– Твою ж… – хрипло выругалась она, стирая рукой с уголка губ кровь.
Она тяжело поднялась и пошатываясь пошла к мечу. Крики во дворе становились всё громче.
– Скорее… ну же… сейчас всё взлетит на воздух… чего копаешься… – доносились до неё на разный лад мужские голоса.
Страх в чужих голосах поселил тревогу в её душе. Стало понятно, почему они решили спасти сначала товар, а не хозяина. Что же в этих ящиках? Она поспешила наверх, нужно завершить начатое и бежать отсюда.
Дверь кабинета была заперта. Сам хозяин дома взывал к своим людям, требуя защиты. Его крики были отчетливо слышны и порождали у Эвелин злую ухмылку. Воительница пинком вышибла дверь. Замо́к, на который понадеялся Бруно, с жалобным звоном отлетел, милостиво приглашая внутрь.
Торговец попятился от окна, прячась за своё кресло.
– Бумаги на лавку Фаррелов. Живо, – скомандовала Эвелин, направляя свой меч на него.
Руки мужчины немного дрожали от страха, хотя внешне он старался сохранить достоинство.
– Быстрее, – рявкнула воительница, глядя, как Бруно перебирает свои документы в поисках нужных. Мужчина вздрогнул и поднял на неё полный ненависти взгляд. Эвелин решила добавить мотивации: её меч сократил расстояние между ними, практически касаясь его рук.
Несколько долгих минут напряженного молчания, и Бруно бросил на край стола бумагу с печатями, подтверждающую право собственности.
– Пиши расписку о добровольном согласии на передачу лавки. Число укажи недельной давности, – потребовала воительница и для придания резвости несколько раз приложила острие меча об стол.
– Ты понимаешь, что тебе не сойдет это просто так с рук? – ядовито шипел Бруно, быстро строча на чистом листе бумаги.
– Понимаю, – холодно отозвалась она, внимательно наблюдая за тем, что он пишет.
Как только он поставил точку и написал число, Эвелин вырвала бумагу, сложила и спрятала в один из карманов куртки, где уже лежали документы на право собственности.
– Понимаю, – повторила воительница, – и поэтому не могу оставить тебя в живых. Прости.
Она занесла руку с мечом, собираясь забрать с собой не только бумаги, но и жизнь Бруно.
Яркая вспышка, и воздух содрогнулся, разрывая пространство ударной волной, принося следом оглушительный звук от взрыва. Часть стены отлетела, смешиваясь с обломками мебели. Недолгое ощущение полета, а затем пустота.
Боль пришла разом, выдергивая сознание Эвелин из тьмы. Женщина глухо застонала, приоткрывая глаза, пытаясь понять, что произошло и где она. Алые языки пламени обняли уцелевшие остатки дома, желая поглотить остальное. Едкий дым вздымался вверх, закрывая черный небосвод.
Она приподнялась на локтях, пошевелила ногами, стряхивая с них куски камня, что служил когда-то материалом стен. Ей повезло. Ничего не сломала. Значит, есть ещё шанс выбраться. А вот торговец не был так удачлив. В момент взрыва он вжимался в стену, пытаясь уйти от её удара, что и стало его последней ошибкой. Эвелин почувствовала дурноту и отвернулась, не желая больше смотреть на оторванную часть некогда влиятельного человека.
Криков больше не раздавалось. Хотя, возможно, просто не вернулся слух. Эвелин дотянулась до меча и на коленях поползла к двери кабинета. Точнее, к пустующему проему вместо двери. Подняться получилось только у лестницы, там она смогла зацепиться за перила и выровняться. Каким-то чудом уцелевшая лестница сильно накренилась. Эвелин делала шаги крайне осторожно, боясь упасть вниз. Было бы очень печально свернуть себе шею после всего, что сегодня пришлось пережить.
Дверь, через которую она попала в дом, была объята пламенем, и воительница, прихрамывая, поспешила к ближайшему окну. От стекла его избавил взрыв, Эвелин мечом лишь убрала острые осколки по краям. Изящно выбраться не получилось, женщина мешком перевалилась через подоконник и распласталась на земле, с наслаждением вдыхая воздух, что на низу был немного чище.
– Где сила – свет Создателя,
А меч – его обитель,
Там дар твой расцветает,
Неся величие предкам! – прошептала Эвелин и гневно зарычала, заставляя себя подняться и идти.
Каждый новый шаг возвращал ей силы. Нет, боль от травм не прошла, но ясность мысли и решимость вернулись. Эвелин поспешила покинуть пылающий склад, подобрала брошенный ранее плащ, набросила себе на плечи. Воздух сотрясло от новой серии взрывов. Она обернулась. Второй этаж дома окончательно снесло. Накинув капюшон на голову, Эвелин скрылась в лабиринтах узких улочек портового района.
***
Эвелин кулаком громко застучала по двери дома Фаррелов. Хозяин не отреагировал, поэтому женщина проявила настойчивость, которая была вознаграждена посыпавшимися в её адрес проклятиями от соседей, что в предрассветный час любили спать в тишине. Когда за дверью раздались шаги, воительница поспешила скрыться за углом дома, оттуда незаметно наблюдая.
Едва слышное «кто там?» от хозяина и тишина. Длительная. Хозяин, видимо, решил не открывать. Эвелин ругнулась и повторила процедуру. Очередное «кто там» и глава семьи Фаррелов всё же рискнул, выглянул наружу. Женщина с замиранием дыхания ждала, когда же он обнаружит лежащие у порога документы и мешочек с монетами.
Изумление на его лице вызвало у неё улыбку. Фаррел нерешительно подобрал с порога принесенное и стал оглядываться, ища владельца. Никого не обнаружив, он медленно скрылся за дверью, на ходу разворачивая бумаги. Несколько долгих минут и Эвелин собралась уже уходить, как дверь дома распахнулась настежь. Мужчина с диким видом выскочил на улицу, прижимая к груди бумаги, и стал быстро вертеться, мечтая найти неожиданного благодетеля, вернувшего ему лавку. Слезы радости не останавливаясь текли по лицу мужчины, делая Эвелин чуточку счастливей.
– Прости меня, – едва слышно прошептала она из своего укрытия, не замечая своих слез, – это моя вина. Знаю, того, что произошло, не вернуть. Но пусть это послужит утешением.
Вернула она ему и все монеты, что он когда-то заплатил ей за защиту. Сумма немаленькая. Пригодится ему и его семье. Но это он заметит позже, когда схлынет первая волна счастья.
Эвелин дождалась, пока Фаррел снова скроется за своей дверью, и устало поплелась домой.
Глава 9
Эвелин расчесывала свои вымытые волосы и бездумно смотрела на камин, где догорала одежда, что была на ней сегодня ночью. Звуки снизу оповестили, что таверна открылась для посетителей, а это значит, что скоро Кассия спустится вниз для завтрака. Эвелин сможет забрать у сестры Лесли и завалиться спать. На целые сутки.
С улицы донесся лай, который Эвелин узнала из сотни других. Кассия пошла на завтрак с её собакой? Воительница подскочила и поспешила вниз. Сестра сидела рядом с отцом Джеймсом и мило ему улыбалась, что-то рассказывая, у их ног крутилась Лесли. Картина поражала своей идиллией. Поражала и вызывала гнев. Кассия решила забрать у неё и это? Лесли её, Эвелин, собака! Какого черта Кассия не вернула её перед тем, как идти на завтрак? Что воительница и спросила, когда подошла к молодой парочке, ожидающей своей трапезы.
– Я собиралась зайти к тебе и отдать Лесли, – стала оправдываться Кассия, – но отец Джеймс сказал, что особой срочности нет, что не стоит тебя будить так рано, что ему Лесли нравится и её присутствие ему в радость.
Эвелин собиралась разразиться новой порцией возмущения, но служитель коснулся её руки, привлекая к себе внимание.
– Что случилось?
Его синие глаза беспокойно рассматривали её начинающий виднеться синяк на скуле.
– Поскользнулась и упала в ванной, – огрызнулась она и тряхнула головой, скрывая травму за волосами.
– Руки тоже ушибла? – он бережно провел пальцем по её коже, стараясь не задевать разбитые костяшки.
– Да, – рыкнула Эвелин и вырвала свою руку.
– Эвелин! Не ругайся, – взмолилась Кассия. – У меня сегодня важный день! Я не хочу портить его ссорой с тобой! – Эвелин вопросительно приподняла одну бровь, требуя объяснения. Девушка счастливо заулыбалась и эмоционально воскликнула: – Я буду петь в церковном хоре! Отец Арнон услышал, как я напевала песенку. Ему понравилось, он отправил меня к пастору, чтобы тот утвердил! И вот сегодня мой дебют! Я так сильно волнуюсь! А вдруг остальным прихожанам не понравится?
– Исключено. Вы чудесно поете, Кассия! – поддержал её служитель.
Девушка зарделась от похвалы, а Эвелин чуть сдержала раздраженный выдох. Но все ж решила, что завтракать будет позже, когда сестра и отец Джеймс уйдут.
– Ты просто обязана прийти и поддержать меня! – возглас Кассии остановил уже уходящую Эвелин. – Ну же, сестрёнка, это недолго! Или ты чем-то занята с утра?
Умоляющий голос и просящий взгляд Кассии перекрыл рвущееся наружу недовольство у Эвелин. Воительница помнила, как мама всегда поддерживала любые начинания своих детей. И раз мамы сейчас нет рядом…
– Хорошо, – буркнула женщина.
Кассия благодарно улыбнулась и как можно незаметнее указала сестре глазами на соседний столик, намекая, что садиться завтракать с ними не стоит, что она будет только мешать. Но Эвелин и не собиралась оставаться в таверне. Аппетит, если и был недавно, то теперь окончательно пропал. Она подождала, пока Лесли поест, и увела её за собой в комнату, перед этим сказав Кассии, что будет в обители, но чуть позже. Сестра не возражала. Конечно, ни к чему третий человек в её паре с отцом Джеймсом.
Эвелин с большего замаскировала синяк на лице, надела перчатки, а потом присела перед Лесли и потрепала её по загривку.
– Я на пару часиков схожу и вернусь. Сама знаешь, эти клуши, что собираются в церкви, осуждают присутствие животных, да и неизвестно насколько этот хор затянется.
Собака жалобно заскулила, но Эвелин была непреклонна, закрыла её в комнате и пошла в сторону обители. Насколько она помнила, песни обычно идут после службы, значит, пешком добраться вполне успеет.
Церковь была полна людей. Контраст между старым поколением, что верует в Создателя, предчувствуя окончание пути, и девами, которые стреляли глазками юному отцу Джеймсу и более улыбчивому и степенному отцу Патрику, поражал. Эвелин чуть сдержала смешок.