Жизнь на свежем воздухе без различных удобств рождает принципиально другое отношение к гигиене. Солдат считает высочайшим изобретением человечества влажные салфетки. Именно они заменяют душ, спасают от кишечных заболеваний, заменяют туалетную бумагу. Солдат протирает этими белоснежными листочками сначала лицо, затем руки, затем шею и за ушами… Затем они становятся чёрными и их бросают на пол блиндажа. Так накиданные в несколько слоев салфетки, втоптанные в землю, становятся блиндажным ламинатом.
Именно в блиндаже солдат чувствует себя защищённым. Именно блиндаж называет он домом или своей норкой. Здесь он может почитать книгу или посмотреть на телефоне заранее закачанный фильм. Кстати, в прифронтовых городах открылся новый вид торговли. Торгуют картами памяти для телефона с закачанными на них фильмами. Бизнес процветает. В общем, в блиндаже даже по-своему уютно. Здесь солдат смотрит в земляной потолок, вспоминая своих домашних. Здесь он пережидает налёт. Собираясь в одном из блиндажей, нарушая все мыслимые и немыслимые приказы и инструкции, рискуя попасть под огонь вражеской арты, солдаты называют друг друга братиками.
Именно на таких посиделках слышен самый честный и чистый, почти детский смех. Именно в блиндаже парни раскрывают товарищам самые сокровенные мечты. Именно там показывают фотки жён и детей. Там рождается фронтовая дружба. Как-то мы сидели «под плёнкой» и травили анекдоты. Вдруг услышали странный мультяшный звук. Что-то вроде «тилилилипумс»… Звук нарастал. А мы спорили между собой, что это. Варианты были следующие: новый хохлячий дрон, перелётные птицы, насекомые… Вдруг между нами, едва не задев нас, пролетел хвостовик от 120-й мины и воткнулся прямо между ног парня, сидевшего в глубине норы. Мы переглянулись и разразились истерическим смехом. Шальной тридцатисантиметровый осколок – это очень смешно. Нам так показалось, по крайней мере.
Давайте сами признаемся себе. Кто шёл в армию последние тридцать лет? Две категории: безумцы и неудачники. Безумцы, фанаты, милитаристы – люди, которые при любом раскладе оказывались бы в военных структурах. Это меньшинство. Воины, кшатрии, спецы. А остальные? Это люди, которые не могли устроиться на гражданке. Любители размеренного существования и льготной ипотеки. Поэтому требовать от таких людей взятия Киева в 2022 году – это утопия.
Но времена изменились. Прошла микромобилизация. И в армию влилась свежая кровь. Люди после срочки устраивались на работу, достигали в ней неких профессиональных высот и по возвращении в армию перенесли эти знания и навыки в армейскую жизнь.
В прошлой жизни, перед тем как родиться солдатом, я занимался гуманитарной деятельностью. Привозил солдатам насущное – то, что Шойгу по тем или иным причинам не мог им выдать: тепловизоры, РЭБ, дроны… Я вспоминаю, как бестолково разгружали мой микроавтобус в одной из частей, расположенной на Запорожье. Рулил процессом «профессиональный» военный. Я назвал его тогда диким прапором. Шума было много, а толку чуть. Через год в той же части всё прошло без сучка и задоринки. Чётко, организованно, «по-военному». Я сразу заподозрил подвох. Так и было. Руководил разгрузкой и вообще складскими работами бывший логист одной очень крупной торговой сети. Очень крупной.
И таких примеров масса. И не только в рядовом и младшем командном составе. Мобилизованные офицеры, как только пообтёрлись в военной службе, стали показывать отличные результаты. Ну, те из них, кто на гражданке занимал нормальные управленческие посты. Поэтому постоянная мобилизация и ротация в армии необходима. Через войну и армию должно пройти всё мужское население страны.
Во-первых, это привнесёт в армию новые умения и навыки, инновационные способы работы. А во-вторых, наши граждане увидят, что не все ладно в Датском королевстве. Осознают причины этого бардака и неустроенности. И это станет началом возрождения России. Армия в очередной раз станет инструментом строительства нации. Народная армия для народа России.
Отсутствие интернета в окопах вскрыло ряд изменений в нашем обществе, на которые уже никто не обращает внимания.
Например, проблема «пруфов». Если в обычной жизни можно при каком-либо споре сослаться на «всемирный разум» и посмотреть ответ в «нете», то на «полках» это невозможно. Нужно идти под обстрелами восемь-двенадцать километров к соседям, у которых есть «воздух», и там присоединяться к жутко тормозному оборудованию, чтобы проверить, например, действительно ли удав боа может достигать пятнадцати метров в длину или только четырнадцати. Заправские спорщики так делали, я для этого уже староват.
Ещё одна проблема отключения от Сети – это проблема «малого объёма» памяти у молодёжи. Привыкнув к возможности черпания знаний из интернета, молодое поколение не перегружает себя информацией. Поэтому человек даже средних способностей, помнящий, как собрать и разобрать зенитную установку, имеющий определённый багаж знаний, умений и навыков, предпочтительнее гения с маленькой оперативкой вместо памяти. Умение отремонтировать что-либо без видеоурока на войне очень ценится.
Третья проблема. Это наша буржуазия. Почему вообще на «полках» нет интернета. Объясняю. Мы всем коллективом сбросились по пять тысяч отечественных рублей и купили очень дорогую и прекраснодействующую интернет-тарелку от одной очень крупной корпорации, являющейся, несомненно, народным достоянием. С риском для жизни привезли её на позиции. Заранее приготовили для неё место дислокации (много копали, много тяжёлого носили, много и далеко ходили). Вызвали из другого подразделения специалиста. Установили и подключили… А вот кукиш. На территории «Украины» без санкции «властей Украины» эта сраная корпорация не разрешает работать своему оборудованию. Как вы понимаете, «власти Украины» санкции на подключение к интернету нам так и не дали. И дорогущее оборудование до сих пор стоит в окопе под Соледаром как памятник подлости сраной российской буржуазии.
Почему фронтовики частенько презирают штабных и тыловиков? Почему клеят им обидные прозвища: «крысы тыловые», «штабс-капитаны Гоноренко» и тому подобное? Причин много. Но основная проблема – скорость. А точнее несовпадение скоростей фронтовиков и тыловиков.
Как проходит жизнь фронтовика? Очень быстро. Хлоп, и ты уже в «Урале» едешь на фронт! Хлоп, и ты уже бежишь под огнём неприятеля! Хлоп, и ты «триста»! Хлоп, и ты в госпитале! Хлоп, и ты снова на передке!
Никто не интересуется, когда ты в последний раз ел и что? Когда спал? Что на тебе надето? Никто не спрашивает, какой сегодня день недели и нет ли какого выходного или праздничного дня?
Да, это такая работа. Но это работа, овеянная неким религиозным смыслом – священный ратный труд. И человек понимает его сакральность, ценит его, радуется ему. И… надеется, что такое же отношение к этому труду будет у других.
А это не так. Для штабных и тем более тыловиков это просто рутина. Если фронтовик трудится 24/7, то у тыловика работа с 9-00 до 18–00 с перерывом на обед и двумя выходными днями. Это, по сути, офисная работа. Административный блок. Перерывы на перекуры, чаепитие, сплетни и флирт с молоденькими секретаршами. Нормальная мирная работа с бумагами и людьми. Это накладывает отпечаток на мироощущение.
Неторопливый офисный быт не принимает резких движений фронтовиков. Отсюда и недовольство, и антагонизм. Фронтовик не понимает, почему он ждёт «ветеранку» по полгода или почему справка на место прежней работы готовится по три месяца. Фронтовику неясно, почему сроки выплаты за ранения невозможно спрогнозировать и их ожидание становится просто пыткой. Разные скорости бытия. Даже бывшие фронтовики, попавшие после передка в штаб, постепенно перестраиваются под неторопливый шаг военного офиса.
Как исправить эту ситуацию? Если не предлагать радикальных решений, то никак. Возможно, выходом из ситуации стало бы появление должности фронтового омбудсмена, который бы принимал жалобы фронтовиков и мог бы «подталкивать» особо флегматичных тыловиков.
Человек, жертвующий своей жизнью за Родину, не должен тратить свои силы и время на борьбу с бюрократической неторопливостью.
У всего есть своя тёмная сторона. Помимо героического и великого, в СВО присутствуют и отвратительные моменты. Например, люди, которые зарабатывают на войне. Есть в нашем обществе и такие, чего греха таить. Командиры-коммерсанты, тыловики-несуны, псевдоволонтеры… и, конечно же, проститутки.
Вот уж кто пользуется войной, так это они. Мужчина, вернувшийся с передовой, видевший смерть и разрушение, потерявший товарищей и ощутивший вкус борьбы и победы, весь пропитан гормонами. Он выжил в бою, значит, он избранник судьбы и хочет жить. Жить ярко и насыщенно. Потому, что завтра ему снова в бой. И результат этого завтра совершенно не определён. И он знает это наверняка.
Эрос и Танатос переплетены в солдате сильнее, чем у среднестатистического гражданина. И жрицы продажной плоти этим пользуются.
15-20 тысяч рублей за час услуг данных особ в прифронтовых городах, куда выводят парней на ротацию, вполне рядовая цена для данного бизнеса. Дела у проституток идут блестяще. Солдат много. Клиентский поток не ослабевает. Не зря говорят, что «кому войнушка, а кому кормушка».
Борьбу с этим явлением компетентные органы ведут, честно говоря, спустя рукава, исходя из гуманизма и понимания солдатских нужд. И это несмотря на опасность подобных посещений (алкоголь, наркотики, венерические заболевания, работа украинских спецслужб).
Нормальные командиры, заботящиеся о личном составе и морально-нравственном климате в подразделении, организовывают (скорее, не препятствуют) приезд жён бойцов во время пребывания военных в тылу. Эта практика сохраняет семьи, укрепляет духовную связь бойца с родными и не вызывает финансовых проблем в семье.
Вы не представляете, как военнослужащие ждут приезда своих жён. С