— Оно так всегда бывает, — кивнул я.
Когда мы направились обратно в Элладу, я думал о том, что вот, в очередной раз, смог поменять прошлое, в котором оказался. Что все теперь и правда в моих руках и будет только так, как я захочу. Я знал, что теперь, через два месяца в нашем зале не появится фотография Игната, отмеченная в уголке черной похоронной ленточкой. Те мрази преследовали бы его по всему району и, в конце концов, нашли. Что случилось тогда с девушкой, я и думать не хотел. К счастью, теперь этого не будет.
— Я старался, Марат Игоревич. Делал, что мог, — проговорил Георгий Сизов по прозвищу Сизый, убрав с лица прядь набриолиненных волос.
Сизый говорил холодно и не чувствовал за собой вины, скорее злость. Он долго был водителем Марины, долго защищал ее, долго следил за ее благополучием на неспокойных улицах Армавира. За это время у Сизого возникла крепкая привязанность к девушке. Если бы Сизый был перед собой честен, он бы назвал эту привязанность любовью. Правда, любовь эта была безответной, и хоть Георгий и пытался добиться Марины, удачей его попытки не увенчивались. Однако он все еще не терял надежды.
Гоша чувствовал, как злость бурлит внутри. Он так много сделал, и что? Один просчет и он теперь самый виноватый? Чувство глубокой несправедливости присоединилось к злости и стало выедать Сизому душу.
— Знаешь, Гоша, — сказал Кулым, поудобнее устроившись в роскошном кресле за своим столом, — если бы я просто старался как мог, я бы давно уже кормил червей в могиле. Не стараться надо, Гоша, а делать.
— Если бы не эти двое, я бы нашел ее, — буркнул Сизый.
— Че? Че ты там пробубнил?
— Я бы нашел ее, Марат Игоревич.
— Ты искал ее четыре часа, а что толку? Пацан из качалки справился с людьми Михалыча быстрее, причем вдвоем. Вдвоем прикинь? Тогда ответь мне, Гоша.
Кулым выдержал паузу. Живой взгляд Кулымовых глаз уперся в Сизого. Кулым громко, по-стариковски засопел и наконец закончил:
— Ответь мне, Гоша, на кой черт я всех вас кормлю?
«Потому что без нас Михалыч тебя во все дыры поимеет», — подумал Сизый.
Сизый больше обнадеживал себя. Он и его подручные были далеко не единственными людьми Кулыма. Несмотря на это, Гоша чувствовал себя невероятно важным. Ведь кого еще мог подпустить Кулым к своей внучке, как не Гошу?
— Может лучше набрать пацанов с качалки и хватит? Они порасторопней тебя оказались.
— Мне нужно было немного больше времени, — не сдавался Сизый.
— Времени до чего? Пока Маринку не придушили где-нибудь на чужой хате? Михалыч со своими старостаничными — отморозки. Отморозки точно такие, каким когда-то были Мясуховские. Те, хоть, щас подуспокоились, а этот на себя одеяло тянет, м#дак, мля. Если б не те парни, что Маринку привезли, пришлось бы мне прогнуться. Понимаешь? Прогнуться! Я бы никогда не смог ее в жертву положить… Никогда. И ты, Гоша, чуть меня не вынудил прогнуться.
Гоша стиснул зубы, боясь, что они сейчас скрипнут, и Кулым это услышит. Сдавил кулаки, до боли, чувствуя, как стриженные ногти впиваются в кожу.
— Этого больше не повториться, — проговорил он, подчиняясь голосу разума. — Виноват. Больше так не прошляплюсь.
— Конечно, не прошляпишься, — кивнул Кулым, откинувшись на кресле. — Не прошляпишся, потому что к Маринке я тебя больше не подпущу.
Сизого прострелило. Он пытался протестовать, но Кулым ничего не хотел слышать. Так, Георгий и ушел из кабинета авторитета. Чувствуя опустошение, он решил сегодня напиться. Решил не сразу. Еще пару часов перед этим Сизый просто катался по улицам города, слушая радио.
На радиоволне вещали Леонтьев с его песней «Напоминай о себе»:
В дрожащем пламени свечи
Тени двоих сплелись.
Мы нежностью полны,
Только в любви мне не клянись.
И эта ночь растает без следа,
Как всегда,
А утром нежных слов ты мне не говори —
Просто позабудь, просто уходи.
Не напоминай о себе…
Сизый выругался матом и выключил радио. Почему-то в этот момент злость захлестнула Георгия. Это была злость на того самого парня, который привез Марину. Как там его звали? Виктор, что ли?
Там на стоянке, когда он столкнулся с этим Виктором, он поглядывал на Марину и ужасался тому, как она смотрела на незнакомца. Во взгляде был явный интерес к Виктору. На себе он никогда не ощущал подобных взглядом Марины, и оттого ему стало еще более тошно.
Сизый на ходу нашел и вставил кассету с песнями группы Любэ, и Расторгуев, после известного вступления, затянул слова песни «Давай наяривай»:
Распрощался я с юностью вешней,
Но осталось похмелье весны.
На втором куплете Сизову захотелось прибухнуть еще сильнее. Он ехал близко к центру, по Розочке, и как раз увидел, напротив старого здания педагогического института, вывеску какого-то кабака. На вывеске написали нехитрое название: «РесторанЪ».
Сизый глянул на свой поддельный «Ролекс Уйстер» — красиво-уродливые часы в позолоте. Сизый знал, что они поддельные, зато внушали. Да и никто из пацанов не догадывался. Времени подходило семь вечера, и, недолго думая, Георгий решился заехать в этот кабак.
Моя ночная смена прошла в обычном режиме. Кроме терок с Игнатом, особых происшествий больше не было.
Конечно, мы вывели несколько буйных, пришлось влезть в конфликт между армянами и дагестанцами, выслушать, что нас с Женей найдут и уроют, вывезут куда-нибудь в посадку или за Кубань, что дни наши сочтены и прочее. В общем, обычная рутина вышибалы, кем мы, в сущности, и являлись. Ничего особенного.
Большинство из подобных угроз заканчивались ничем, но, бывало, конечно, что особо обидевшийся посетитель поджидал кого-нибудь из нас у Эллады следующие несколько дней. Иногда даже действительно находил своего обидчика из нашего числа. Однако видя, за моей спиной, спиной Жени или еще кого-нибудь из наших, группу серьезных крепких парней, быстро отступал.
Работали мы, конечно, без всяких договоров, документов и обязательств. Большинству как охранников, так и хозяев и в голову не приходило как-то оформлять эти извращенные трудовые отношения.
Просто приходишь, стоишь свою смену, утром получаешь заработанные двадцать долларов, и все. Больше ты ничем не связан с этим заведением и его хозяином.
Смена, привычным делом, заканчивалась в восемь, в бухгалтерии, мы с Женей получали наши деньги прямиком из борсетки хозяина заведения — немолодого уже армянина по имени Ашот Араратович Танкян и поехали по домам, на отсыпную.
Как ни крути, а в те времена двадцатка за ночь была хорошими деньгами, учитывая местные зарплаты едва ли в сто долларов.
За эту рабочую ночь вышибалы, первую, для меня за столько лет, я даже почувствовал небывалую ностальгию. Смену закончил, в общем-то в хорошем расположении духа, даже несмотря на произошедшее с Игнатом.
Как и договаривались, после работы я, Женя и Игнат с Жанной уехали к ней в общежитие, чтобы девушка могла собрать свои вещи.
Когда отъезжали от Эллады, я видел, как за углом, в паре кварталов стоит, притаившись та самая белая восьмерка бывших дружков Игната. Жанна побледнела, когда заметила машину, и Игнат принялся ее успокаивать. Случившееся никто больше не обсуждал.
Мы с Женей проводили парочку. Даже подежурили у вокзала, пока не отошла их электричка. Все это время упорная восьмерка крутилась рядом, постоянно давая знать Игнату о нависшей над ним опасности.
Потом мы поехали по домам. Я завез Женю, сам погнал пятерку к своему дому. Мне предстояло выспаться, а вечером жала новая смена.
Я должен был стать на ворота в одном кабаке в центре города, названия я не помнил, но помнил место, и это главное.
— Жень? — Спросил я, когда мы ехали к нему домой. — У меня сегодня смена будет в восемь. Можешь подменить? Хочу выспаться и сходить завтра к юристу.
Я хотел как можно скорее основать агентство. Время не ждет, и в любой момент кому-нибудь из Черемушек может взбрести в голову сделать нам какую-нибудь подставу. Чутье говорило мне, что лучше бы поторопиться.
— К юристу? Че там, много волокиты? — Спросил Женя.
— Не так уж. Нужно разработать устав обороны и еще несколько бумажек, а главное — получить лицензию. Пока что для регистрации, только мне. Но, у меня есть мысли, как протянуть всех нас разом. Благо деньги на это есть. Ну что, готов ехать в Краснодар, и проходить там двухнедельное обучение?
— Куда? — Удивился Женя. — В какой Краснодар? Какое еще обучение?
— А как ты хотел? — Улыбнулся я. — Краснодар, потом еще в разрешительной системе регистрироваться.
Женя посмурнел и отвернулся к окну.
— Еще б я по Краснодарам и всяким системам не шастал. А нельзя это как-то без меня? Я на дух не переношу все эти ссаные бумажки. Меня подташнивать начинает, даже когда я в сберкассу хожу, за квартиру платить.
— Ладно, шучу я, — я улыбнулся. — Есть у меня идейка, как сделать все по-быстрому. Без левых движений. Чтоб никого зазря не таскать.
— Шуточки у тебя какие-то дурацкие, — буркнул Женя. — Я уже думал заднюю врубить.
Я хрипловато рассмеялся, Женя же, как бы в ответ, пробурчал что-то невнятное. Я смог разобрать только пару матюков.
— Да ладно. Не переживай. Щас соберу нужные бумажки и пойду в администрацию.
— Куда?
— В совет народных депутатов, — поправился я.
— М-м-м-м, — протянул Женя. Ему и это явно ничего не сказало.
Еще бы. И в прошлый раз, и в этой, всей бумажной и организационной работой занимался я.
— Ну лады. — Ответил он, — подменю, конечно. Смена, по времени, как обычно?
— Ну да. Ты там не работал? По Розочке какой-то то ли пивняк, то ли бар.
— Ресторан, что ли? — Спросил Женя. — Не, там не доводилось. Только раз уж замена, надо предупредить тамошнего хозяина. А то в прошлом месяце я подменял как-то Фиму. Ездил вместо него в одно кафе, в Кубанке. В дневную смену. Ну и че ты думаешь? Не поверили, что я от Фимы приехал, сказали, работать не буду. На бандита, мол, похож.