Тысячи раз наша либеральная оппозиция обвиняла российские власти в фейковых выборах на территории России. И бывало, что не без оснований. Действительно, способов поднять явку и привести к желаемому результату итоги выборов много. И никогда сомнительность этих способов не останавливала ни местные избиркомы, ни региональное начальство, ни московских партийных бонз. Но в Херсоне всё было иначе. Власти решили действительно включить режим «демократия». Может, не все ещё горшки побиты между Кремлём и западными плутократами, а может, план ещё хитрее.
Референдум на освобождённых территориях решили действительно провести, причём заранее зная, что его не признают ни в Киеве, ни в Брюсселе, ни в Вашингтоне. Говорящие головы из телевизора объясняли столь странное желание демократических процедур необходимостью продемонстрировать Китаю, Индии и другим нейтральным странам законность присоединения к России «степной четвёрки»: ЛНР, ДНР, Запорожья и Херсона. Мне видится это объяснение слегка надуманным. В нынешнем мире отношение соседей к твоим внутренним делам никого не интересует. Это похоже на то, как люди в больших городах живут, не зная соседей по лестничной площадке, и не испытывают по поводу этого никакого дискомфорта. Можно было никого и не спрашивать. Но спросили.
Мне думается, референдум был организован для самих жителей этих регионов и для кремлёвского начальства одновременно. Жителям Новороссии дали возможность высказать своё мнение о путях развития региона, и одновременно взвалили на них всю ответственность за те последствия, которые обязательно произойдут в результате их выбора. Обстрелы, разрыв связей с Киевом, экономические неурядицы, возможная война и прочие «радости» – теперь это целиком и полностью на совести местных жителей. Русская армия на этот раз выступила в несвойственной для себя роли, альтернативного мнения. Если раньше выбора у херсонцев не было, то русская армия дала им подарок в виде возможности этот самый выбор сделать.
Как это работало? Первые два дня по всему городу и области в людных местах находились «летучие» избирательные участки по 4–5 человек. Состав такой: два представителя избиркома, охранник в гражданском (из местных), иностранный наблюдатель и стоящий неподалёку военнослужащий в форме. Представители (чаще всего женщины в медицинских масках, реже мужчины) записывали данные голосующих, выдавали ручку и бюллетень, после чего фиксировали момент опускания бюллетеня в урну для голосования. Количество выданных бюллетеней сверяли с количеством находящихся в урне уже вечером.
Голосование проходило два-три часа, затем столик и урны переносили на другую точку – на рынок, в скверы, тусовочные молодёжные локации, автопарковки. Это делалось в целях безопасности. Такие мобильные пункты для голосования труднее атаковать как посредством диверсантов, так и при помощи артиллерии. Напомню, если вдруг кто забыл – город Херсон который месяц под постоянными обстрелами ВСУ…
Через какое-то время гражданский и военный охранник подхватывали столик и пешком шли два-три квартала к следующей «электоральной локации». За ними семенили женщины с урнами, набитыми бумагой – бюллетенями.
Наблюдателям запрещено было прикасаться к урнам, поэтому они шли сзади налегке. Казалось бы, условность. Но исполнялось строго, как будто бы от этого зависел исход голосования.
В третий и четвёртый день к мобильным участкам добавился электоральный обход. Представители избиркома ходили по домам и предлагали проголосовать жильцам по месту жительства. Причём как во дворе, так и на лестничных площадках. Маломобильные граждане, а также люди, опасающиеся мести от киевской хунты, с большим энтузиазмом голосовали в полумраке подъездов. Вот уж где голосование было действительно тайным.
Все эти дни по городу била украинская реактивная артиллерия. И по мосту, и по учреждениям, и по Речпорту, и по жилым домам. ПВО, российская противовоздушная оборона, отрабатывала на дальних подступах. Шуму было много, но прилёты единичны.
Хорошо работали бойцы ПВО. Однако без жертв не обошлось. Погибло несколько человек, более десяти было ранено. Все гражданские. Ну то есть, просто говоря, мирные люди, живущие в городе.
К началу четвёртого дня, когда явка превысила 50 % и стало понятно, что референдум состоялся, всё немного подуспокоилось. Как говорят, «выдохнули».
По улицам начали ходить люди и спокойно интересоваться друг у друга, проголосовали ли они. Жители города реально не представляли, что их так много. Запуганные бандерьём, каждый из них считал себя маргиналом и изгоем в «огромном море» укропатриотов. И вдруг выяснилось, что это не так.
Да, проукраинские настроения есть, но они не столь велики, как считают в Киеве и Москве. Возможно, и это осознание было одной из целей проведения референдума.
На пятый день к предыдущим формам голосования добавилось голосование на стационарных участках. Это была уже чистая проформа. Картинка для СМИ. Все, кто хотел проголосовать, уже это сделали в предыдущие дни.
Явка очень высокая, организовано было качественно и чётко. Растянули во времени явку, не допустили массового скопления людей в одном месте. Не подвергая опасности людей, собрали нужную явку, и всё… Рыбка задом не плывёт. Референдум состоялся. Итоги в ближайшие три дня. В результатах я не сомневаюсь. Галочку напротив слова «так» поставило квалифицированное большинство.
Теперь слово и дело за московским начальством. Признают ли? Присоединят? В каком статусе? С каким названием? Скоро узнаем.
Ну а лично я, наблюдая за референдумом в Херсонской области, вспоминал другой референдум.
17 марта 1991 года был референдум о сохранении СССР. В Молдавии его назвали «кровавый референдум». Вопреки всем демократическим нормам и либеральным мантрам, в которые многие верили в 90-е годы, власти тогдашней МССР делали всё, чтобы не допустить волеизъявления граждан.
Милиция и румынские боевики врывались на избирательные участки, избивали голосующих, наблюдателей и членов комиссий.
Сжигали бюллетени и ломали урны для голосования. Я это говорю со знанием дела (в тот день избили моего отца, да и мне досталось).
И, несмотря на это, люди шли и голосовали за единство нашего народа. Им в лицо кричали, что не признают итоги референдума, а они всё равно голосовали. Демократический Запад нарушений, конечно же, не заметил.
Сейчас идёт референдум в Новороссии. И снова стоит вопрос о единстве нашего народа.
Теперь власти бывшей УССР делают всё то же самое, что и власти Молдавии в 1991-м – только дистанционно. При помощи ракет.
Люди гибнут каждый день для того, чтобы у других людей появилась возможность высказаться. Кровавый референдум в Херсоне, Мелитополе, Донецке, Луганске.
Удивительно! Каждый раз, когда мой народ хочет высказаться за своё единство, его бьют, его жгут, в него стреляют, его бомбят. Ну и конечно же, кричат, что не признают итоги референдума.
Демократический Запад верещит о нелегитимности. Странно. Я не вижу нарушений. Всё до крайности демократично.
Вы можете не признавать наше волеизъявление. Нам всё равно. Мы, наконец, поняли, что такое референдум. Это когда решение нашего народа можно подкрепить силой нашей армии. Спасибо за науку!
Во время проведения референдума на границе Херсонской и Николаевской областей умирали русские солдаты. Для того, чтобы русские люди в Херсонской области могли спокойно проголосовать на референдуме за право стать частью России. Это ли не подвиг?
На следующий день после референдума пошли проливные дожди. Вода смывала остатки Украины. И все изменилось кругом. Изменились люди. Вы заметили? Какие лица у людей на улицах? Как похорошели херсонские женщины? Как распрямились спины у мужчин?
Раньше горожане смотрели друг на друга с подозрением. Наш? Не наш? Кто разберёт, что за человек перед тобой. Чужая душа – потёмки.
Каждый в глубине души считал себя одиночкой, изгоем в огромной толпе кастрюлеголовых активистов. И вот после референдума выяснилось, что пророссийских много, очень много. Что они не должны прятаться от своих соседей, от своих родственников, от знакомых. Мы – это мы. Мы здесь живём: русские, украинцы, татары, греки… И все мы Россия. Нам не нужно никуда переезжать, никуда бежать. Просто мы отряхнули с одежды какую-то пыль, нанесённую ветром истории, умылись, взглянули на этот мир свежим взглядом и поняли: «Мы дома».
В душе у херсонцев праздник. Я понимаю, что официальные торжества ещё не скоро, не та обстановка, но в сердце моем ликование и радость. Мне по мессенджеру набрали знакомые и друзья, поздравили. Не только с Херсона. Позвонили из Николаева, Одессы, Киева, Черкасс, Кривого Рога. Все наперебой кричали, что не верили в то, что референдум пройдёт в Херсоне. Я их всех спросил: «А верите ли вы в то, что мы завтра станем Россией?»
Верят. Теперь они готовы поверить в любое чудо. Потому что то, что мы все сделали за последние шесть дней, – это чудо! Причём чудо для всей Украины. Мы подарили всей Украине надежду.
Встречался в начале октября 2022-го с представителями херсонской интеллигенции. Представители творческой и научной элиты задавали вопросы, я, по мере своего разумения, отвечал. Очень они переживают «за украинский язык и за украинскую культуру». Что с ними будет при России? Не будет ли ущемлений и запретов?
Сказал им следующее.
В России есть два взгляда на этот вопрос. Выходцы с Украины в Кремле, как это ни парадоксально, придерживаются мнения, что всю эту фольклорную возню надо прекращать. Все эти вышиванки, веночки, бандуристов, оселедцы, трембиты и прочее средневековье. Видимо, их этим перекормили в детстве, вот они и воротят от этого нос.
Второй взгляд можно условно назвать «интеграционным». Его лозунг: «И это тоже мы». Он подразумевает, что Петр Могила – это деятель культуры не только Украины, но и России, и Молдавии. Что Котляровский, Левицкий и Старицкий писали и на русском, и на украинском. Что Григорий Сковорода – это наше общее достояние, и делить его не представляется возможным. Что пора наконец преодолевать шизофрению постфеодальной раздробленности и сближать языки. Что без украинской цветастой, южной культуры нет покоя в русской душе, и наоборот, без северного скептицизма наша украинская душа теряет связь с реальностью и забывает о себе.