имания.
Гроб кёрсты, достаточно простой, обитый какой-то серой тканью, стоял на специальном каменном постаменте, накрытый белой тканью. Я так и не увидела лицо покойницы, о чем, впрочем, совсем не жалела. Во время молитвы Линк прослезился и шепотом сообщил мне, что бабушка Рангер была немножко сумасшедшая, но не злая. Мне стало жаль мальчишку, который в течении нескольких дней потерял большую часть своего привычного мирка.
Кроме нас с Линком присутствовала еще одна пожилая дама, которая выразила нам свое соболезнование и, по окончании службы, ушла так и не представившись. Возможно, дочь одной из подруг? Больше прабабушку в последний путь не провожал никто — она была слишком стара и, похоже, все ее знакомые умерли раньше.
На кладбище, как выяснилось, нам ехать не нужно, зато мне пришлось выделить еще целый ферк служащим храма за предоставленный гроб, в который они вложили, в голову и ноги покойницы, какие-то листочки с молитвами. И за то, что служители отвезут ее тело и облагородят могилу. Услуги церкви обходились очень дорого.
Мы вернулись домой, выслушали соболезнования Берты и вечером она покинула нас — пять дней закончились. Я передала с горничной благодарственное письмо соседке, кёрсте Монкер — помощь служанки и в самом деле оказалась очень нужной для нас.
Осталась я в огромном холодном доме с двумя совершенно чужими детьми и, признаться, очень слабо представляла, что нужно делать дальше. Больше всего меня нервировала маленькая Эжен, мне казалось, что она слишком молчалива для ребенка ее возраста. Зато я убедилась, что на Линка вполне можно положиться. Нисколько не морщась, он привычно высаживал девочку на горшок, сумел сам покормить ее на ужин кашей, а вечером, когда я уложила их в кровать, даже рассказал ей какую-то сказку.
Сама я, после всей этой суматохи, решила перед сном выпить чаю и спустилась на кухню. Чайник на плите уже остыл, но Линк еще перед ужином показал мне небольшое металлическое приспособление, напоминающее проволочную решетку на ножках, которое ставилось в печь и сильно помогало экономить дрова. Мне понадобилось всего пять минут и несколько щепок, чтобы нагреть себе кружку воды.
Сидела в пустой, быстро промерзающей кухне, куталась в шерстяной плед и грела руки о большую чашку чая. Мысли у меня были самые невеселые. Завтра я узнаю есть ли у детей хоть какие-то родственники, способные их принять и заняться продажей особняка с садом и всех вещей. Я до сих пор слабо разбиралась в местных ценах и не знала перекроет ли прибыль от продажи дома долги семьи.
Изрядно, замерзнув и так ничего и не решив, отправилась в свою комнату. Поправила одеяло у детей, подбросила дров в камин, и улеглась на узкую кушетку. Сон не шел. Вспоминался Грей, мучали мысли о том, как я сама смогу устроится в этом мире. Нужно ли разделить на всех деньги, которые нашла в кабинете папаши или детям что-то останется с продажи дома? Как бы заполучить документ, что я могу жить одна и являюсь самостоятельной личностью? Задремала я уже ближе к утру.
Сон, который мне приснился ночью, был очень тяжелым. Там, во сне, я снова прижимала к себе слепого щенка Грея, но в ведре, которое я протянула своей хозяйке, у щенков уже были открыты глазки и оба этих толстых и неуклюжих комка укоризненно смотрели на меня в полной тишине мутными, серо-голубыми бусинками.
Это было одно из самых неприятных для меня воспоминаний. Всю жизнь я избегала думать о судьбе тех, двоих, что остались в ведре… Помню эту сцену очень хорошо, и точно знаю, что тогда все было совсем не так. Щенки были слепые и они пищали, но сон был так реалистичен, что я даже чувствовала запах осени и зябкость того утра.
Проснулась я от какого-то странного писка и обнаружила, что камин потух, в комнате становится прохладно, а маленькая сестренка Линка сидела на подушке и хныкала. Сам же он беспробудно спал, завернувшись в одеяло.
Что делать с девочкой я представляла очень слабо, но и будить мальчишку мне было жалко, в последние дни на него и так обрушилось слишком много. Накинув платье, я подошла к своей бывшей кровати и, протянув руки, поманила малышку. Та на секунду прервалась, с подозрением посмотрела на меня, отрицательно помотала белокурой головой и, на всякий случай, отползла еще дальше к стене. Я на секунду впала в ступор…
Что она хочет? Пить? Есть? Писать? Может быть, ей просто холодно? Не зная, что делать дальше, я решила пока, хотя бы, растопить камин. Пока раздувала подернутые серым пеплом угли, аккуратно подкладывая в очаг кусочки коры, хныканье стихло.
Забросила в камин, на разгорающийся огонек пару поленьев и оглянулась — девочки на кровати не было. Впрочем, испугаться я не успела, сзади кто-то потянул меня за подол. От неожиданности повернулась слишком резко и Эжен, в длинной до пола фланелевой сорочке, шлепнулась на попу. Секунду она молчала, а потом открыла рот и закричала от обиды так, что Линк проснулся мгновенно.
Я понимаю, что с его точки зрения все выглядело не слишком хорошо — кричащий ребенок, валяющийся на холодном полу, и я стоящая над ней с поднятыми руками, зажимающая уши. На самом деле жест мой был совершенно непроизволен, когда девочка закричала, то за голову я схватилась от испуга.
Линк в секунду отбросил одеяло, соскочил с кровати и с криком: «Не бей ее! Не бей!» — начал хватать меня за руки. От этого дурдома я окончательно растерялась и выскочила из комнаты.
Только идти мне было особо некуда. Постояв несколько минут в холодном коридоре, и дождавшись, когда детский плач стихнет, я несколько раз резко вдохнула-выдохнула, открыла дверь и вернулась в комнату.
Линк, в коротковатой сорочке, едва прикрывающей колени и босой, уже угомонил свою сестру и усадив, на кровати, одевал ее. Глаза от меня он прятал. В полном молчании, я развернулась и пошла на кухню. Я, черт возьми, совершенно не представляла, что с ними делать!
Растопила плиту, поставила кипятиться чайник и маленькую кастрюльку, в которую влила молоко — надо сварить кашу. Нарезала хлеб, копченое мясо и сыр. Молоко закипело и я высыпала крупу. Дождалась пока каша забулькает, посолила, бросила ложку сахара и сдвинула кастрюлю на край плиты — пусть томится. Дети не шли…
У меня не было злости на Линка. Возможно, его сестрица, тело которой я сейчас заняла, раньше позволяла себе срывать зло на малявке, но, пожалуй, следует поговорить с ним и объяснить, что произошло. Собралась с духом и отправилась в свою комнату. Кровать была заправлена, дети, оба — одеты и умыты, возле дверей стоял ночной горшок и на табуретке тазик для умывания.
— Я сейчас вынесу!
Линк испуганно метнул в меня взгляд и тут же потупился. Похоже, он серьезно думал, что я ударила девочку. Все это было настолько тягостно, что я решила отложить разговор на потом.
— Линк, бери Эжен и пойдемте завтракать.
Он торопливо соскочил со стула, спустил малышку с коленей на пол, дал ей руку, а потом поднял на меня глаза:
— Ты не ругайся, она просто медленно ходит, но она же старается!
— Я и не собиралась ругаться.
Я подошла к этой парочке и протянула руку малышке. Немного подумав, она уцепилась за мой палец и старательно заковыляла к дверям.
На кухне уже было достаточно тепло и пока Линк кормил Эжен, я водрузила на плиту большую кастрюлю, вылила в нее пол ведра воды — понадобится мыть посуду и заварила нам с Линком чай. Все это происходило в полной тишине — мы дружно молчали.
Эжен доела кашу, выпила стакан молока и, получив печенюшку, отправилась в свой загончик на солому, а мы с Линком сели завтракать. Похоже такие продукты как мясо и сыр были для него настоящим лакомством, потому что ел он с большим удовольствием.
Дождавшись, пока мальчик насытится, я сказала:
— Линк, я не собиралась бить Эжен. Я просто не слышала, как она слезла с кровати и, когда малышка потянула меня за подол, от неожиданности резко обернулась, поэтому она не устояла на ногах, а я просто испугалась за нее.
Линк молчал и смотрел на меня с подозрением и какой-то надеждой, похоже, он не мог решить, можно ли мне верить. Я не знаю, как вела себя прежняя Элен, но я точно не собиралась пакостить детям. Тем более, что взгляд Линка до странности, до мороза по коже, напоминал взгляд щенка из моего сна…
Глава 9
Все утро я кашеварила. Сварила суп, потушила картошку со свиными ребрышками, испекла простецкие пирожки с каким-то джемом, половину банки которого нашла в буфете.
Линк помогал мне весьма умело — он так тоненько чистил картошку и морковь для супа, что я поняла, как часто он делал это раньше. Чем больше я присматривалась к нему, тем больше начинала ценить этого мальчишку. Не каждый в его возрасте, просто из желания помочь матери, будет возиться с сестрой и делать всякую нудную работу по дому, не возражая и не капризничая.
Приготовив обед, я попросила Линка найти мне извозчика, и пока он бегал, обратила внимание на то, что игрушки Эжен какие-то слишком уж убогие. В загончике, на соломе лежал толстый крестьянский коврик, на котором она сидела и валялись несколько странной формы деревяшек. Одна из них, слегка обточенная с двух концов, имела на себе нарисованное лицо и две нарисованных же по бокам косички. Я догадалась, что это была кукла.
Девочка что-то тихо бормотала себе под нос, практически не требуя внимания. И это тоже казалось мне не правильным.
Вошел Линк:
— Извозчик ждет тебя, Элен.
Я отправилась в контору законника. В этот раз секретарь кёрста Форшера встретил меня гораздо более приветливо. Сам кёрст был занят, и чтобы я не скучала, он предложил мне несколько журналов — скрасить ожидание.
Я с любопытством рассматривала черно-белые рисунки-гравюры. Судя по картинкам, в этом мире примерно конец восемнадцатого века — я, разумеется, не слишком хорошо помнила земную историю тех времен, но наличие газового освещения и примитивный паровоз, изображенный на одной из страничек, отчетливо объясняли мне в каком мире я буду жить.