Я сделал вид, что не услышал. Они сделали вид, что поверили, что я не услышал.
«Четвёртый» очень не хотел ехать на «полки» второй раз. И на это у него были причины. Ужом проползя через месячное мытарство в мокрых январских норах, он накосячил. Из-за его трусости погиб человек. Из-за его второй трусости парень остался без ноги. «Четвёртый» так долго заставлял себя выбежать из окопа и доложить о ранении, что парень потерял много крови и получил заражение. А потом «Четвёртый», ссылаясь на контузию, не участвовал в его эвакуации, когда «птички» стрижами втыкались вокруг носилок. Зато, как только объявили эвакуацию, контузия прошла и «Четвёртый» в припрыжку побежал спасать своё бренное тело.
У парня, оставшегося без ноги, был семейник, который не оценил поведение труса и в неофициальных переговорах объявил ему, что убьёт его при первой же возможности.
После этого «Четвёртый» делал всё, чтобы не попасть на «полки». Пресмыкался перед начальством, подличал, стучал на сослуживцев, брался за самые грязные работы, устроился в штаб, отдавал часть своей зарплаты штабным воротилам. Короче, совершив подлость один раз, он покатился по наклонной.
Прямо на глазах превращаясь в монстра. Его кожа стала пепельно-серой, губы были вечно мокрыми и блестели, словно намазанные китовым жиром, глаза бегали, голос стал визгливым и тонким, как у сварливой бабки. Гниль душевная разъедала его тело.
Над его шконкой на ПВД висел календарь с обнажённой красоткой, широко и бесстыдно раскинувшей ноги, обутые в красные туфли, с неестественно длинными каблуками. Он отмечал каждый день службы, обводя число красным фломастером. Им же он подрисовывал девице губы, рога, шерсть между ног, когти и синяки под глазом.
За семь дней до окончания контракта его отправили на «полки», с инспекцией вооружения. Он плакал и умолял отправить кого-то другого. Но ехать пришлось ему.
Он просидел целый день «на нуле», вызывая всех к себе, побоявшись пройтись по позициям. Вечером он вернулся в распоряжение батальона. А через семь дней уехал домой.
Там его встречали как героя. Он даже снялся в одной из телепередач об участниках СВО.
Когда я вернулся с позиций на ПВД, я с омерзением сорвал его календарь со стены и сжёг в туалете. А потом долго мыл руки с жидким зелёным мылом.
«Муму» и «Директор» тушили степной пожар. Хохлы подожгли траву, дождавшись сильного ветра в нашу сторону.
Огонь уже подбирался к «занавеске». Занавеской называлась натянутая маскировочная сеть метров тридцать в длину на открытом участке между двумя лесополками. Она висела на самопальных деревянных конструкциях и скрывала снующих туда-сюда людей от огня пулемётчика. Хохлы решили её спалить. А парни получили приказ спасти это циклопическое сооружение. При свете дня, несмотря на угрозу обстрела, закидывали пламя землёй. И ругались. Крыли матом: хохлов, погоду, ветер, командиров, войну…
«Муму» – сухой жилистый мужик с ангельским лицом и срубленным наполовину ухом. Несмотря на смешной позывной, он был настоящим «ниндзя». Опытный пулемётчик, храбрый воин, верный товарищ. А позывной ему такой дали по фамилии. Герасимов его фамилия.
Почему «Директора» прозвали «Директором»? Я не помню. Может потому, что на гражданке он был директором фирмы, а может потому, что из Питера… Не помню.
Затушив горящую степную поросль, они заметили в кустах три ПТУРа. Те валялись в непосредственной близости от дымящейся земли. Решили их переместить подальше, иначе шандарахнет так, что мало не покажется. Вдруг огонь опять разгорится?
«Муму» ухватил один ПТУР. Более крупный «Директор» – оставшиеся два. И понесли. «Директор» повернулся к укропским позициям и крикнул держа ракетные тубусы под мышками: «Приятного аппетита, хохлы еб…»
Они не услышали свиста. «Полька» прилетела бесшумно, скрывшись за шумом ветра. Мина попала чётко между ними. «Муму» бросил ПТУР и залёг. А «Директор» стоял и смотрел на небо. Его глаза закатились, и он как будто бы стёк телом к стопам своих же ног. Растёкся бурой лужей на чёрной земле. Осколок попал ему в бок и, отскочив от рёбер, срикошетил прямо в сердце. Он умер, не договорив.
– Братик, братик! Что с тобой?! – закричал «Муму». И потащил жидкое как тесто тело в ближайший блиндаж.
Русский солдат ненавидит «Полину Гагарину» и её «шёпот». «Полина», или «полька» это, – 60-мм лёгкий польский миномёт lmp-2017. Гадское изобретение враждебного разума.
Ненависть к «польке» вполне обоснованная. Во-первых, из-за малого калибра и особенностей конструкции «выход» из этого миномёта, полет его мины не слышен. Соответственно и укрыться от него невозможно. Лёгкий «шелест» на последних трёх секундах прилёта услышит только очень опытный боец. Успеть быстро отжаться от земли – очень нужный навык, когда по тебе стреляет польский миномёт.
Во-вторых, мины для этой «твари» изготавливаются из керамики и, соответственно, слабо видны на рентгене, а во время МРТ самопроизвольно двигаются внутри организма раненого, вызывая адскую боль и дополнительные травмы.
В-третьих, из-за малого веса орудия (8 кг) и боеприпасов (2 кг) операторами часто становятся женщины-бандеровки. А это вдвойне обидно – погибнуть от рук полоумной ведьмы.
Но «полька», конечно, не вундервафля. Все её плюсы оборачиваются и минусами. Дальность рабочей стрельбы у неё от восьмисот метров до километра, что очень мало для безопасной стрельбы. Заряд маленький и слабый. Если в тебя не попали первой миной, то даже простое залегание на местности уберегает от осколков. Ну а любой окоп совершенно защищает от поражения. Ветер и погода также лишают орудия меткости.
И да, «женские расчёты» очень подвержены стрессу и перепадам настроения, что тоже влияет на точность стрельбы. Короче, «Полина» – изобретение богомерзкое, но на «оружие перемоги» не тянет. За 30–40 секунд между прилётами можно сныкаться в убежище и переждать. Главное не ссать и не сдаваться!
Я стал артиллеристом совершенно случайно. Никаких выдающихся математических способностей у меня нет. Но, как выяснилось, их и не требуется. Русская артиллерия, она как автомат Калашникова, сделана для того, чтобы даже в Руанде, Луанде и Луганде можно было стрелять. И за это я полюбил артиллерию вообще и миномёт в частности.
Я обожаю наш миномёт. Старый, раздолбанный, 1943 года выпуска, работающий как часы. К нему нужно приноровиться, его нужно полюбить и тогда на нем можно работать по высшем разряду. Его нужно чистить после каждой стрельбы и тогда он тебя не подведёт. Прекрасное оружие с рябым от перегревов стволом и маркировкой «Сделано в СССР».
Для того чтобы выстрелить из миномёта и попасть, нужен артиллерийский расчёт. Он может состоять минимум из двух бойцов и максимум пяти. Я могу выполнять функции любого «номера» расчёта. Командир расчёта, буссолист, заряжающий, наводчик, пучковяз – любую функцию я могу выполнять. Хотя основная моя специальность командир миномётного расчёта.
Я отвечаю за всё. За расчёты, за выбор позиции, за выбор боеприпаса и порохов, за слаженную работу бойцов, за недолёт и перелёт. Без расчёта миномёт не стреляет. Без слаженной работы расчёта невозможно не только выстрелить, но и, что самое главное, попасть. Командир даёт команды на прицеливание, наводчик наводит орудие, пучковяз готовит мину, заряжающий закидывает в ствол. И если все сработали штатно (и здесь на месте стрельбы, и ранее на стадии подготовки), то мина выходит с шумом и дрожанием земли. Заряжающий кричит дурным голосом: «Выстрел!» Это значит, что мина покинула ствол и спустя 30–40 секунд разорвётся, клюнув землю в двух-трёх километрах от миномёта. В полете она приводится в боевое состояние и поёт песню смерти: «Аууукккккуууууууу…»
Это невероятно завораживающее зрелище – работа слаженного миномётного расчёта. Это балет. Это театр мимики и жеста. Симфония человеческого тела, стали и огня. В это невозможно не влюбиться.
Однако бывает так, что мина из ствола не вылетает. Заряжающий ещё более дико орёт «Аборт!» и старается бочком отбежать от орудия подальше. По техническим причинам мина во взведённом состоянии не летит навстречу вражеским позициям, а аккуратненько прячется в недрах ствола. Если она шипит и журчит в стволе, то стоит подождать пару минуток, авось ещё полетит. Может, отсырел порох 1975 года выпуска, или иранский пролетарий плохо проработал характеристики мины, или северные корейцы прислали партию бракованных вышибных зарядов. Ответа нет, остаётся только ждать. Но долго ждать нельзя. Чем дольше ты на позиции, тем больше шансов, что тебя распетрушат ответным огнём. И вот тогда командир расчёта, который обычно меньше всех занимается физическим трудом, должен взять ответственность на себя и извлечь мину из ствола. Эта процедура и называется «аборт». Наклоняя ствол, командир ловит выскальзывающую из него мину, стараясь не касаться взрывателя. Одно неверное движение – и мина разорвётся либо в стволе, либо прямо в руках. А радиус сплошного поражения у данного боеприпаса двадцать метров. То есть от ловкости и выдержки командира зависит жизнь всего расчёта.
Мне приходилось делать «аборты». Это не трудно физически. Но психологически это серьёзная нагрузка. Держать в руках три кг готовой к взрыву смерти занятие для людей с тестикулами. Однажды из двенадцати выпущенных мин мне пришлось сделать восемь «абортов». Прислали партию персидских мин. Иранская промышленность не чета советской, они косячат будь здоров. В тот день после стрельбы парни освободили меня от всех работ. Я весь вечер сидел и пил чай с барбарисовыми конфетками. Снимал стресс.
Не существует абсолютного оружия. У всего есть ограничения. Ограничения по дальности, по пробивной способности, по скорости перезарядки, по времени использования, по возможности быстро отработать и уйти от ответного огня и т. д.
И вот для того, чтобы нивелировать недостатки конкретного вооружения, существует наука под названием тактика. Она учитывает недостатки вооружения, и тупость пользователя, и рельеф местности, и время года, и погоду, и скудость поставки БК и т. д.