— Тебе сюда.
Немного подумав, я попросила:
— Пожалуйста, пойдем со мной. Я думаю, будет лучше если ты поприсутствуешь.
Пожав худенькими плечами, он распахнул двери. Огромная комната с высоким расписным потолком и окнами с двух сторон была почти пустой. Вряд ли ей пользовались последние годы. Не было штор на окнах, люстр, даже нормальной мебели.
В углу притаились стоящие вдоль стены пять потертых стульев разной расцветки и формы. На среднем из них сидел тучный, чуть обрюзглый мужчина, одетый, как я понимаю, дорого и безвкусно. Увидев меня и Линка, он вскочил и, с трудом сгибаясь в пояснице, начал кланяться. Скосив глаза на «брата», я увидела, что на каждый поклон этого самого трока Валима мальчик просто кивает головой и аккуратно повторила его движения.
Неуверенно взглянув на меня, Линк подтащил стул и поставил напротив ряда, где раньше сидел купец. Я села, а он встал слева и чуть сзади от меня, положив правую руку на спинку стула. Купец все еще стоял, теперь выпрямившись и безуспешно пытаясь придать своему лицу скорбное выражение.
Я с интересом рассматривала нового человека. Среднего роста, с лоснящимися от жира щеками, покрытыми рыжеватой редкой бородкой, с довольно густыми волосами неопределенно-соломенного цвета, стриженными коротко и небрежно, с маленькими глазками, занавешенными кустистыми бровями. На нем было некое подобие сюртука из плотной темно-зеленой ткани, алая атласная рубаха и черные брюки, заправленные в короткие надраенные сапоги, пухлые пальцы рук, которые он сложил на животе, унизаны серебряными перстнями.
Я поплотнее надвинула «маску силы» и любезно предложила:
— Присаживайтесь, трок Валим. Я слушаю вас.
— Очень соболезную вам, кёрста Элен, такое горе, такое горе…
Этому нехитрому приему я обучилась давным-давно — если хочешь смутить собеседника, смотри ему в лицо, но не прямо в глаза. Смотреть нужно на точку между его бровей. Тогда собеседнику кажется, что ты человек холодный и отстраненный, он не может поймать твой взгляд, и начинает нервничать. Именно этим я и занималась сейчас, глядя на морщинку между рыжеватых седых бровей.
Как многие рыжеволосые, купец имел светло-голубые глаза. Не знаю, чего он ждал от «бедной сиротки», но явно не такого спокойствия. Похоже, я слегка выбила его из колеи. Наконец он собрался с духом и заговорил:
— Кёрста Элен, девушка вы молодая, но надеюсь, разумная. Поскольку у вас не осталось старших родственников, способных позаботиться о вас, то я хотел бы сделать вам очень выгодное предложение. У меня есть сын, которому давно пора обзаводиться семьей, род у нас не бедный, и вас прокормим, и младшенькие ваши голодать не будут. А потом и к делу их приставим.
Произнося эту речь трок Валим с каждым словом чувствовал себя все более уверенно. Кроме того, имея на руках долговые расписки семьи, явно понимал, что деваться мне некуда. На самом деле я даже не знала есть ли мне куда деваться или купец прав, но и показать ему это я не могла. Немного затянув паузу, я дала совсем не тот ответ, который он ожидал:
— Мне нужно подумать, трок Валим.
Купец раздраженно засопел, полез в карман и вынул перевязанную бечевкой весьма толстую пачку бумаги. Листы отличались по цвету и качеству, некоторые из них были весьма потерты. Потрясая у меня под носом этой пачкой вскочивший со своего стула мужчина попробовал надавить:
— Это вот, кёрста Элен, долговые расписки ваших родителей! Ежели я, допустим, отнесу их в Сообщество защиты, то вы с родней через пять, много-шесть дней на улице окажитесь!
Я молчала до тех пор, пока раздраженный купец не уселся на свое место, теперь уже снисходительно глядя на меня. Выдержала еще одну паузу, дождалась пока он открыл рот, желая что-то сказать, и ответила:
— Трок Валим, я хотела бы знать общую сумму по этим распискам.
— Двадцать две тысячи ферков, ежели со всеми процентами брать! — победительно ухмыльнулся он.
Мне нужно было время чтобы понять сколько это — ферк, достаточно ли продать особняк, являюсь ли я сейчас совершеннолетней, и кучу других вещей. Поэтому, глядя между рыжих бровей на резко обозначившуюся жирную складку, я спокойно ответила:
— Я хочу подумать над вашим предложением, трок Валим. Пока были живы мои родители, они не считали нужным объяснять мне финансовое положение семьи. Поэтому сейчас мы закончим беседу, а ответ вы получите через несколько дней.
Не знаю, какой он торговец, но деловые переговоры мужик совершенно не умеет вести. Возможно, он просто не счел меня серьезным противником, однако он вскочил и покинул зал, даже не поклонившись со словами:
— Ну, посмотрим, посмотрим…
Когда за купцом захлопнулась дверь, странно всхлипнув, на его место уселся Линк. Он смотрел на меня исподлобья, но с удивлением и боязнью. Даже заговорить решился не сразу.
— Ты, Элен, как каменная!
Я не поняла, чего больше в его голосе — восхищения или осуждения, но, поскольку этот разговор все же меня изрядно вымотал, а в желудке было сосущее чувство пустоты, то я сказала:
— Покажи мне, где находится кухня, Линк.
Зябко передернув плечами, мальчик послушно кивнул и пошел к дверям приговаривая:
— Пойдем скорее, там хоть согреться можно!
Кухня находилась в полуподвальном помещении и поражала своими размерами и пустотой — только половина ее была худо-бедно меблирована. Сюда, на эту половину, стащили, похоже, все остатки утвари и мебели. Зато здесь было тепло.
В центре обставленной половины стояла довольно большая чугунная плита, вторая такая же осталась в пустой части кухни. Здесь был старый, поцарапанный во многих местах, но чисто вымытый стол, на котором стояла разномастная посуда — перевернутые кверху дном чашки, вперемешку — несколько тонких фарфоровых тарелок и глиняных мисок.
В углу располагался чудом уцелевший резной буфет — вместо одной ножки был подложен кирпич. Думаю, поэтому его и не продали. К торцу буфета прислонился еще один стол размером поменьше, возле него находились три разномастных стула с засаленной обивкой.
А самым странным был отгороженный в углу, недалеко от печи, загончик, примерно два на два метра. В загончике, на усыпанном толстым слоем соломы полу, стояла маленькая девочка с льняными кудряшками, над перегородкой было видно только лицо. Рядом с ней, но по эту сторону загона, на табуретке сидела Берта и небольшой ложкой вливала кашу в широко открывающийся рот ребенка.
Я вопросительно глянула на Линка. Он кивнул, подтверждая, что это и есть наша сестра Эжен.
Заметив нас, Берта сказала:
— Кёрста Элен, кашу я закутала, так что она еще теплая.
Линк отошел от меня, покопался в большой корзине, что стояла на полу, разворошил тряпье, и поставил на стол небольшую кастрюльку.
Восторга каша у меня не вызвала. Что-то похожее на гречневую размазню, без молока, сахара и масла. Однако есть хотелось так, что и это меня не напугало. Линк, надо сказать, тоже ел с отменным аппетитом. В кастрюле оставалось еще немного каши, когда я додумалась спросить:
— Берта, ты уже ела?
Она отрицательно помотала головой и добавила:
— Кёрсту Рангер я уже покормила.
Линк, тяжело вздохнув, отодвинул пустую тарелку — похоже парень рассчитывал на добавку. Надо сказать, что и я не чувствовала особой сытости, но у меня были еще вопросы к Берте, потому, когда она докормила малышку, я велела ей поесть и зайти ко мне в комнату, а Линка оставила присматривать за сестрой. Не думаю, что такая еда была способна вызвать у Берты восторг. Во всяком случае, в мою комнату она пришла довольно скоро.
— Садись Берта, я хочу с тобой поговорить.
Дождавшись, пока она устроится, я села напротив и спросила:
— Берта, кто сейчас считается старшим в семье?
— Так кёрста Рангер, разумеется!
— Берта, я даже не помню, как она выглядит. Скажи мне, может ли она распоряжаться имуществом?
— Так она уже несколько лет не в себе! — с некоторым изумлением проговорила Берта. Похоже у нее в голове так и не отложилась моя «амнезия».
— Тогда кто сейчас главный в семье?
Берта думала долго, морщила лоб и даже заводила глаза к потолку, но потом неуверенно пожала плечами и сказала:
— Вам бы, кёрста Элен, с законником поговорить. Только у вас денег нет! — несколько непоследовательно добавила она.
Поняв, что больше толку я с нее не добьюсь, я отправила Берту на кухню с просьбой присмотреть за малышкой, а ко мне попросила прислать Линка.
Сама я все время ожидания ходила по комнате — ситуация меня просто убивала. Мысль о том, что эти дети находятся у меня на попечении меня абсолютно не радовала. Я умею шить, готовить, убирать, наверняка можно придумать что-то еще, так что — с голода не пропаду, но на кой мне черт такая обуза?! Однако, нравится мне или нет, нужно полностью разобраться в ситуации и получить на руки какие-нибудь документы. Пришедшего Линка я усадила напротив и начала спрашивать.
По его словам, выходило, что прабабушка кёрста Рангер перестала узнавать людей года два назад, а последнюю неделю очень сильно кашляла и с кровати уже почти не вставала.
— Так-то она не вредная и маму всегда жалела, только немного сумасшедшая. Все считала маму свое дочкой. А на самом деле это папа ее внук, а я — правнук… — спокойно закончил рассказ мальчик.
Похоже, и всю эту обстановку, и отношения между родителями, и наличие сумасшедшей прабабушки, он считал вполне обычной частью своей жизни и относился к этому как к данности. Терпел пьянство отца, жалел мать, и помогал ей по мере сил. Дети нищеты взрослеют быстро.
Глава 6
Мы шли по коридорам огромного дома в комнату отца. Даже зная, что он мертв, Линк не сразу решился отвести меня туда, как-то оторопело глядя в лицо, заявил:
— Ты что, Элен! Туда же только мама может заходить, чтобы убирать.
По возможности мягко, я постаралась объяснить ему новую суть вещей:
— Линк, родителей больше нет, кёрста Рангер этим заниматься не может. Может быть у нас есть какие-то родственники, которые могут помочь?