— Это ничего. — Он снова улыбнулся и тоже встал из-за. Глянул на часы. — Без пяти девять. Сейчас вы потеряете сознание, но не умрете, как несчастные Валерия Павловна, Светлана. Или как бедный Сергей.
— Что? — Собираясь уходить, я замер и обернулся к старику.
Петр Ильич смотрел на меня холодным взглядом убийцы.
— Я отравил их, Виктор. Отравил не столь намеренно, но как раз кстати. Теперь дом очищен от посторонних, — будто бы упиваясь собственными словами, говорил Ильич. — И с вами тоже скоро все будет кончено.
Я рванулся к старику. Когда схватил его за рубашку, пуговицы затрещали, обнажив бледную грудь. Большая тюремная татуировка с куполами, красовалась на теле старика.
— Че ты несешь?! Кто ты такой?! — Крикнул я и с силой прижал Патапина к стенке.
— Можете не стараться, Виктор. — С трудом проговорил он. — Считайте, что вы уже мертвы. Я убил вас пять минут назад.
Я нахмурился, а потом просто насадил старика на кулак. Он ойкнул, согнулся, заплевал себе весь подбородок. С силой я выпрямил его и снова прижал к стене. То, что случилось, было для меня полнейшей неожиданностью. Ильич что, оказался клофелинщиком?
— Говори, мразь, кто тебя подослал, что ты сделал и что тебе от меня надо?..
— Почему… ты не теряешь… сознания?.. — Прохрипел он, когда отдышался. — Клофелин…
Внезапно старик бросил взгляд над моим плечом, и я обернулся. Он смотрел на наши пустые кружки. Одинаковые кружки.
— Я что? Перепутал?! Сукин сын, — Злобно оскалился старик. — Ты, и твои ссаные шахматы! Ты заговорил мне зубы!
Внезапно в кухне появился еще один человек. С удивлением я увидел, как к нам вошел тот самый Гоша. На лице Гоши взыграло не меньшее удивление. Мой взгляд быстро поймал обрез в руках бандита.
— Не сработало! — Выкрикнул вдруг дед.
Гоша вскинул свое оружие. Я среагировал на автомате: бросился в сторону, куда-то под стол. Грохнуло так, что по всей кухне прокатилось эхо, задрожали стекла. Что-то упало за моей спиной, словно мешок картошки. Обернувшись, я увидел обезглавленное зарядом дроби тело Потапина.
— Сука, Летов! Хана тебе! — Истерично заорал Гоша.
Следом раздался звук нового выстрела.
Глава 20
Второй заряд дроби угодил в пол и стены. На меня посыпалась штукатурка и пыль, полетели щепки. Чтобы уберечь лицо, я закрыл голову руками.
— Вот сука… — прозвучал голос Гоши. — Сука, мля!
Потом я услышал звук переламываемого обреза. Гильзы рассыпались по полу. Нельзя было терять время.
Оказавшись под столом, я бросил взгляд туда, где, виднелись Гошины ноги. Он суетился, перезаряжая оружие, и сложенный в боевое положение обрез, наконец, щелкнул в его руках.
— Вот сука… везде мозги Химика… Хана тебе, Летов!
Гоша зашагал чтобы обойти стол, я же напрягся, извернулся и пнул ему под ноги табурет, который скрывался под столешницей. Тот полетел сидушкой вперед, и Гоша тут же ступил между его железных ножек, выругался матом, замешкался.
Я немедленно толкнул на Гошу стол. Мебель загрохотала друг о друга. Гоша потерял равновесие. Я выскочил из укрытия, вцепился в дробовик, которым он балансировал, зажатый между обеденным и кухонным столами.
Гоша тоже схватил ствол. Началась борьба. Он был крепким парнем и не собирался отступать, борясь за свою жизнь.
— Пусти, мля! — Кричал он, когда мы стали топтаться на кухне.
Преимущество в силе все равно было на моей стороне. Я налег на стол, чтобы окончательно обездвижить врага. Потом попытался просунуть пальцы в ушко спусковых крючков. Это должно было лишить Гошу возможности нажать на спуск. Получилось только со вторым. Не успел я зафиксировать палец, как раздался третий выстрел.
Гоша вскрикнул, потому что дробовик разрядился почти на весу, из неудобного положения. Импульс отдачи бабахнул меня по рукам. Обрез вырвало, он завалился куда-то назад, загрохотал по полу.
— М-м-м-м… — Замычал Гоша от боли, одернул руки.
Мне тоже было больно, но я собрал всю волю, чтобы не заметить эту боль. Бросился на бандита. Схватив его за лацканы пальто, прижал, размахнулся. Щёлкнуло. Гоша завалился назад от моего удара. Кровь брызнула на столешницу.
— Так это ты, сукин сын, — проговорил я, переводя дыхание. — Ты подослал его?
Внезапно Гоша кинулся на меня. В руках его свистнул кухонный нож. Я машинально закрылся предплечьем, и лезвие больно полоснуло по руке. Отпрянув, я ударился спиной в стену.
Гоша харкнул кровью, пнул стол и освободился. Пошел ко мне с ножом в руках. Замахнулся снизу, целя в печень.
Я успел выставить руку, схватить запястье и заблокировать его удрал. Тогда он взялся за мою одежду, а я за его. Так, несколько мгновений мы топтались, глубоко дыша, отпинывая куски мебели, топча щепки и осколки посуды.
Наконец, я напрягся, подсел и изо всех сил ударил Гошу головой в лицо. Тот замычал, опрокинулся, упал. Нож зазвенел по жесткому от краски деревянному полу. Гоша приходил в себя совсем недолго. Почти сразу полез к дробовику, оказавшемуся рядом.
Я бросился к Гоше, пнул по руке, когда он уже схватился за оружие. Ружье снова отлетело, а Гоша заорал, схватившись за кисть.
— Сука! Сломал! А-а-а!
Игнорируя его крики, я опустился к нему, схватил за ворот рубашки. Ударил в лицо, потом еще, еще и снова.
Гошины губы лопнули, как спелые вишни, брызнули красным. Щелкнуло где-то в скуле, после чего правый глаз над ней быстро заплыл. Последним ударом я хорошенько приложил Гошу в нос. Бросил его на пол.
Встал, переводя дыхание.
— Ты заказал меня, сученышь. Ты или не ты? — проговорил я. — Вот этому ненормальному деду заказал!
Гоша не отвечал. Катаясь по полу, он держался за разбитое лицо, отплевывался.
— Так, ладно, — размял я сбитые руки.
Тело трясло от адреналина, но нужно было внимательно осмотреться и оценить ситуацию.
На узкой кухне царила разруха. Окно и вся стена под ним изрешечена дробью. Труп Потапина валялся под окном. Вокруг него замерла широкая лужа крови. В полу, там, куда в основном и пришелся второй выстрел, зияла дыра. Обеденный стол развалился, всюду валялись куски табуреток и осколки посуды. За разбитым окном лаем разрывался чей-то пес.
— М-м-м… Мля… — Потянул Гоша, переворачиваясь набок и сплевывая кровь.
Вот зараза… Старик же упомянул, что он отравил чем-то хозяйку и моих соседей. Сучий род… чем? Что за яд отложенного действия? Допрут ли врачи сами или будут лечить им пищевое отравление? Я снова бросил взгляд на труп деда. Старый киллер замолчал навек и уже не сможет ответить мне на этот вопрос.
— Слышь? — Я подошел к Гоше. — Ну-ка.
Опустившись, я отнял руки от его лица. Физиономия бандита заплыла еще сильнее и стала теперь похожа на одно сплошное кровавое месиво.
— Говорить можешь?
— М-м-м-м… Пошел ты… — С трудом проговорил он, шамкая разбитыми губами.
— Можешь, ладно.
Я стал обыскивать его, достал и откинул в сторону заряженный ТТ (почему-то он им не воспользовался), нашел в кармане брюк складной нож, портмоне, пейджер, расческу, ручку Паркер и сотовый телефон. Все вещи отправились в кучу, к пистолету.
— М-мне нужно в больницу, — отплевывался кровью Гоша. — Пожалуйста, отвези меня в больницу… М-м-м-м…
— Ну смотри, — я сел на корточки, рядом с ним. — Что мы имеем? Ты навел на меня этого старого клофелинщика, заявился ко мне домой и разнес полкухни из обреза. Отхватил по роже и теперь просишься в больницу?
— П-пожалуйста… Кажется, у меня сломано лицо! Я не вижу ничего! Не вижу!
— Значит так. Ты знаешь, чем эта гнида пыталась отравить меня? Она ж пыталась, я это понимаю. Да только все мимо. Но из-за тебя, сволочи, пострадали невинные люди. Теперь ты должен сказать, чем он отравил их.
— Я… я не помню. Да откуда мне вообще знать?! Пожалуйста! Мне нужно в больницу! Лицо очень болит!
— Ну, — я пожал плечами. — У тебя два пути: либо вспоминай, либо хрен тебе, а не больница. Ты ж, наверняка, говорил с дедом о чем-нибудь? Может, он что-то упоминал? Молись, падла, чтобы упоминал.
— Да я не помню! Не помню! — Гоша перевалился на другой бок.
— Так вспомни.
— Ну… Ну что-то было… Он, кажется, говорил что-то про яд поганки! Он отравил всех местных ядом поганки!
— Очень хорошо, — я встал. — Молодец, Гоша.
Я взял Гошин сотовый и позвонил в больницу. Трубку взял диспетчер.
— Здравствуйте, — начал я. — Сегодня к вам поступило несколько человек с адреса улица Дзержинского сто сорок три. У всех подозрения на пищевое отравление. У меня информация о том, что их отравили намеренно. Отравили токсином на основе яда поганки. Куда можно сообщить об этом?
— Так, сейчас, — засуетилась на том конце диспетчер. — С кем я говорю?
Я назвал свои имя, фамилию и отчество.
— Хорошо. Сейчас я продиктую вам номер телефона. Позвоните по нему. Вам ответит дежурный врач. Но предупреждаю, что все это мы передадим в милицию.
— На здоровье.
Распрощавшись с диспетчером, я перезвонил по номеру и рассказал все дежурному врачу.
— Спасибо, — серьезно ответил тот, — мы предпримем все необходимое немедленно.
— Эй! — Жалобно позвал Гоша, когда я положил трубку. — Ты обещал, что вызовешь мне скорую!
— Э, не, — я спрятал телефон в карман.
Потом переступил через корчащегося на полу Гошу и взял обрез за еще теплый ствол. Отправил к остальным его вещам. Я перебирал в голове разные варианты, и, честно говоря, не верил, что Гоша мог устроить все это самостоятельно. Наверняка за ним кто-то стоял. Хотя кто его знает? Может он и сам достаточно тупой, чтобы решиться на такой шаг.
— Короче. Сейчас ты расскажешь мне, зачем меня заказал Кулым. На кой черт ему моя смерть, и какого хрена ты пришел сюда, чтобы меня добивать из обреза?
— У меня кружится голова… Помоги мне сесть… Пожалуйста…
Я оттянул Гошу к стене и усадил к ней спиной.
— Ну? — Присел на корточки рядом.
— Это не Кулым, — с трудом заговорил он, щурясь от крови, которая залила ему глаза. — Он тут ни при чем. Это я заказал тебя Химику.