Эвелин не страдала приступами девчачих радостей, но сегодня почему-то захотелось. Она надела объемные теплые вязаные носки, которые когда-то купила на распродаже. (В нормальных семьях подобные вяжет и дарит бабушка, но её бабушка, как и прабабушка и прапрабабушка, бегали по лесам с мечом наперевес, а не сидели вечерами со спицами, поэтому приходилось довольствоваться покупными). Откопала где-то домашние штаны и кофту с длинными рукавами из мягкой и приятной на ощупь ткани, натянула на себя, наслаждаясь возникшим ощущением уюта. Завязала волосы в пучок, чтобы не мешались. Забралась на кровать и с улыбкой на губах, принялась извлекать документы из папки. Дополняла идиллию Лесли, мирно дремавшая на прикроватном коврике.
Эвелин хихикнула сама себе. Такими темпами скоро она меч повесит над кроватью, как украшение, и станет днями варить каши да супы, ожидая любимого. Глаза невольно нашли её оружие. Душа радостно отозвалась. То, что связывало каждую кайми и её меч, сложно было описать словами, да никто и не поймет. Разве что маг. Как посох у мага, так меч у кайми. Привязаны не только физически, как к вещи, – связаны душой. Частичка души кайми жила в выбранном оружии и оставалась там до самой смерти. Поэтому так страшно было потерять свой меч, свою обитель.
– Не-е-ет, – протянула Эвелин, – я кайми, хоть и безумно влюбленная… Бой – мой удел.
Она найдет компромисс между своей потребностью быть всегда рядом с Джеймсом и свободой, которая нужна ей для выполнения заказов. Нет. Они вместе найдут. Эта мысль успокоила её. Воительница взяла в руки отчет о первой жертве убийства в Трекании и углубилась в чтение.
Романтическое настроение покинуло её довольно скоро, сменяясь сосредоточенностью, возвращая привычную остроту ума. Жертв было три, и комиссар Трекании объединил их в одно дело, понимая, что они связаны. Было много схожего между тем, что произошло в Трекании и тем, что случилось в Кравине. Такие совпадения не могли быть случайностью. И там, и здесь убивал один человек.
Первой жертвой в обоих случаях становилась девушка двадцати лет с русыми волосами. Семья, статус в обществе, род занятий отличался. Из общего, что успела заметить Эвелин, была белая лилия, подаренная посмертно, любовь к Создателю в виде повышенной религиозности, и отсутствие каких-либо открытых отношений с молодым человеком. Хотя родители убитой девушки в Трекании всё же были более внимательны к дочери, чем семья Браун к своей, заметили некоторую рассеянность в поведении и излишнюю мечтательность. Даже пробовали установить слежку, чтобы выяснить, куда периодически уходила дочь, но не успели толком ничего узнать.
По второй жертве тоже получилось найти интересные состыковки. Внешность. В этом моменте можно уже смело говорить, что жертвами становились девушки примерно одного типажа: по росту, телосложению, овалу лица и цвету волос. Далее из совпадений был цветок. Естественно. Роза. И возраст. Второй убитой в Трекании, как и Селине Раст, – двадцать один. Собственно, всё.
Девушка из Трекании отличалась веселым нравом, ярким характером, её все любили, у неё было много поклонников. Она была богата и счастлива. Любимое чадо у родителей. Это никак было не приклеить к образу жизни убитой официантки из Кравина. Разве что… мужчины? У одной это богатые ухажеры, а у второй – клиенты? Это считалось?
Эвелин решила отложить эту загадку на потом, впереди ждало самое интересное: третье убийство. Сравнить нельзя, ведь третьей жертвы в Кравине ещё не было, но можно попробовать предугадать.
Третья девушка была задушена, как и остальные. Цветок в руке – желтая гвоздика. Гвоздика? Такие тоже продавались? Выращивались? Эвелин ничего не понимала в цветах, но по тем живым «веникам», которые порой приносила Кассия от ухажеров, сделала вывод, что девам такое всё же не дарили. Где убийца их достал? Что за странный выбор? Очень специфично и тянуло на отличную зацепку, которую Эвелин непременно проверит позже.
Возраст третьей несчастной – двадцать два. Если учитывать прошлые два совпадения, то и в Кравине где-то бродит потенциальная жертва стольки лет, испытывая милость Создателя на прочность.
С внешностью тоже понятно. Длинные русые волосы, стройная, высокая. Ничего неожиданного…
А вот что из перечисленного дальше могло послужить критерием выбора? Увлечения? Работа? Наличие сестры или брата? Отношение к религии? Хотя нет, последнее сразу Эвелин отмела. Первые жертвы были дамами верующими, целомудренными, а вторые… И если та, что жила в Трекании чисто теоретически могла ходить в церковь, то Селина вряд ли совала туда нос, с её-то дополнительным заработком. К чему гневить Создателя?
Теряясь в догадках, Эвелин раз за разом перечитывала всё, что касалось третьего убийства, пытаясь зацепиться хоть за что-то помимо возраста и внешности. Единственное, что разительно отличалось от всех остальных, это наличие жениха. Третья девушка была помолвлена! Дело шло к свадьбе! Это было так… неожиданно. И так не вязалось со всем происходящим до этого. Предыдущие девушки явно состояли в отношениях с убийцей, и тут такой нюанс. Есть ли вероятность, что влюбленная дама накануне свадьбы станет обращать внимание на другого? Вероятность-то есть, но… всё равно слабо верилось. Решив, что в любом случае, эта информация ничего не давала, Эвелин заново перечитала отчеты, ища действительно что-то стоящее.
Третью девушку нашли в маленькой часовне при кладбище…
Мысль посетила внезапно, и воительница вернулась к материалам о второй убитой, быстро пробегая глазами по отчетам комиссара в поисках места преступления. Вот оно! Жертву нашли у старого, заброшенного особняка, который в тот момент находился на стадии реконструкции. Селину тоже обнаружили у заброшенного дома.
Эвелин перелистнула бумаги… Первая девушка, убитая в Трекании, найдена на берегу реки. Как и Кристен Браун…
Воительница задумчиво подгрызла кончик своего выбившегося локона. Значит, внешность, возраст, цветок, место для убийцы важны. Следовательно, третье убийство произойдет в часовне… Чисто теоретически.
У Кравина всего одно кладбище с часовней.
Воительница резво подскочила с кровати и принялась собираться. Нужно сказать Хадвину о необходимости установить круглосуточное наблюдение за часовней, причем так, чтобы не вспугнуть убийцу. Это был их единственный шанс. Да и ниточки с весьма специфичным цветком третьей жертвы стоило проверить.
Спустившись вниз, Эвелин направилась к Жози. Официантка снова, как и с утра, одарила её лукавой улыбкой. Примечать и складывать события, происходящие в жизни других, девушка умела мастерски. Воительница не знала наверняка, но догадывалась, что именно сложила эта сплетница. Истерика Кассии; недавняя сцена с участием её, Джеймса и Кадмия; и Джеймс, который не скрываясь вышел с утра из её комнаты. А ведь Эвелин собиралась сначала убедиться, что никого поблизости нет… Но он решил по-другому. Жарким поцелуем отвлек её от первоначального плана, а потом, пока она не пришла в себя, выскользнул за дверь, одаривая напоследок хитрой улыбкой. И вот результат, написанный у Жози на лице. Официантку распирало от желания рассказать всему Кравину о новом служителе и кайми. И не запретить. Эвелин понимала, что всё равно будет всё пересказано, только шепотом и «по секрету». Поэтому воительница решила никак не реагировать. Не пойман – не вор. Память вдруг кольнула воспоминанием о Кассии. Пойман… Вор…
– Жози! Кто у нас в городе держит самую крупную лавку цветов? Где их можно купить? Ну так, чтобы разнообразие большое было? – спросила Эвелин.
Жози глупо хихикнула, и воительница раздраженно выдохнула, ожидая ответа.
– Цветы в отношениях должен дарить мужчина. Когда он ухаживает, то так делает, а не наоборот.
Несколько секунд на осознание ничем не прикрытого намека, а потом Эвелин захлестнула волна гнева. Появилось дикое желание свернуть этой рыжей девке шею, причем голыми руками, даже без веревки. В мыслях Эвелин уже засыпала её хладный труп желтыми гвоздиками. Возможно, такая жертва подошла бы убийце и пустое никчемное существование сплетницы послужило городу и спасло бы нормальную девушку?!
– Адрес лавки, – сквозь зубы проговорила Эвелин.
Жози с той же лукавой улыбкой написала на бумажке адрес и протянула женщине, явно не понимая, что стоит сейчас на краю гибели. Эвелин схватила бумагу и сжала в кулаке, шумно выдыхая. Спас девушку посетитель, который жестом ту подозвал.
Внутри у женщины всё клокотало от гнева, успокоиться не помогал даже быстрый шаг. Как Жози могло прийти в голову, что она, Эвелин, будет дарить Джеймсу цветы и ухаживать за ним? Зубы снова заскрежетали от сдерживаемой ярости. Может и правда под шумок свернуть ей шею? И всё равно, что волосы не того цвета, что у остальных жертв, ну ошибся убийца, с кем не бывает? Цветок-то в руке будет… А как старой доброй знакомой может его не только в руку засунуть!
Выражение лица кровожадной убийцы подействовало на помощников комиссара. Те, в отличие от Жози, обладали бо́льшим интеллектом и здорово струхнули, когда Эвелин пришла к Хадвину. Смогли правильно расшифровать настроение кайми.
– Господина Хадвина нет на месте. Он уехал в столицу. Вернется через несколько дней, – сразу доложил новый работник Шерис.
– А кто за него сейчас решение принимает?
– Никто, – отозвался Трован. Рослый, ладный мужчина средних лет, что много лет работал на Хадвина. – За порядком я слежу, но что-то серьезное мне не по рангу решать.
– Нужно установить наблюдение за одним местом.
– К сожалению…
И дальше пошли аргументы, почему Трован не возьмет на себя такую ответственность. Нужно задействовать дополнительные ресурсы, выделить людей, а это лишние часы в графике, следовательно, оплата… Если комиссар по возвращении не одобрит, то вычтут из жалования того, кто все это разрешил… Сколько Эвелин не билась в попытке объяснить необходимость незамедлительного решения вопроса, ничего не помогало. Угрожать тоже было бесполезно. Что может быть страшнее урезанного жалования?