Эвелин широко распахнула глаза от ужаса и тихо спросила:
– Он убил её?
– Нет. Скорее всего, не смог. Слишком любил. Фелиса и сейчас жива, счастлива, воспитывает несколько детей. К слову, я видел эту женщину, она и правда чем-то похожа на убитых девушек. К её чести, когда к ней пришли с вопросами про Патрика, не стала врать или скрывать, рассказала, как было. Свою версию, по крайней мере. Уверен, что если бы спрашивали у Патрика, то его вариант произошедшего был бы иным. А истина, как известно, где-то посередине. Их любовь и расставание уместились в несколько лет. Когда встретились, ей было двадцать, а вышла замуж она в двадцать два. Отсюда и возраст жертв. Двадцать, двадцать один и двадцать два. Вот такую привязку потом сделало раненное предательством сердце Патрика. И, будучи романтиком в душе, он добавил символизм. Чистота – страсть – разочарование.
– Чудовищно… Аж мурашки по телу.
– Да. И всё же в чем-то мне его жаль. Страшно любить, а потом потерять без возможности всё исправить. Очевидно, что-то сломалось внутри, навсегда унося человечность.
– Давай больше не будем об этом, – попросила Эвелин, ежась. – Слишком жутко. Хорошо, что всё закончилось. Для всех… – ей вдруг стало грустно. – Но не для меня. Хадвин вернется, и вместо монет за поимку убийцы, я получу штраф и тюремное заключение.
– Не получишь. Преступник пытался сбежать, ты его… неудачно остановила. Есть свидетели.
Она повернула к нему голову и всмотрелась в глаза. Он был серьезен, слова лжи так легко слетели с губ, не оставляя и тени сомнения в правдивости сказанного, как будто… всё так и было.
– Хадвин примет это? А свидетели?
Джеймс коснулся её подбородка ласковым жестом.
– А это уже не твои проблемы.
Эвелин благодарно улыбнулась, выдох облегчения вырвался из груди. Тот факт, что перед ней Ворон, слово которого выше любого в этом городе, снова поразил её. Удивительно.
– Организовать слежку за той часовней ты приказал людям комиссара? – догадалась вдруг она.
Он кивнул и добавил, хмурясь:
– Не предусмотрел, что часовни две.
– Я тоже…
Она шла и любовалась его красивым лицом. Правда, которую Джеймс не рассказывал по долгу службы, оказалась не так ужасна, как Эвелин могла себе нафантазировать. Неприятности с комиссаром будут улажены. Всё закончилось. О другом думать боялась.
– Джей, – тихо позвала Эвелин. Чувства к нему не умещались внутри. Когда их глаза встретились, она вдруг смущенно улыбнулась. – Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя…
В его голосе прозвучала грусть, отозвавшись в её теле волнением. Подумать об этом не успела, он наклонился и поцеловал её… нежно. Это было так странно и непохоже на всё, что они испытывали по отношению друг к другу раньше, что волнение сменилось неясной тревогой.
Джеймс первым прервал поцелуй, увлек за собой дальше. Он молчал, пребывая в задумчивости, заставляя нервничать Эвелин ещё сильнее. Чтобы хоть как-то прогнать подступающие беспокойные мысли, решила спросить:
– Как думаешь, почему он не сразу меня убил, а связал? Это глупо… как по мне.
– Кто знает. Уже не спросить. И ты больше не хотела об этом говорить, – напомнил он ей.
– А правда, что у Воронов есть и маги на службе? – Эвелин тут же перевела тему на более приятную.
– Конечно. По сути, это орден не только Ю-хи Шайна, но и Магистра, они вместе туда людей отбирают. Поэтому там есть и простые люди, как я, и с даром.
– Получается ты знаешь и главнокомандующего королевством, и Магистра?
– Знаешь – это громко сказано. Видел пару раз. Они слишком важные птицы, чтобы с подчиненными общаться.
– А Верховную ведьму видел?
– Один раз, мельком.
– Моя мать, Брит, ещё до моего рождения, да и до войны, повстречала однажды её, тогда ещё простую девушку, беглянку, в одной из таверн Кардо. Они даже вместе ужинали. Видела тогда мать и её спутников, что правят сейчас. Потом спустя годы гордилась, что имела честь общаться с самой Верховной ведьмой.
– Да уж, неисповедимы пути Создателя, – произнес Джеймс, а потом рассердился сам на себя. – Тьфу. Всё никак не выйду из образа.
Эвелин засмеялась.
– Не могу сказать, что твой образ меня устраивал, но не отталкивал точно.
– Это было самое сложное задание за всё время службы, – сказал Джеймс и остановился, чтобы обнять её. – Я подготовился, у меня была легенда, я заранее изучил структуру церкви, основные её каноны. Ю-хи Шайн обеспечил прикрытие в виде рекомендации от Главы церкви. Всё шло как надо. Пастор Демьян меня радушно принял, предоставлял свободу действий, особо не реагируя на мои внезапные отлучки: помощников у него хватало, поэтому моё отсутствие не было в тягость, да и я, в свою очередь, старался не наглеть. А потом в один из дней я увидел тебя… и вся моя маскировка затрещала по швам. Как служитель, я не мог оказывать тебе полноценные знаки внимания, не мог ухаживать, не мог быть собой и открыто говорить с тобой, не мог делать то, что хотел. Это и было самым сложным. Ежедневной пыткой. Я уговаривал себя потерпеть, закончить дело, а потом… Но быть в стороне от тебя, видеть, что тебя так же тянет ко мне, и ничего не предпринимать – убивало… Ещё твоя дурацкая установка по поводу возраста… – он возмущенно фыркнул, сильнее прижимая её к себе, гневно сверкая глазами. – Как же она меня раздражала! Хотелось схватить тебя в охапку и поцелуем заставить замолчать! Доказать, что ты не можешь без меня, как и я без тебя! И возраст здесь совсем ни при чем!
– Ты слишком самонадеян, – прошептала она, очаровываясь его гневом и силой объятия.
Вместо ответа он притянул её голову к себе и поцеловал требовательно и жестко, жарко, зажигая в её теле страсть. Отстранился резко, снова прерывая поцелуй первым. Её разочарованный стон вызвал у него коварную улыбку.
– Вот так я хотел… а приходилось искать аргументы…
– Но в конце концов, ты не справился… – напомнила ему она и прильнула всем телом, изнывая от желания.
– Да… и это был мой самый сладкий проигрыш…
Она потянулась за поцелуем, но Джеймс вместо этого прикусил её нижнюю губу, а затем отстранился и потерся носом о её нос, прошептал, опаляя взволнованным дыханием:
– Не здесь…
***
Уже в городе они взяли экипаж, но до таверны не доехали, Джеймс приказал перевозчику остановиться, вышел сам и галантно подал руку. Эвелин косо на неё посмотрела.
– Джей… – начала было она, собираясь сказать, что она воин, а не нежная барышня, которая не может спуститься без опоры, что это поставит её в глупое положение, учитывая статус и внешний вид…
– Мне будет приятно, – перебил он её, улыбаясь. Эвелин смутилась, но руку подала. Джеймс нежно провел пальцем по её ладони. – Спасибо.
Смущение, как и романтика, улетучилась, как только воительница увидела вывеску высокого двухэтажного здания, у которого они остановились.
– Джей, я же говорила… – сердито фыркнула она, развернулась и собралась уходить, но он не дал ей этого сделать, сжал руку и потянул за собой.
– А я тогда не спрашивал.
– Ты несносен! – воскликнула Эвелин, разозлившись.
– А ты совсем о себе не заботишься! – строго отчитал её Джеймс и добавил уже более мягким голосом, уговаривая: – Не хочешь сделать это ради себя, сделай – ради меня.
Он с такой любовью на неё посмотрел, что её гнев испарился, а тело расслабилось. Эвелин тихо пробубнила:
– Что ты со мной делаешь? Почему я не могу тебе противостоять? Я стала размазней…
– Это вряд ли, – усмехнулся Джеймс и повел за собой.
Осмотр не занял много времени, как и само лечение. Светлая ведьма, что работала здесь, наложила на воительницу заклинание, которое быстро подействовало, заживляя и восстанавливая тело. Дополнительно к этому лекарь дала несколько пузырьков с зельями, подробно расписала, как принимать, забрала плату и тепло попрощалась.
Эвелин шла рядом с Джеймсом по городу в сторону таверны и боролась с собой. Гордость и упрямство, сражались с благодарностью и любовью. Последнее – всё же победило.
– Спасибо. Мне гораздо лучше, – нехотя призналась она.
Джеймс просто кивнул, не стал шутить по этому поводу, не улыбнулся, в глазах не заплескалось чувство превосходства… Ничего. Просто кивнул. Эвелин подозрительно посматривала на него, а потом не выдержала и потрясенно выдохнула, сражаясь с желанием стиснуть его до хруста в своих объятиях.
– Джей… ты… я… – эмоции захлестнули её, сбивая дыхание, – люблю…
Он приобнял её за плечи, поцеловал в висок.
– Люблю… – эхом повторил Джеймс.
***
Обнаженные, они лежали на кровати в сумерках подступающей ночи. Молчали. Но Эвелин заранее знала, что он скажет, поэтому со страхом ждала этого момента. Все его прикосновения, его любовь, ласки… не были прожжены страстью, как раньше. Они были наполнены нежностью, но при этом несли горечь прощания… И каждая новая минута приближала её к этому моменту.
– Эвен… – тихо позвал он её.
«Нет. Замолчи. Ты убиваешь меня. Я не хочу… не могу без тебя. Больше не могу без тебя… Не оставляй меня. Прошу… Я так сильно люблю тебя. Джей…» – не сказала она, просто лежала и смотрела на него, стараясь запомнить его черты лица, изгибы тела.
– Эвен, я должен уехать. Я не могу остаться. Мне нужно вернуться с докладом, – прошептал Джеймс, вглядываясь в её глаза.
Эвелин заставляла себя лежать ровно и никак не реагировать. Где-то в глубине души всегда знала, что этот момент настанет, только не думала, что так быстро. Знала, что у них нет будущего, но оказалось у них нет и настоящего, есть лишь прошлое, которое умирало сейчас вместе с её душой.
Джеймс с грустью добавил:
– А самое гадкое состоит в том, что я не знаю, когда смогу снова приехать. Это не зависит от меня. Я буду проситься, но…
Она коснулась пальцами его губ, заставляя умолкнуть.
– Всё в порядке, я понимаю, – выдавила из себя она эти слова, а вот улыбку не смогла. – Когда выезжаешь?
– Завтра…