– Эвен, я не сделал тебе больно?
Он постарался отстраниться, чтобы ей было удобнее лежать, но она не дала ему это сделать, лишь крепче обняла.
– Прозвучит глупо, но я никогда такого не испытывала, – призналась она. И знала, что потом пожалеет о своих словах, но удержать их не могла.
Джеймс улыбнулся, нежно провел по её спине рукой.
– Я сделаю тебя счастливой, девочка моя…
Они лежали, стиснув друг друга в объятиях, больше ничего не говоря, наслаждаясь мгновениями, о которых долго мечтали. Спустя время, чтобы она не замерзла, Джеймс подтянул одеяло, укрыл обоих. Эвелин устроилась у мужчины на плече, пальцы рисовали узоры на его груди и животе.
Постепенно дыхание Джеймса выравнивалось, погружая в сон. Эвелин отстранилась, чтобы не мешать ему, любовалась им со стороны. Его слова не выходили у неё из головы. Сделает счастливой. А она сможет сделать его счастливым? Те слова, что сказал Рокфорс, были выжжены на её душе раскаленным железом.
– Что? Правда что ли? – продолжил он. – Серьезно? Ты рассчитывала мы с тобой будем семьей? Детей заведем? – Увидев, промелькнувшую в её глазах боль, искренне удивился и хлопнул себя по ноге. – Да, ладно тебе! Эви! Ты же всегда отличалась умом и сообразительностью! Ну какая может быть семья? В самом деле! Посмотри на себя! Тебе тридцать пять! Ты кайми, наемница, которая может в любой момент погибнуть или от рук разбойников или от когтей монстра.
Рокфорс прав. Как же он чертовски прав. Она понимала. Ей нечего предложить Джеймсу. Секс? Быть просто любовниками, пока она не надоест ему? А дальше что? Он скажет «прости-пока» и женится на девчонке, которая сможет родить ему детей, которая будет ждать с работы, которая окружит его уютом? А что останется у Эвелин? Разбитая жизнь?
Она окинула его печальным взглядом, любуясь обнаженным, сильным, тренированным телом, понимая, что видит его таким последний раз. Его лицо было расслабленным и таким счастливым, умиротворенным. Хотелось коснуться поцелуем губ, а потом не останавливаться. Любить его, отдавать себя. Всю без остатка. Она понимала, что дальше будет только сложнее. Дальше придут мечты о несбыточном. О семье. Поэтому нужно отказаться сейчас. Пока ничего не ждет. От него. Пока нет слова «мы».
Его черные волосы были взлохмачены и смешно топорщились, вызывая умиление, которое собиралось стать слезами. Любовники? Нет. Только не с ним. Она любила его всем сердцем. Поэтому или всё, или ничего, как бы глупо это не звучало. И раз всё точно не выйдет, то…
Она позволила себе ещё немного полюбоваться им, а потом поднялась и стала тихо собираться. В темноте она наткнулась на его медальон, плоский и довольно крупный. Это был не символ Создателя, что-то иное. Джеймс заворочался во сне, и Эвелин замерла, пережидая, а когда он снова затих, то быстро забрала своё оружие, папку с документами и бесшумно скользнула за дверь.
Глава 20
Эвелин вернулась в Кравин спустя пять дней. Она бы вообще туда не возвращалась, но обещание данное Хадвину, как бы нелепо это не звучало, хотела сдержать. Да и отомстить за смерть Мика нужно было. К папке с документами не притронулась. Они навевали воспоминание о том дне, который стал для неё одновременно самым счастливым и самым несчастным.
Время рассчитала удачное, Джеймс должен быть в обители, да и Кассия тоже, видеть никого не хотела. Особенно его. Но она ошиблась. Он ждал её, и как только увидел, сорвался со своего места и побежал навстречу. Первое, позорное желание дать деру, Эвелин подавила усилием воли. По мере приближения у неё внутри разгоралось другое желание: бежать к нему, оказаться в объятиях, поцеловать и умолять его никуда её не отпускать, снова сделать своей.
– Эвен! – воскликнул он, хватая её за руку. – Ты хоть представляешь, что я испытал, когда утром обнаружил, что тебя нет? А что испытал, когда понял, что ты не вернулась?!
Она освободила свою руку и отошла от него, возвращая приличную дистанцию.
– Отец Джеймс, – сказала она холодно, – ведите себя тише, мы привлекаем внимание.
– Отец Джеймс, – медленно повторил он, а потом зло сузил глаза и снова произнес: – Отец Джеймс?
– Извините, я устала и хочу домой, – она проговорила это на одном выдохе, боясь разрыдаться, прошла мимо него в сторону таверны.
– Вот это сейчас прямо по-взрослому! – он догнал её, схватил за руку, останавливая и разворачивая. – Сбегать вот так!
– Отпусти! – она дернула свою руку, но его хватка была сильнее. – Я сказала: «Отпусти», – добавила уже угрожающе.
– Ты никуда не уйдешь, пока мы не поговорим!
Отступать он не собирался. Решимость в его глазах так причудливо сочеталась с гневом, очаровывая её и лишая воли.
– Нам не о чем разговаривать, – она отвела взгляд, боясь, что если продолжит на него смотреть, то не справится.
– У меня другое мнение.
– Это не мои проблемы, – она пыталась придать голосу безразличия или хотя бы раздражения, но ничего не выходило. Её план, который она продумывала несколько последних дней, развеялся как прах на ветру.
– Эвен, неужели так трудно сказать, что произошло?
– А ничего не произошло. Был секс, и всё. Да, было хорошо, но не более того. Просто случайная интрижка, которая не повторится.
От её слов он переменился в лице, краска сошла с его лица, а сердитые морщины разом разгладились.
– Так, значит, ты решила за нас двоих, – тихо сказал Джеймс, отпуская её и отступая.
– Правильно, я всё правильно решила, – шептала сама себе Эвелин, отдаляясь. Оборачиваться себе запретила. – Так будет лучше.
Уговоры не помогали. Перед глазами стоял его взгляд, полный боли, что он бросил на неё напоследок. Да, он сразу взял себя в руки, спрятался за безразличием и спокойствием, но она умела чувствовать его. Видела, как его ранили её слова, и продолжала говорить…
– Он поймет, со временем… – тихо добавила, глубже дыша, стараясь успокоиться.
Эвелин устроила Ласточку в её стойло, отпустила Лесли побегать по округе, а потом поднялась к себе. Долго лежала в ванне, но это не принесло успокоения. Всё время хотелось плакать. И хоть было ещё очень рано, Эвелин надела короткую рубашку, что служила ей вместо ночной сорочки и легла в кровать: выходить никуда не собиралась.
Ей было холодно. Одеяло не помогало согреться. И она даже догадывалась почему. Холодно не телу, а душе. Каждое мгновение, что она провела рядом с Джеймсом, всплывало в памяти, шептало: «Он рядом, всего несколько метров, и если она захочет, то…»
Эвелин сердито, со всей силы стукнула кулаком по тумбочке, стоящие там предметы дружно подпрыгнули.
– Убирайся из моей головы, – почти прорычала она, впадая в ярость, но при этом изнывая от желания бежать к нему.
Злость стала спасением, но вместе с тем разогнало ход сердца. Эвелин не могла оставаться на месте, подскочила и стала нервно ходить по комнате, уговаривая саму себя, убеждая, что сегодня перетерпит, перегорит, а завтра станет легче, со временем жизнь и вовсе станет привычной, безопасной.
Раздался тихий стук в дверь.
– Эвен…
Эвелин тихо завыла, согнулась и зажала уши руками. Проклятье. Зачем он здесь? Что ему нужно? Почему он мучает её? Зачем вообще появился в её жизни?
– Эвен, – снова позвал он.
Она зажала себе рот рукой, чтобы не разразиться ругательствами и не закричать, и затихла, надеясь, что он подумает, что её нет, и уйдет. Минуты растянулись, сгущая ощущение времени, и превратились в бесконечную муку ожидания. Эвелин мечтала снова услышать его голос, но вместе с тем и боялась.
Стук больше не возобновился. Джеймс больше не звал её. Ушел. Так и хотела. Вот только почему плохо? Почему ей кажется, что она сейчас умрет?
Эвелин медленно подошла к двери и прислонилась к ней лбом. Всё ведь правильно решила. У их отношений нет будущего. Лучше всё закончить, так и не начав. Всё правильно…
– Эвен, – услышала она его с той стороны двери, – я не могу отпустить тебя. Мне очень плохо без тебя. Впусти меня.
Столько боли в словах и его тихом голосе. Отражение её боли. Это было слишком сильное для неё испытание, с которым она не справилась. Слезы сорвались с ресниц и упали вниз. Она шумно всхлипнула. Ещё и ещё. Рыдания вырвались наружу и удержать их больше не было сил.
– Эвен… прошу…
У её рук, как и у её сердца, была своя воля. Эвелин повернула ключ в замке, распахнула дверь и замерла. Джеймс взволнованно дышал, не справляясь со своими чувствами, в синих глазах застыла мука и любовь.
Между ними было всего два шага, которые казались пропастью и которую ей никогда не преодолеть. Пропастью, созданной её страхом. Она боялась довериться, боялась полюбить по-настоящему, но ещё больше она боялась потерять то, что обретет. Понимала, что этот удар не сможет перенести. И Джеймс сделал эти шаги за неё. Он заключил её в объятия, прижался, с болезненным наслаждением вдыхая запах её волос.
– Зачем ты так с нами поступила? – прошептал он, голос был глуше обычного, выдавая внутреннее состояние.
– Я испугалась, Джей, – призналась она и заплакала, пряча лицо на его груди.
– Чего?
Сейчас, в его объятиях, все её доводы показались такими глупыми.
– Просто испугалась, – тихо сказала она.
– Ну и кто из нас маленький? – он улыбался.
– Я никогда не называла тебя маленьким, – пробурчала Эвелин, постепенно приходя в себя. Первые иголочки стыда за своё неразумное поведение уже кольнули её, смущая. И прятала теперь лицо она по другому поводу: не хотела, чтобы он догадался о её чувствах.
– Но возрастом попрекала, – напомнил он ей.
– Это констатация факта.
Джеймс засмеялся, а потом отстранился, но ровно настолько, чтобы заглянуть в её глаза.
– А я ведь тоже испугался, – ласково произнес он, снова становясь серьезным, – когда ты ушла, ничего не сказав, когда ты не вернулась домой. Я боялся, что снова потеряю тебя, что ты опять исчезнешь из моей жизни на многие годы. Только в этот раз потерять тебя было бы особенно мучительно…