– Интересно, руки у тебя сейчас теплые или прохладные? – прошептала она, не замечая, что сказала это вслух.
Джеймс встрепенулся и чуть подался вперед, взгляд не был насмешливым или изумленным, словно то, что она спросила, было нормальным.
– Можешь коснуться, – ответил он и протянул ей руки через стол.
Эвелин захлопала ресницами, не в силах отвести глаз от протянутых к ней ладоней. Здравый смысл куда-то улетел, вместе с её голосом. Дотронуться очень хотелось. Собственные пальцы зудели от желания, а лицо передавало всю гамму охвативших её чувств.
Видя её нерешительность, он аккуратно стянул с неё перчатки и накрыл руки своими, а затем перевернул ладонями вверх, бережно удерживая, и стал аккуратно водить большими пальцами по самому центру ладони.
Эвелин понимала, что неправильно, что нужно вырвать свои руки и бежать как можно дальше от этого человека, но продолжала сидеть и смотреть в его глаза, таять от прикосновений и тонуть в этом мгновении.
– Джеймс… – сорвалось у неё с губ. Не знала, что сказать ему, просто хотела произнести его имя. Представить, как бы оно звучало, если бы…
Подошедшая официантка кашлянула, привлекая к себе внимание. Эвелин резко одернула свои руки, пряча их под столом, чуть сдерживая себя от позорного бегства. Как долго они просидели вот так, держась за руки и смотря друг другу в глаза, что не заметили, как пролетело время и как вернулась официантка с уже приготовленным заказом? И если Эвелин испытывала целую гамму чувств, главным из которого был стыд и ужас от произошедшего, то отец Джеймс был невозмутим. Он пожелал ей приятного аппетита и принялся есть.
Его спокойствие, настоящее или напускное, вернуло постепенно мир и в её душу. Служитель спросил о каком-то пустяке, она ответила. Снова спросил…
С ним было легко. Джеймс сумел вырвать её из плена смятения и увлечь беседой. Она не уловила момент, когда начала непринужденно болтать и смеяться, как перестала смущаться и как позволила себе открыто любоваться его лицом. Не заметила, как трапеза перешла в неспешную прогулку. Не увидела, как они свернули в сторону дома.
– Тебе нужно отдохнуть. Вряд ли прошлой ночью ты спала, – сказал Джеймс, останавливаясь. Эвелин с удивлением обнаружила себя возле родной таверны. Служитель добавил: – В шесть вечера я зайду за тобой. Съездим в Гротеру. До встречи Эвелин, и спасибо за уделенное мне время.
Он вдруг взял её руку и поднес к своим губам, на секунду замирая, едва касаясь. Глаза закрыл, как если бы желал отдаться этому мгновению. И почти сразу же отпустил руку, не оглядываясь ушел, оставляя её одну.
Она только сейчас смогла выдохнуть. Мужчина в одеянии служителя скрылся из виду, а Эвелин всё ещё ярко чувствовала прикосновение его губ, словно он всё ещё целовал её… Целовал… Она шумно выдохнула и прижала руку к груди, отказываясь находить логическое объяснение его поступку, разрешила позволить себе совсем немного помечтать…
***
Ровно в шесть вечера раздался стук в дверь. Эвелин вдруг заволновалась. Она почувствовала себя сейчас девчонкой, которую впервые пригласил на свидание понравившийся ей мальчик, радовалась и переживала одновременно.
Мельком брошенный на зеркало взгляд разом остудил её пыл. С отражения на неё смотрела взрослая женщина. Привычное суровое выражение лица указывало на опасный образ жизни, который она вела. Сильное тренированное тело никогда не наряжали в платья: ни родители, ни она сама. Она родилась в семье воинов, иной жизни не могло быть, кроме той что есть у неё сейчас. И Эвелин всё устраивало.
Свидания? Романтика? Прочие прелести отношений, какие бывают между простым парнем и милой девушкой? Не для неё. Такие как она, кайми, редко находили себе пару среди обычных людей. Как правило, они заключали союз с воинами своего же народа. Людьми, чья сила духа была так же велика, как и у рыжеволосых женщин-воительниц.
Перед глазами возник образ милой сестры и её очаровательной улыбки, так тепло сияющей для отца Джеймса. Для… Джеймса… Красивые отношения как раз для них. Про них.
Рука сжалась в кулак. От непреодолимого желания разбить зеркало, спас настороженный голос мужчины:
– Эвелин? Ты дома?
Она, гневно хмурясь, размашистым шагом направилась к двери, резко распахнула её. Его приветливая улыбка обескуражила, вызывая против воли такую же в ответ. Их глаза встретились, и к Эвелин снова вернулось то чувство… она девчонка, которая впервые идет с мальчиком на свидание. С красивым мальчиком.
Лесли громко и радостно залаяла. Вздрогнули оба: и Джеймс, и Эвелин. Воительница поспешила отвести взгляд, вышла и направилась вниз. Джеймс последовал за ней. Каждый взял свою лошадь под уздцы и повел по улицам Кравина к воротам.
– Ты в одеянии служителя, – заметила Эвелин.
– Конечно, меня же позвало угодное Создателю дело, требующее незамедлительного решения, – напомнил он ей и подарил хитрый взгляд.
Эвелин усмехнулась.
– Почему помог? – задала она мучащий её вопрос.
– Захотел, – просто и вполне искренне ответил мужчина.
– А если я совершила что-то ужасное?
– Скорее всего так и было, – и раньше, чем она успела расстроиться, добавил, – но уверен, у тебя для этого были причины.
– Думаешь, я хороший человек? – она горько усмехнулась.
– Нет хороших людей или плохих, есть только хорошие поступки или плохие.
Она скептически хмыкнула, всем видом выражая своё отношение к его философским речам.
– Ты не ответил на вопрос.
– Я не знаю, что тебе на него ответить, – он поймал её взгляд, – а я хороший человек?
– Конечно, ты же служишь Создателю, – без тени сомнений сказала Эвелин.
– Зло может скрываться под любой личиной, как и добро, – довольно жестко проговорил Джеймс и тут же отвел глаза, устремляя их на дорогу.
Они молчали до самых ворот. Джеймс был сердит, и Эвелин не знала, что и думать. И вроде разговор был ни о чем, а выглядело так, словно он разозлился. Желание поднимать ещё какие-либо темы у неё не было. Оставив Кравин за спиной, Эвелин ловко вскочила в седло Ласточки.
– Проклятое одеяние, и кто такое придумал? – едва слышно пробормотал Джеймс, задирая полы верхней одежды повыше, чтобы можно было забраться на лошадь и не запутаться.
– Святой отец? – изумилась Эвелин и иронично добавила: – Ваши речи расстраивают Создателя!
– Думаю, его больше расстроит, если его служитель запутается в церковном одеянии и убьется, – проворчал мужчина, а когда забрался в седло, молитвенно сложил руки. – Да простит меня Создатель за эту минуту слабости.
Прозвучало скорее издевательски, чем искренне. Джеймс хмурился, поправляя одежду и удобнее устраиваясь. Ветер подхватил его волосы и швырнул в глаза, мужчина переключился на попытки убрать непослушные локоны обратно. Он выглядел забавно. Эвелин громко засмеялась. Очередной порыв ветра подхватил и её рыжие волосы, играючи подбрасывая. Джеймс заставил лошадь встать лицом к ветру, а сам повернулся в сторону смеющейся Эвелин. Его взгляд открыто сиял восхищением, а уголки глаз собрали морщинки улыбки. Воительница снова рассмеялась, но уже от охватившей её эйфории. Было так хорошо, так волшебно… Она хотела протянуть ему руку, хотела, чтобы он сжал её в своей, хотела так отправиться… всё равно куда… лишь бы прочь от города… от людей… вместе… туда, где не осудят…
Она сжала поводья Ласточки, заставила себя отвести взгляд от Джеймса и подстегнула лошадь, устремляясь вперед. Ветер рванул её волосы, вместе с этим даря потрясающее чувство свободы. Она снова пришпорила лошадь, развивая скорость. Огромное поле, по которому неслась Ласточка, позволило Эвелин обернуться, на мгновение, увидеть… Он следовал за ней, нагоняя… Он. Служитель Создателя… И улыбался. Даже с такого расстояния видела его улыбку. Счастливую, как и у неё.
Неправильно. От этого страшно. Но вместе с тем волшебно.
Когда показался лес, они вынужденно замедлили ход.
– Заедем на пару минут за эликсирами к Адель, – сказала Эвелин. – Мои запасы закончились, а телу не помешает помощь…
– Конечно, как скажешь, – по лицу было видно, что он не рад перспективе встречи с её подругой, хоть и всячески пытается скрыть.
Осознание этого поразило Эвелин и вызвало потрясённый выдох. Нет, её поразило не то, что он испытывал неприязнь к Адель, а то, что она, Эвелин, поняла это по его выражению лица, словно… Словно он не был незнакомцем… Словно она хорошо знала его и почувствовала его состояние… Но вечер был удивительным и только их, поэтому Эвелин решила, что все вопросы к себе оставит до времени возвращения в Кравин.
– Я, правда, на пару минут, – миролюбиво улыбнулась она, не желая, чтобы он хмурился. Взамен он удивился её тону, пытаясь понять скрытый смысл её слов, а потом спрятал эмоции за личиной серьезности.
Адель встретила её радостными объятиями, а служителя вопросительным взглядом.
– Я на минутку, только за лечебными зельями, – быстро сказала Эвелин, желая как можно скорее снова остаться с Джеймсом наедине. – Я спешу. У меня с Джеймсом дела в Гротере.
– С отцом Джеймсом, – поправила её подруга.
Магнесса повела Эвелин за собой. У самой двери она обернулась и смерила служителя злым взглядом, предупреждая, чтобы он не додумался идти следом. Но Джеймс никуда не собирался, он спешился и разминал ноги, медленно ходя взад-вперед.
Адель доставала из шкафчика пузырьки с зельями и выставляла на столе, периодически бросая на Эвелин хмурые взгляды.
– Какие у тебя могут быть дела среди ночи со служителем в Гротере?
– Джеймса позвало угодное Создателю дело, требующее незамедлительного решения, – повторила слова мужчины Эвелин и невольно расплылась в улыбке от воспоминания. Он так внушительно выглядел тогда у комиссара. От него веяло уверенностью в своих поступках и словах и… чувством собственного превосходства. По крайней мере, по отношению к Хадвину. Да и к людям комиссара. Источал иную силу… Не грубую, физическую, а силу духа. Ту, что она часто встречала у людей, которые имели власть и привыкли командовать. Так странно думать в таком ключе о Джеймсе, но так волнительно.