ждевой поток выносит осколок греческой керамики или бронзовую завитушку скифской сбруи. Единственные, кто не оставил здесь материального следа, это – готы. Под давлением гуннов они промчались через эти места, грабя и разрушая, оставив о себе память лишь словом в местном наречии – «хотц», то есть вор или грабитель.
Если спуститься еще ниже и взглянуть наверх, то глаза обожжёт удивительным сочетанием цветов – только белый и зелёный и их оттенки. Серебристо-зелёные, похожие на скифские короткие мечи-акинаки листья грецкого ореха, тёмный шиповник, изумрудные мхи, благородная зелень папоротников. И всё это на фоне белоснежной стены, на которую в солнечный день даже больно смотреть – она сияет и как будто горит «белым пламенем». Всё объясняется просто – мы находимся на дне древнего пресного моря, прозванного Сарматским. Приблизительно два миллиона лет назад триллионы пресноводных моллюсков, умирая на протяжении поколений, опадали на дно в своих раковинах и создавали слой породы «недомрамора», известняка. Это прекрасный строительный материал белоснежного цвета. Из него специальными камнерезными машинами выпиливают большие параллелепипеды-«кательцы» и строят дома. Зимой в таких домах тепло, а летом прохладно.
Но нам пора спускаться ещё ниже. Пробираемся сквозь густую зелень через узкое ущелье, тропинка хоть и утоптана, но явно полна влаги, где-то рядом слышна быстробегущая вода. Она не шумит, не угрожает. Нет, она шепчет и как-то бесстыдно манит – «скорее, скорее, я жду…»
И вдруг вы оказываетесь на берегу скального амфитеатра с абсолютно круглым кратером, наполненным живительным, прозрачным, прохладным волшебством. Вода падает в него с высоты 25 метров, поднимая в воздух мелкие изумруды и алмазы брызг. Солнце играет на воде само с собой в догонялки. Невозможно понять, где кончается небо и начинается вода. И только мокрые бороды мха, свисающие с обрыва водопада, создают хоть какую-то видимость границ между небом и землей. В этом ущелье свой климат, даже в страшную жару здесь комфортно. От Днестра дует ветерок, камни, окружающие маленькое озеро, открыты солнцу и, прогреваясь за день, держат тепло до самой ночи.
Присядьте на любой из этих камней. Эти камни пропитаны историей. На них стояли вожди и цари древних народов во время военных советов, жрецы и жрицы времен матриархата предавались на этих камнях вакхическим радениям. Здесь провёл свои последние годы легендарный певец патриархата Орфей. Здесь же он и похоронен. Говорят, что легендарный спуск в ад Орфей совершил тоже здесь. Это выразилось в ночном прыжке с водопада в озеро. Говорят, что Орфей, забрав свою Эвридику из царства мертвых, обернулся, чтобы посмотреть, не преследуют ли его, и, тем самым нарушив главный запрет смерти, потерял свою Эвридику уже навсегда. Когда я был моложе, я совершал «путешествие» Орфея в прекрасные лунные ночи, прыгая с кручи в огромное отражение луны, и никогда не оглядывался назад. Если вам повезёт и лето будет не слишком жарким, «прыжок веры» сможете совершить и вы, главное – убедиться, что поток водопада достаточно полноводен и глобальное потепление не высушило зеркало водоёма, иначе отобьёте себе пятки. Или просто искупайтесь в кратере. Это священная вода, смывающая печали…
Почему я уверен, что Орфей похоронен именно здесь? Почему я с удовольствием покажу его надгробие любому, кто поедет со мной в этот храм патриархального мужества? Почему не другие одиннадцать мест, претендующие на эту честь? На это указывает несколько фактов.
Во-первых, Цыповское ущелье – это старинное место поклонения женскому культу. Если смотреть с левого скифского берега Днестра, то местность похожа на раскинутые в неге женские белые ноги и раскрытое лоно, из которого вытекает священный ручей. Сюда из скифской степи приходили амазонки помолиться Великой Матери – переплыв реку смерти (Днестр), они оказывались в «потустороннем царстве мёртвых». Здесь они приносили в жертву лучшего из имеющихся в наличии мужчин, сбрасывая его со скалы. Орфей же, как вестник патриархата, уподобившись жертве, сам шагнул в «пропасть ада» и тем самым смертью смерть попрал. Он спустился с солнечного склона (оттуда, где мы начали наше путешествие) и прыгнул в световой «люк» отраженной луны, то есть сошел в ад и вернулся из ада живым. Видимо, жрицы Гекаты, богини луны и тьмы, не оценили его поступка и вместо него в жертву принесли Эвридику. Но это уже ничего не изменило, женская богиня уступила солярному Орфею, хотя и отомстила ему по-своему. О, женщины! Они одинаковы во все времена!
Во-вторых, надо помнить, что Орфей был певцом. Все средние века возле водопада в природном амфитеатре собирались местные бродячие музыканты, лаутары, для проведения соревнований и выбора лучшего музыканта – князя музыки. Это ли не отголосок религиозного почитания Орфея в этих местах? Кстати лаутары, эти ваганты и трубадуры днестровских земель – явление удивительное и одновременно не изученное. Тайный орден музыкантов и поэтов – разве это не прекрасно? Рекомендую посмотреть фильм Эмиля Лотяну «Лаутары». Там, кстати, есть кадры, снятые на цыповском водопаде.
В-третьих, могила действительно присутствует. Массивная глыба обтёсанного камня с петроглифами, древними дубами вокруг и бьющим из-под камня незамерзающим ручьём. Дуб, как известно, был символом патриархата, а сочетание деревьев, камня и источника – это откровенно орфические, солярные приметы. Вспомните всех ветхозаветных пророков, они добывали воду, ударяя деревянным посохом – молнией Тора, перуном, дубовой стрелой – в камень.
Вездесущее племя туристов-эзотериков старается создать здесь дополнительные «чудеса» – высекают грубые изображения солнца и луны (убогие и нескладные на фоне древних граффити и петроглифов), складывают восточные сады камней, устраивают неоязыческие радения с оплодотворением камней «мужской силой», прочий новодел и профанацию. Вызывает это только отторжение. В месте, где вполне могли бы жить Адам и Ева, подобная бутафория излишня. Вообще противоборство солярного и лунного, мужского и женского, орфического и вакхического здесь чувствуется особенно сильно. Многие годы женщины-воительницы были здесь нормой. Даже в Средние века здесь это было модно. Одной из жён молдавского господаря Стефана Великого, Штефана чел Маре, была Мария Войкица (Мария Воительница?), которая вместе со своей охраной, состоящей из женщин в мужской одежде и латах, скакала по окрестностям, борясь с татарскими бандитами и конокрадами. В лунные ночи можно услышать цокот копыт и шум погони, где-то рядом… но потом все стихнет. История остаётся историей. Её можно почувствовать, но потрогать нельзя. Однако дух места не стирается никогда…
Однажды ночью, когда роса покрывала полынь цыповского эстуария серебром, и это серебро смешивалось с серебром лунной дорожки на реке, так что невозможно было отличить, где земля и где вода, я наблюдал интереснейшую картину. По росе в сторону Днестра, рассекая собой травы, мчались два крепких местных парня. А на их плечах сидели и истерично смеялись две вакханки из ближайшего села. Тела и тех и других были облеплены травами и ползучими растениями. Они были даже не пьяны, а просто в религиозном экстазе. Их глаза сверкали серебром. И сверху на них смотрела и улыбалась мать-луна. Ночь сильна и полна ужаса, Гоголь рассказывал не сказки, я видел Хому Брута своими глазами. Мне было страшно, но отвести глаза я не мог. Они ушли в серебро полыни, и смех пропал в лунной дорожке реки.
Налюбовавшись красотой серебряной поймы реки, дождитесь рассвета. Солнце поднимается прямо напротив выхода из ущелья и высушит все слёзы ночи, согреет травы, зазолотит воду водопада, и наконец воссияет «белым пламенем» монастырь. Всё, пора домой… Поднимайтесь наверх, в село. Не ищите сувениров, их здесь нет. В селе живут триста человек. Мужчины и женщины пополам. Вглядитесь в их лица, в них вы, может быть, увидите татарские скулы и монгольский разрез глаз, фракийские узкие щеки. А может, вам повезёт увидеть скифский прямой нос и голубизну глаз тиверской славянки. Синеокая Тиверь и сегодня живёт здесь, хотя и говорит на диалекте молдавского языка. Не ищите здесь вина, это не винный регион. Здесь пьют «ракию» – тридцатиградусную водку. Возьмите с собой бутылочку. Если не побоитесь таможенников, возьмите здесь кусок вонючей серого цвета овечьей брынзы (брынза де оае). Её не надо нюхать, это деликатес особого рода. Попробовав раз, вы перестанете покупать итальянские мягкие сыры. Кроме того, это мощнейший афродизиак. Сходите в церковь, помолитесь Отцу Небесному и с добрыми помыслами покиньте это место. Место, где скифы и фракийцы, славяне и волошане, тюрки и монголы, русские и молдаване жили веками. Место, где есть источник силы и памяти. Где легко дышать и невозможно умереть.
Через пару часов вы в аэропорту Кишинёва (Молдавия невелика, расстояния смешные). Ещё несколько часов – и в Москве. Прошли всего лишь сутки. Мир не изменился. Но вы изменились… Можете быть уверены, вы посетили место столь же знаковое и величественное, как набатейская Петра или египетские пирамиды. Тихую, но великую достопримечательность мира.
[Глава 5. Война: Окопный дом-2 и солдатский быт]
Жизнь солдата очень похожа на жизнь алладиновского джинна. Безграничная власть над жизнью и смертью и невероятное ограничение свободы перемещения. Солдат всемогущ только в пределах выделенного ему участка фронта. Покидая его, он чувствует себя как «раб лампы». Солдат даже в магазин без БР (боевого распоряжения) сходить не может.
Женщина в окопах явление чудовищное. Это как женщина на корабле. Жди беды. Особенно если это относительно молодая фертильная особа. Окопное блядство – это блядство вдвойне. Во-первых, потому что оно происходит в безумно антисанитарных условиях, во-вторых, потому что весь этот «окопный дом-2, как построить свою любовь на передовой» жутко отвлекает от войны.
Допустим, женщина отдаёт свои симпатии одному из командиров и переезжает к нему в блиндаж. Это сразу порождает неудобство. Ведь солдату нужен доступ к командиру круглосуточно. Он должен вбежать в нору и доложить обстановку, а не заглядывать в блиндаж и видеть там спящую, раскинувшую «кегли» лесную нимфу (или милфу, смотря как повезёт командиру). Признайтесь, что такое невыразимо прекрасное зрелище не будет способствовать качественному докладу. Затем командир по своей прихоти начинает перекладывать обязанности своей возлюбленной на других военнослужащих. Чем, несомненно, возмутит оставшихся солдат и подвергнет их жизни излишнему риску. Потом чувства к своей ППЖ (походно-полевой жене) заставляют его беречь её от всяческих бед, таких как, например, обстрелы, и он, растеряв бдительность, получает ранение, пытаясь с боем прорваться к своей пассии на соседнюю «полку» и прикрыть её своим телом. Его увозят на излечение. Она остаётся в одиночестве в командирском блиндаже и горюет. В блиндаж въезжает свеженазначенный врио командира. Он тоже в любой момент может быть убит и хочет жить насыщенной и полной жизнью, и его так же неимоверно жалко. Со всеми вытекающими последствиями… А через месяц возвращается после госпиталя прежний командир, и Санта-Барбара становится уже совершенно безумной и опасной. Отчаянные люди