Прощаемся с многострадальной, наполненной металлом и смертью землёй Мариуполя, выдвигаемся в сторону Донецка. Три часа – и мы на месте. Донецк встречает нас широченными проспектами, которые здесь называют авеню, розами, зеленью и укропскими артобстрелами…
13 июня 2022 года в Донецке запомнят навсегда. Это был день самого массового и самого бессмысленного обстрела города за всю войну. Стреляли по чему попало. Больницы, роддома, гаражные кооперативы, магазины, скверы. Складывалось ощущение, что просто хунта дала приказ вычистить все склады и освободить всю смерть из ящиков со снарядами и ракетами. Начиная с 10 утра и до 9 вечера ВСУ утюжили Донецк. Очень хорошо работала наша ПВО, но все же часть дронов-камикадзе, «Ураганов», «Градов» и «Точек У» долетела до назначения. Пострадали и военные объекты. Мимо них проходят горожане и удивляются: «Ну надо же, сколько лупили и наконец попали по военному объекту. Не иначе как случайно».
А наша цель на начало лета, первого лета СВО, выполнена: мы проехали из одной свободной части России в другую свободную часть России по части России уже свободной, но ещё не до конца замирённой, тем самым доказав, что Минобороны слов на ветер не бросает, а киевские нацисты информацией о ситуации на освобождённых территориях, мягко говоря, не владеют.
По доброй русской традиции встречаем вечер на кухне, обсуждая планы на завтра и со смехом читая в украинском чате рассуждения московских, киевских и берлинских дебилов о том, что это донецкие сами себя обстреливают для того, чтобы «агрить» население и затянуть войну… Наш смех заглушают разрывы украинских прилётов и русской ПВО.
Завтра едем в Северодонецк, бывшую временную столицу подконтрольной Украине части Луганской области. Там до сих пор идут бои и мирные люди нуждаются в нашей помощи.
Ранним утром выдвигаемся из Донецка в сторону Луганска. Город провожает нас седой дымкой после вчерашних укробомбардировок и ранними дворниками, поливающими розы. Война войной, но цветы и клумбы поливать необходимо. Здесь юг, здесь жарко, здесь +35. До Луганска сто шестьдесят километров, а выезжаем мы в пять утра. Почему? Здесь расстояния меряют не в километрах, а в часах. Дороги слишком близко расположены к линии фронта, и поэтому ремонтировать их не имеет смысла. Только отремонтируешь, их разбомбят.
Предательский навигатор ведёт нас в Луганск через Дебальцево и Лисичанск, каждый раз недовольным женским голосом перестраивая маршрут, которого мы не придерживаемся. Трасса, по которой ведёт навигатор, простреливается, а Лисичанск вообще пока не взят. Видимо, навигатор – укроп, решаем мы, а голос, указывающий дорогу, называем теперь не Алисой, а Олесей.
Как нормальные герои, мы едем в обход, через Красный Луч и Лутугино. По дороге завозим в Антрацит местную жительницу и, получив её благословение на добрый путь, к девяти часам вкатываемся в Луганск. Дорога заняла четыре часа, средняя скорость движения сорок километров в час.
У танка Т-34 с флагом ЛНР встречаем нашего товарища с позывным «Араб». Он стильно подкатил на белом патфайндере с российскими номерами, очень резко выделяясь на фоне отечественного автопрома с луганскими номерами, заполонившими дороги Луганщины. Едем грузиться. В мой шайтанмобиль и «арабский» элитный транспорт влезло почти две тонны груза: вода, консервы, памперсы, лекарства и письма для бойцов от детей Подмосковья.
Перегруженные двигаемся к блокпосту на трассе в сторону Новоайдара. «Араб» не умеет ездить по правилам, даже с грузом в шестьсот кг носится как безумный. Стараемся не отставать. Получается.
На КПП рядом со мной в качестве проводника садится ополч лет пятидесяти. Сразу видно, бывалый человек, по всем приметам воюет давно (снаряга подобрана чётко и грамотно). Разговорились… Воюет с 2014 года. Сам местный, луганский. Работал на скорой пятнадцать лет водителем и вторым фельдшером. Бывшего гражданского медика в нем выдают большая аптечка размером с порядочный рюкзак и медицинский зажим в кармане поношенной разгрузки.
Поговорили ещё, и оказалось, что это сам Дмитрий Митрофанов!
Вы не знаете, кто это? А фильм «Солнцепёк» смотрели? Дмитрий Митрофанов прототип Владислава Новожилова, героя фильма, водителя скорой, вывозящего семью из зоны боевых действий. Мало того, Дмитрий автор повести «Жаркое лето 14-го», по которой, собственно, и был снят этот фильм. Повесть хороша. Рекомендую. Поговорили с Дмитрием о литературе, обсудили тенденции, вспомнили общих знакомых, а тут и Северодонецкий адок подоспел.
Дмитрий, как самый опытный в нашей группе, командует, мы выполняем. Тихий ход, авто едет со скоростью пешехода. Иначе осколки боеприпасов проткнут шины, и машина встанет посреди хаоса бывшего когда-то городом. А это смерть… Или, наоборот, там, где улица простреливается с укропских позиций, приходится гнать на повышенной скорости. Да, проколоть шины опасно, но находиться под прямой наводкой арты ещё неприятнее.
А по городу лупят не по-детски. Свист прилётов и грохот ответных выходов оглушают. «Доктор» Митрофанов успокаивает новичков, разъясняя по звуку, где входящие, а где исходящие выстрелы. Он ещё и психолог немного. Молодёжь приободрилась. С шутками и прибаутками и занимательными историями из мирной жизни Митрофанов проводит наш мини-караван по разрушенным улицам Северодонецка. Рядом с таким спокойным и вдумчивым мужиком всегда легко и надёжно. Недаром говорят, что лучше всех воюют люди, призванные из гражданских профессий. Именно призванные, быть солдатом для бывшего фельдшера стало призванием.
Проникаем во двор через отверстие непонятной формы. Обгоревшие и разрушенные многоэтажки, как верно заметил Семен Пегов, похожи на кораллы. Причём как внешне, так и на ощупь. Дома, как и кораллы, покрыты какой-то смазкой, субстанцией ядовитой и гадкой. Тут сохранился подвал, над которым кривыми буквами выведены слова «Здесь дети и старики».
У входа в подвал нас встречает «комендант» убежища, женщина за пятьдесят с прекрасным украинским выговором и закопчёнными глазами. В подвале живут пятьдесят восемь человек. Старики, женщины, дети. Они высыпают на улицу, как маленькое племя каменного века из пещеры, щурясь на солнце и жалостно улыбаясь. Вчера был «хороший» день, шёл дождь, они набрали воды и постирались (весь двор в парусах постиранной одежды). Первый раз за два месяца вымылись. А тут ещё и мы. Просто сказочное везение. Разгружаем воду, еду и утоляем их информационный голод. Сенсорное недоедание прорывается лавиной вопросов. Больше всего интересует, взяли ли территорию завода «Азот» и освободили ли удерживаемых заложников. Не знаю, что ответить, и так прямо и говорю. Они понимающе кивают, держат за руки и заглядывают в глаза. «Мы любим вас, – говорят они, – ребята, поднажмите. Дайте нам мира и тишины!» Предлагаю вывезти на «большую землю» ослабевших и больных. Не хотят. «Осталось немного, – говорят они, – не уходили в самое тяжёлое время, неужели же сейчас будем уходить?»
Почему ВСУ разрушают города Донбасса? Ответ очень простой. Они разрушают среду обитания. Ведь это война двух цивилизаций. Цивилизации одиночества (крупные города и хутора) против цивилизации соседей (моногорода и небольшие промышленные центры). В крупных городах вроде Киева люди не знают, как зовут соседей на лестничной площадке, здесь правит либеральная версия украинства – атомизация города. На западенских хуторах атомизация другая, националистичная и куркульская. Союз постпромышленных городских либералов и атавистических сельских националистов борется с небольшими промышленными городами вроде Северодонецка или Снежного, потому что это среда обитания нашей цивилизации, это маркер русскости. Здесь люди живут в одном подъезде и по утрам вместе уходят на работу. Их дети ходят в одну и ту же школу. Их бабушки коллективно присматривают за расшалившейся визгливой детворой со своих приподъездных скамеечек. Уходя на запад, укроп разрушает то, что не смог ассимилировать и удержать. Они ставят арту во дворах школ и у подъездов домов, заранее зная, что прилетит ответка. Прикрываются мирняком, зная, что это не их мирняк. Стреляют по церквям потому, что это не их церкви. «Так не доставайся же ты никому» – вот их лозунг.
Местные это тонко чувствуют. Вот показательный пример столкновения усадьбы как идеала нового феодализма и промышленного центра как русского города. Дело в том, что Северодонецк выполнял роль неформальной столицы Луганской области, подконтрольной Украине, после того как укров «попросили» из Луганска. Сюда сбежали все богатенькие буратино и состоятельные укрокроты из ЛНР. Здесь они отстроили себе целый поселок, отдельно стоящий от города и нависающий над ним словно орлиное гнездо или феодальный замок. С началом СВО «хозяева жизни» слиняли. В этих домах некоторое время жили вэсэушники, затем, размарадёрив, сбежали и они. В коттеджи вселились чеченцы, устроив там штаб. Так вот, местные ходили к чеченцам с просьбой при уходе дальше на запад не оставлять особняки, а сжечь их. Для чего? Чтобы некуда было возвращаться укропам. Чтобы хутор больше не давил на город. Чеченцы всё поняли, обещали и честно выполнили свою клятву. Я видел эти сгоревшие памятники феодальной оккупации.
Едем в 20-ю школу Северодонецка, там тоже подвал, и тоже живут люди. На свет божий выводят мальчонку лет пяти. Увидев военных, он обнимает их и умильно просит конфет. Женщины плачут при этой сцене, мужчины вытирают уголки глаз грязными руками с жёлтыми «подвальными» ногтями. Мальчик смеётся и размахивает пакетиком сластей. Он не понимает, почему остальные плачут. Здесь те же проблемы, что и везде. Нет питьевой воды. Готовить на дровах трудно и долго. Оставляем продукты, воду и газовые горелки. Едем на следующую точку.
По дороге встречаем комендантскую роту во главе с колоритным мужиком из города Свердловска. На плече у него шеврон с Бобом Марли и шутливым девизом «Убитых не убьешь». Юмор на Луганщине уважают. Это не уральский Свердловск-Ёбург, это его Луганский антипод.