сопел, сдерживая слезы, а мне было безумно жалко мальчишку. Я подошла и обняла его, крепко прижав к себе, и успокаивающе поглаживая по спине, сказала:
— Работать не стыдно, Линк. Стыдно жить, как паразит.
Плечи ребенка расслабились и он заревел, а я продолжала поглаживать его и тихонько шептала на ухо:
— Не бойся, все у нас будет хорошо. Обязательно все будет хорошо!
Глава 14
Утром, сразу же после завтрака я отправилась рассматривать свой новый дом. Мне нужно было прикинуть, что я могу сделать сама, на что нужно будет нанять рабочих и оценить, в какую сумму встанет весь ремонт — можем ли мы вообще себе это позволить.
Доехать до моего дома извозчик не смог — какие-то работяги долбили прямо посреди улицы едва оттаявшую землю у соседнего дома. Пришлось идти пешком, благо, что для прохода они накидали в уличную грязь достаточно широкие доски.
Открыв дверь, я оставила ее нараспашку — пусть проветривается. Да и день сегодня был солнечный, так что смогу ходить без свечки.
Окинула взглядом крошечную прихожую. Беленые стены были украшены целой коллекцией разнообразных пятен. Вот тут явно запустили бутылкой — на стене вмятина, желтоватые брызги и потеки вокруг, а вот это пятно — гораздо интереснее по происхождению, такое ощущение, что в стену кинули или пирожное, или кусок жареного мяса — от жира даже побелка отслаивается.
Из четырех дверей, что были в прихожей мне была знакома только одна — за ней скрывалась та самая спальня. Узкая грязноватая дверь вправо вела на небольшую кухню — медная раковина, покрытая зеленоватыми пятнами патины и грязью, источала омерзительный запах. Над раковиной был один единственный кран, я с сомнением посмотрела на него и повернула. Чуть похрипев, водопровод выдал мне приличную струйку холодной воды. Это меня порадовало — даже наличие только холодной воды в доме уже огромный плюс!
Вдоль стены выстроились в ряд довольно жалкие образцы кухонной мебели — обшарпанный буфет с почти непрозрачными от пыли и нагара стеклами, длинный стол, заваленный грязной посудой. Я с сомнением посмотрела на эту кучу и обнаружила, что часть состоит из разрозненного фарфора, а другая часть вполне крестьянская керамика, вздохнула — все это придется отмывать и разбирать.
Под стол были засунуты три табуретки, на полу постелен домотканый коврик, когда-то, наверное, красивый, а сейчас покрытый таким слоем земли, что цвет разобрать было невозможно.
Приличный кусок узкой кухни занимала дровяная чугунная плита. Интересно, где можно купить дрова, а главное — где их хранят? Надо посмотреть задний двор дома — может быть есть какой-то сарай? А пока я вернулась в прихожую, чтобы исследовать, что скрывается за оставшимися двумя дверями.
Однако, минуту поразмыслив, вышла на улицу — надо разобраться с местом для хранения дров. Это — очень важно! Тем более, что отапливают каминами, которые так плохо держат тепло. Мерзнуть дети больше не будут никогда.
Участок перед домом был совсем крошечный — примерно метровой ширины полоса земли вдоль идущей к дверям дорожке. Но дойдя до входа в дом дорожка не заканчивалась, а шла дальше, и завернув за угол я обнаружила странную, решетчатую пристройку к задней части дома.
С трудом открыв неуклюжий заржавевший замок, запиравший хлипкие двери — заглянула. Да, вот здесь и хранятся дрова. Правда сейчас их было совсем мало. Даже не уверена, что нам хватит их на эту весну. В двух метрах от сарая заканчивался мой участок земли, забор, отгораживающий меня от соседей, был сложен из таких же кирпичей, как и дом. Именно сюда, на этот забор, и выходило окно из той большой комнаты, что папенька использовал под спальню.
Вид, конечно — так себе. Разумеется, в целях экономии клали забор не сплошняком, а шашечкой, но сильно красивее он от этого не стал. Ну, ничего страшного, можно будет посадить какие-нибудь вьюны или кустарники и прикрыть эту убогую ограду. Впрочем, бог весть, когда у меня дойдут до этого руки. Я развернулась и пошла открывать остальные двери.
Одна из них меня искренне порадовала — туалет. Да, без унитаза, да, без душа или ванны, зато в пустом углу есть сток в полу — я брезгливо передернулась — наполовину забитый чужими волосами. Генуэзская чаша, вделанная в пол, тоже нуждалась в чистке, но прекрасно уже то, что мне не придется бегать с горшками — подбадривала я себя. На самом деле, грязь и запустение этого дома производили очень гнетущее впечатление.
Четвертая дверь неожиданно преподнесла сюрприз — за ней находилась не очередная комната, а узкая темная лестница на второй этаж. Слой пыли говорил о том, что ей не пользовались давным-давно. С некоторой опаской, я поставила ногу на скрипнувшую ступеньку и немного потопталась, не рискуя сразу идт