Газель остановилась у нас за спинами. Дверь с лязгом открылась, и наружу стали выходить здоровенные мужики с суровыми лицами. Одетые в гражданское, вооружены они были в основном охотничьим оружием: двустволками, помповыми ружьями, переломками. Видимо, почти каждый прихватил из дома свою игрушку.
Вся эта толпа приблизилась, стала за нашими спинами. Я бегло пересчитал их. Было тут не меньше двенадцати человек.
— Здорово, мужики, — обернулся к ним Степаныч, че-то вы опаздываете.
— Извиняй, Степаныч, — прохрипел один из них. — Долго решали, как такой толпой поехать: на своем, или Ромку попросить на газельке подкинуть.
Высокий, под два метра, он носил камуфляжный ватник и держался первым среди остальных, как лидер. Свет фар его не трогал, и лицо рассмотреть было сложно. Однако гладкая выбритость всех этих грубых лиц, собравшихся позади нас, говорила о том, что они живут по уставу.
— Уберите оружие, — повторил я бандитам, — тогда и мы уберем. Я с тобой поговорить хочу, Гоша.
Гоша нахмурил брови, отчего на лице его появилась неприятная тень. Остальные мужики переглянулись. Один что-то шепнул другому, из первых рядов, и стена бандитов зашевелилась.
Они стали возвращать оружие в машину, оставлять свои стволы на передних и задних сидениях, освобождая руки.
— Степаныч, — шепнул я ему.
Тот попросил мужиков сложить ружья, и багажник, а также салон моей пятерки быстро заполнился оружием.
Когда все снова застыли друг напротив друга, я бросил взгляды на своих товарищей и первым пошел к центру площадки. Женя со Степанычем и Фимой пошли следом. Топали они без оружия: Фима оставил лопатку и газовый в машине, там же лежало и ружье Степаныча. Вооруженными остались мы с Женей. От группы людей Гоши отделилась и пошла нам навстречу их четверка, которую возглавлял Гоша. Остальные наши «группы поддержки» остались дежурить у нас за плечами, внимательно следить, чтобы дело не пошло по совсем уж жареному сценарию.
— Ну? — Начал я, как только мы стали друг перед другом. — Чего звал-то?
Куривший все это время Гоша, затянулся в последний раз, выпустил дым сквозь зубы, а недокуренную сигарету бросил под ноги, притоптал.
— Вчера в ресторане ты на меня по беспределу наехал. Место мое занял, а когда я тебя попросил освободить его, то затеял драку. Не положено так, Летов. Отвечать надо за такие левые движения.
Я хмыкнул.
— Что-то я все помню совершенно по-другому. Просьба твоя была больше похожа на требование, да еще и в крайне грубой форме. За одежду хвататься, это тоже в просьбу входит? Потом еще за ствол. А?
— Мало ли че ты там помнишь. — Набычился он. — Я тут уважаемый человек. И уважать себя заставлю, а кто проявит ко мне неуважение, того я быстро на место поставлю.
С каждым словом он говорил все громче и громче, пока не перешел на крик. Покраснев, Гоша выпучил глаза:
— Ты кто вообще, чтобы мне вопросы задавать?! Кто вообще по жизни?!
Я молчал ухмыляясь. Остальные мужики и с моей, и с его стороны стояли с каменными лицами, терпели.
— Расскажи мне, где я там конкретно на тебя первый наехал?! Вот по фактам расскажи?!
— Ты закончил? — Спросил я, когда он перестал орать, и глубоко дыша, вновь выпучил на меня глаза.
— Я тя спрашиваю, где я первый начал на тебя наезжать?!
— Не закончил, — я вздохнул. — Ну давай, поори еще. Я подожду.
— Ты че, мля, издеваешься?! — Гоша развел руки, сделав удивленное лицо.
— Закончил? — переспросил я.
Гоша, уставившись на меня больше не ответил.
— Ну тогда давай поговорим по фактам, — сказал я. — Все то, что вчера было — херня собачья. Вы, мужики, тут не потому, что кто-то на кого-то вчера наехал, — повысил я голос, чтоб все слышали. — А потому что Гоша ваш на меня очень страшно обиделся и места теперь себе не находит.
— Че? Че сказал?! — Он снова набычился.
— Очень ему не понравилось, что я вместо него его же работу сделал. Что Марину Кулымову вытащил из лап вражьей группировки. А он вот не успел, даже, больше того, не сумел этого сделать!
— Ты с кем говоришь?! Со мной, мля, говори! — Разрывался Гоша. — Я с тобой щас разговариваю, а не они! На меня гляди!
— А вам он че наплел? — Продолжал я, — что я на него наехал? Оскорбил? Наверняка обещал, что денег с меня сдерет!
— Ты мне должен теперь! Шесть кусков за моральную компенсацию! — Как бы, подтверждая мои слова, закричал Гоша.
— Во-во. Только херня это все. Потому что, по факту, он из-за девчонки страдает, и из-за девчонки на меня взъелся. Хочет теперь, как он думает, меня на место поставить.
— Сизый, — вклинился один из тех, что был плечом к плечу с Гошей, — Эт че, правда что ли? Все ж знают, что ты с Маринкой все хочешь, это…
— Да при чём тут Маринка?! — Вскипел тут же Гоша, — Какая нахрен Маринка?! Он на меня в ресторане наехал по беспределу! Ни с того ни с сего! Его наказывать за такое надо, понимаешь?! Наказывать!
— Сорвал людей по херне, — продолжал я спокойным тоном. — А у них, видать, и другие, свои дела были. Ну и че теперь делать будем?
— Ты мне торчишь теперь! — Указал на меня пальцем Гоша. Волосы его растрепались, упали на лицо. — Шесть кусков, ясно тебе?!
— Это ты про те деньги, которые мне Кулым за спасение Маринки дал? Потому что других у меня нету.
Здоровяки за спиной Гоши переглянулись.
— Да мне похер где ты деньги возьмешь!
— Вот так вот, — я улыбнулся. — Сегодня он вас всех из-за девчонки собирает. Выдумал сам себе соперника, мля, в моем лице. Ну и припер кучу народу. Вон, автоматы взял. Небось Кулымовы, да?
Гоша слушал глубоко дыша. Он запыхался от собственного крика. Остальная братва притихла. Те, что были рядом с ним, смотрели безэмоционально, словно статуи.
— Сегодня он вас по херне таскает на стрелки, а завтра что? Будете под Маринкиными окнами петь серенады, пока он ей в любви признается?
— Гош, — буркнул один из мужиков, высокий и короткостриженый. Потом утер свой нос, напоминающий картошку, — слышь? Поехали. Че-то тут какой-то тухляк совсем.
— Если по каждому чиху ездить на стрелки, так скоро все и закончится можем, — заметил другой.
— Ты лучше перетри с Летовым сам, раз на раз, если у вас из-за Маринки терки. Братанов-то нахера втягивать?
— Послушай людей своих, Гоша, — сказал я. — Не смеши народ.
Обе группы моя, и Гоши застыли друг напротив друга. Казалось, воздух между нами задрожал, словно бы наэлектризовался от эмоций, что излучали напряженные люди. Гоша молчал, только его молодое, но жесткое лицо, дрожало от напряжения: подрагивало веко, губа, желваки играли под скулами.
В следующее мгновение он внезапно выхватил сзади из-за пояса ТТ.
— Э! Э! — Заорал один из его братков, и кинулся к Гоше.
Другой тоже кинулся, кинулся и я. Вместе мы схватили Гошу, стараясь держаться подальше от дульного среза пистолета.
— Пустите, сука! Я его щас порешу прям тут!
Когда началась наша возня, и с нашей стороны, и с их мужики занервничали, зашумели. Я уверен, что не среагируй мы так быстро, они начали бы палить.
Я с трудом вывернул из Гошеных пальцев пушку, передал одному из тех братков, что его держал.
— Тихо, Гоша, тихо. Давай без лишней стрельбы, — приговаривал другой бандит.
Когда Гошу обезоружили, то тут же отпустили. Помятый, он глубоко дышал, одергивал одежду и поправлял волосы.
— Летов… — Сглотнул он, — ты…
— Ты щас чуть было не сделал большую глупость, — сказал я. — Очень большую. Радуйся, что мужики с тобой нормальные. Вовремя спохватились.
— Слышь, мужики! — Закричал один из братков Гоши.
Он прибежал от остальной толпы к нам, с телефоном в руках.
— Там звонят! У Грааля херня какая-то случилась! Надо всем туда!
— Сука, — протянул один из бандосов.
На лице же Гоши сменилось три эмоции: удивление, испуг и нервное беспокойство.
— Лады, давайте в Грааль, — буркнул он и, не прощаясь, направился к машинам, где братки уже загружались по салонам.
— Нормальный ты мужик, Летов, — проговорил один из двух бандосов, который держал Гошу, и повременил, когда тот пошел к своим. — Могли б наворотить делов, если б не ты.
— Приглядывайте за ним, — хмыкнул я.
Мужик кивнул и тоже пошел к браткам.
— Вот и поговорили, — Вздохнул Женя.
— Манал я такие разговоры, — пробурчал Степаныч и добавил что-то матом.
Когда вернулись к своим, бандосы уже свернулись и уехали. Было видно, что они очень торопились. Возможно, в Граале случилось что-то из ряда вон. Я думал о том, что те люди, которых Гоша привел на стрелку, должны были крутиться именно у Грааля, чтобы обеспечить там безопасность. Кажется, в своем порыве Гоша поломал Кулыму всю защиту. Интересно вот что: Кулым, вроде, мужик умный. Почему он так много позволяет Гоше? Почему держит этого парня, который едва старше меня нынешнего, так высоко в своей банде?
Когда мы вернулись к машине, друзья Степаныча потихоньку собирали манатки и грузились в газель.
— Ну как? Нормально все? — Подошел именно тот здоровенный мужик в камуфляжном ватнике.
— Спасибо, что подъехали, — сказал ему Степаныч, когда мы пожали руки. — Без вас бы тут явный перевес получился. И не в нашу пользу. А, Вить, ты ж Васька не знаешь? — Спросил у меня Степаныч. — Да откуда ж тебе знать? В общем, это Васек.
— Рад знакомству. А фамилия?
— А фамилию мы пока опустим, — Разулыбался мужик, которого представили Василием.
Он и правда был высоким и крупным. На широкой груди, казалось, не сходился ватник. Бритый налысо, Василий грел череп черной подвернутой над ушами шапочкой. Черты его лица были крупными, будто лошадиные, но резкие: скулы, подбородок, надбровье словно выточены были из камня.
Я знал, что большинство этих людей были действующими участниками спецподразделений, и, конечно, не особо хотели светить перед всеми своими лицами и именами. Потому я отнесся к словам Василия с пониманием. Все же, он видел меня в первый раз.