Рано утром выезжаем в Херсон. По дороге бросается в глаза мало блокпостов и много мирной жизни. Территории к югу от Херсона вполне примирённые. Люди здесь живут обычной мирной жизнью. Выращивают овощи и фрукты, продают их и неплохо зарабатывают. В Херсоне любуемся многочисленными баннерами из серии «Херсон город с русской историей». Это такой эвфемизм, заменяющий слоган «Херсон – русский город». На баннерах изображены Афанасий Фет, Денис Давыдов, Пушкин, Потёмкин, Петр I и другие знаковые фигуры, связанные с этим южным городом.
Кое-где на окраине укровандалы пытаются закидывать эти баннеры грязью. Видимо, не согласны с общим посылом про русскость истории этого города. Но облитый грязью Афанасий Фет (служил кирасиром под Херсоном) или режиссёр Сергей Бондарчук (уроженец Херсонщины, автор культовых фильмов «Судьба человека», «Война и мир») – просто еще одно подтверждение русской души города и дикости укропитеков. Местные жители так и говорят: «Чем больше они беснуются и истерят, тем понятнее, что они – это не мы. Потому что херсонцы – спокойные люди, не дикари».
И это очень верно. Флегматичное миросозерцание – вот кредо коренного херсонца. Особенно это заметно в очередях и на городских лавочках. Херсонец словно бы врастает в действительность, усаживаясь на скамейку в парке или спрашивая, кто крайний в очереди. Он широко раскрывает удивлённые глаза и начинает прислушиваться. То ли к себе и своему внутреннему голосу, то ли к трёпу соседей по очереди, то ли к детворе, резвящейся в парках.
В одной из таких очередей мы купили сим-карту новой местной связи. Белоснежная карточка, без принта и с кодом 990 даёт возможность пользоваться мобильным интернетом и вполне устойчивой сетью. Мы в шутку назвали эту связь «Тариф Безбандерище», по аналогии с известным российским тарифом. Продавец просиял и начал рекламировать свои «симки» именно под таким названием.
Двигаемся дальше на восток. Ползём по ужасным дорогам юга Украины в сторону Запорожской области. Видно, что укрогосударство не вкладывало сюда денег. Незачем. Где-то глубоко в душе кыевские политики знали, что пользуются чужим. Что они сквоттеры, занявшие чужие дома, пока хозяин находится в отъезде. Сквоттер не делает ремонта, не следит за состоянием жилища. Сквоттер топит камин стульями и разбирает на дрова дорогой дубовый паркет. Ведь в любой момент может вернуться хозяин и вышвырнет самосёла. Ну вот и дождались!
Вкатываемся в Запорожскую область – и климат вдруг как по волшебству меняется. Земля и травы на ней становятся строже. Небо хмурится. Но дождя нет, и не предвидится. Просто из аграрного региона мы въезжаем на землю казаков и механизаторов. Запорожье отличается от Херсонщины, как старослужащий отличается от призывника. Здесь всё чётко и продуманно. Работают автозаправки с ценой на топливо, просто смешной для Херсона. Без проблем принимают рубли и сдачу дают в них же, что для Херсона в новинку…
На въезде в город Мелитополь блокпост с этническим окрасом. На посту стоят черкесы. Местные их путают с чеченцами и рассматривают с поистине южной непосредственностью. Пообщавшись с братьями-черкесами, въезжаем в Мелитополь. Всюду портреты местной гордости, мелитопольского уроженца Павла Судоплатова с надписью: «Он умел разговаривать с нацистами». Кстати, одну из улиц города уже переименовали в честь Судоплатова и планируют поставить ему памятник.
В Мелитополе мы встретили 12 июня 2022 года, День России и русских людей. Это сочетание вызывает эйфорию. При поднятии в центре города российского флага люди плакали и обнимались. Запорожье – это промышленная земля малых городов, и потому здесь живут русские люди, даже если их фамилия Забейворота или Непейвода. Поговорили с местными активистами насчет украинизации, и они выдвинули тезис «о ложной украинизации». Под давлением государства и коммерческих бонусов от укропатриотизма часть чиновничества начинает играть в «украинство», но как только это давление спадает, чиновничество и правящий слой спокойно перепрыгивают в противоположный окоп или бегут, а основную массу населения украинизация только раздражает. Поэтому дебандеризация воспринимается в Запорожской области как социальная революция.
А мы двигаемся дальше в сторону границы с бывшей Донецкой областью, до весны 2022-го подконтрольной Украине. Это ещё не ДНР, но скоро ею станет. На границе стоят ребята с Макеевки. Мы назвали их пограничниками и поздравили с Днём России. Рассказав о нашей поездке, спросили их мнение про ситуацию. Оказалось, что они не воспринимают себя как пограничников, так как на западе ещё не мало русской земли, которую нужно освобождать. «Вот дойдём до Днестра и там станем пограничниками» – говорят они. «А можно до Прута?», – с надеждой спрашиваю я, как уроженец междуречья Прута и Днестра. «Посмотрим на „их“ поведение», – по-отцовски, ласково, говорит донецкий мужик с калашом за спиной. И хитро, по-южански улыбается.
Мчимся в сторону Мариуполя, два часа – и мы в аду. Разрушение инфраструктуры повальное. Запах гари и гниющей органики перебивает свежесть Азовского моря. Но люди живут. Чисто и опрятно одеты. Перемещаются по захламлённым улицам так, словно не видят кучи битого бетона и осколков стекла. На перекрёстке стоит молодая парочка и целуется. Столь искренних чувств и восторженных влюблённых глаз не видела ещё земля. Он подхватил её на руки и закружил в месиве из роз, металлолома и разрушенных зданий. Невольно остановились полюбоваться этим зрелищем. Оглянувшись, замечаем, что смотрят и улыбаются все вокруг. Эта девчонка и парень сделали для Мариуполя больше, чем все чиновники мира, вместе взятые. Они дали городу план на жизнь. Любить, растить детей, смотреть, как солнце по вечерам уходит в море…
[Глава 10. Война и мир: Мариуполь, Донецк, фронт]
Если есть на земле вход в ад, то он точно находится где-то на окраинах «Азовстали» в городе Мариуполе. Принадлежность к инферно не покидает этот город даже после сдачи полка «Азов» и «похорон демонів».
Разрушения страшные. За каждый многоквартирный дом был полноценный бой, за каждую мазанку – настоящее сражение. Чёрные горелые остовы девятиэтажек, пустые оконные проёмы, оборванные провода и посечённый прилётами асфальт. Всё это выглядит жутко. Но ещё более жутко смотрятся на фоне этих декораций войны мирные люди. Хорошо и опрятно одетые старушки, девушки в топиках и мини-юбках, женщины с детьми, мужчины в сетчатых майках. Все они как будто бы здесь, а как будто бы и нет. Они существуют параллельно в двух измерениях. В этом разрушенном месиве из огня, дыма и бетонных ошмётков и где-то там, в городе, где пахло морем и розами. Сейчас в городе нестерпимо воняет разлагающейся органикой. Во дворах огромные зелёные мухи хозяйничают на кучах разнообразного мусора. Жара под сорок градусов и горящий уже месяц мусорный полигон, полный дыма, довершают адский пейзаж.
Люди Мариуполя испытали тяжелейший шок, и это видно. Они несут своё бремя человеческого достоинства с каким-то поистине царским величием. Охотно общаются с нами, журналистами, дают интервью, рассказывают об «азовцах» и периоде их «правления», но не разрешают себя фотографировать или снимать на камеру. Они не хотят принимать гостей в неубранном доме, в городе, где не наведён ещё порядок, где разрушения так велики, что опускаются руки. Да возможно ли это восстановить?
А между тем восстановление уже началось. По обочинам улиц собирают в кучи бетонно-стеклянное крошево, его надо вывезти из города. Там и тут грузовозы разгружают бетонные капсулы «квартир» для реанимации разрушенных многоэтажек. Работают три школы, и дети оканчивают свой учебный год. По городу курсирует общественный транспорт, его ожидают на полуразрушенных автобусных остановках, кое-где появляется электричество, налаживается мелкая торговля.
Возле печально знаменитого Мариупольского драматического театра раздают «блага цивилизации». Здесь можно набрать питьевую воду, подзарядить мобильник, написать письмо с просьбой о поиске родных, посмотреть мобильный телевизор на колёсах. Это место встречи, здесь эти оглушенные войной люди могут услышать друг друга.
Они задают друг другу один и тот же вопрос: «И что дальше?» Старой жизни уже нет и никогда уже не будет. Новую жизнь предстоит строить. А как? Каков план?
Мариупольцы ждут конкретики и понимания своего будущего. Необходимы публичные и очень внятные слова и дела. Надеюсь, власти города и Донецкой Республики это понимают.
Вообще люди в Мариуполе сегодня двух разных цветов. Одни синюшно-белые, как подснежники, другие загорелые до черноты. Первые просидели в подвалах три месяца, и теперь даже жаркое азовское солнце не даёт им загара. Загорелые – это те храбрецы, которые, несмотря ни на что, обеспечивали город водой, едой, электроэнергией, связью, жизнью.
Война обнажила все лучшие и худшие качества людей. Например, жительница Мариуполя Александра спасла и сохранила в эти страшные дни и своих домашних питомцев, и домашних животных соседей. Теперь у нее восемь собак «подвальной» породы. Как прокормила их, себя и дочь? Помогали люди, солдатики отдавали свой паёк, волонтёры пол пулями развозили еду, соседи помогали друг другу. И в то же время находились выродки, приезжавшие в Мариуполь помародёрить и просто «полюбопытствовать», наблюдая человеческие трагедии.
Единственное место, где в этом городе летом 2022-го можно дышать без спазмов в желудке, это пляж. Здесь запах моря перебивает смрад разложения и гари. На пляже много людей. Дети резвятся в воде, смеясь и вереща, как стайка обезьянок. Мариупольские красавицы (а женщины здесь поистине прекрасны) загорают на расстеленных покрывалах в изящной неге. Мужчины слушают шансон и обсуждают дела. Благородные, пенсионного вида старики рыбачат, а их жены вяжут носки в тени южных экзотических деревьев. Вода тёплая, как слеза ребенка, и так же солёна.
Именно отсюда, от азовских волн, с места, где можно дышать полной грудью и где смываются все грехи человеческие, и начнётся настоящее восстановление города. Портал в ад будет закрыт, и в Мариуполе снова будет пахнуть морем и розами…