— В приятной компании отходится лучше, по-моему.
— В смысле? — Улыбнулась она, вроде бы сделав вид, что не понимает, в чем дело.
— Пойдем погуляем куда-нибудь? Когда ты свободна? — Спросил я, хитро посматривая на девушку.
— Вот как. Полчаса назад я чуть не взорвалась, а меня уже гулять зовут? — Рассмеялась она.
— Ну да. А что такого?
— Ничего, — засмущалась девушка, и щеки ее снова тронул румянец. — Ну… Ну, пойдем. Я с радостью.
Да уж. А ведь и правда, если задуматься, каким же будничным для людей девяностых казался тот бандитский мир, который бурлил вокруг них. Это в двадцать четвертом перестрелка в жилом районе что-то из ряда вон. А тут можно попасть в разборки по дороге в магазин, спрятаться от пуль, и как ни в чем не бывало продолжить заниматься своими делами, когда все кончится. Люди, как ни крути, свыкаются с действительностью, легко принимают ее. Жить-то как-то надо.
Через несколько минут после нашего с Наташей разговора приехала милиция, потом подоспели и следователи.
— Летов, ты, что ли? — Удивился старший следователь Мкртичан, когда мы встретились на ступеньках больницы. — Ты че, везде ходишь, где какой-то здец творится?
— Это скорее здец ходит за мной. А я тут был по делу, — сказал я, показывая свежую повязку, которую Наташа наложила мне почти на коленке.
— Ну-ну, — пробурчал мент, — видел что-нибудь? Или слышал?
— Только взрыв. Был в процедурной, через кабинет, когда бабахнуло.
— Ясно, ну глянем, — сказал Мкртичан и, бурча, что-то себе под нос, пошел к входу.
Я же спустился к своей машине.
Михалыч поднялся и вытер нож о предложенную одним из его бойцов тряпку. Глянул на труп парня с перерезанным горлом, который только что свалился в вырытую им же могилу.
— Сученышь, — сплюнул Михалыч. — Будет знать, как на тех, кто подо мной ходит за#%паться.
— Не боишься терок с Горелым? — Спросил стоящий рядом Слива.
— Да пошел он нахер, старпер этот, — рассмеялся Михалыч и пошел вон от могилы.
Несколько пацанов, которых притащили в селскохозяйственные поля, на низ станицы Красная, принялись зарывать тело.
Тихая февральская ночь трещала на коже морозом. Шуршал где-то сухой хрупкий рогоз. Вокруг раскинулись сельскохозяйственные поля колхоза Новатор. Бандиты же встретились на руинах одной из бывших огородних бригад.
Слива с добрым десятком своих людей встретил здесь Михалыча, чтобы поговорить. На самом деле, он думал, что это будут самые обычные переговоры и пройдут они где-нибудь в кабаке, который держал под собой Михалыч. Слива даже и представить не мог, что попадет на казнь.
— А что сделал этот мясуховский пацан? — Спросил Слива.
Михалыч обернулся в свете фар ставших на узкой проселочной дороге машин. Внимательно посмотрел на Сливу. Высокий и худощавый мужик за тридцать пять, он был крепким и сильным. Очень энергичным. Михалыч почти не курил, а пил очень редко. Много занимался спортом сам и своих людей тоже заставлял ходить в спортзал.
Слива уже давно знал Михалыча, чье настоящее имя было Сергей Иванович Михайловский. Знал его по отцу, который погиб несколько лет назад под Краснодаром. Звали отца Иван Михайловский по кличке Миха. Он сколотил вокруг себя группировку еще в восьмидесятые годы, и Михалыч был потомственным бандитом, принявшим управление остатками ОПГ после смерти отца.
А смерть эта была суровой. В ходе разборок с краснодарскими братками немало людей Михи погибло, а самого Миху враги схватили и забили насмерть в чужом гараже. Забивали железной арматурой.
Михалыч же был вынужден бежать с насиженных мест вместе с остатками своих людей и осесть в Армавире. Два года он сидел тише воды ниже травы, и вот прошлой зимой его новая банда, обосновавшаяся за Кубанью, в Армавирском районе под названием Старая Станица, стала поднимать голову.
Михалыч, который всегда отличался импульсивностью, после смерти отца и вовсе стал вспыхивать, как факел. Буквально по любому поводу. Хотя он все еще оставался далеко не первой силой в городе, но отморозком был каких поискать. А самое главное — он был амбициозным отморозком. Ну и хотел больших денег.
— Да есть у меня тут бизнесок, — Михалыч показал в улыбке свой неполный комплект зубов. — Ни че особенного. Квартиры у людей «выкупаю». А два фраера мне с этим помогают. Оформляют купчие. Так эта сука, — он кивнул на мертвого, над которым уже насыпали аккуратный холмик, — гоп-стопнуть его решил. Прикинь? Если б не какой-то левый мужик, что мимо проходил, гопарь моего, мож, ваще бы замочил. Ну и че мне? Спускать это теперь? Хай лучше Горелый за своей ссаной шпаной следит тщательней, а я терпеть такого гована не буду.
— Ну это дело ваше с Горелым, — пожал плечами Слива и стал наблюдать, как пацаны притаптывают холмик, чтоб не сильно выделялся.
— А ты чего хотел, Слива? Че звал? — Михалыч, вальяжно обернулся к нему, упер руки в бока.
На скуластом лице Михалыча играло нахальное выражение. Легкий ветерок трепал его редкую челку темных волос.
— Про Кулыма мы с тобой уже говорили однажды, — сказал Слива.
— Ага, ух и пугнули мы тогда деда! — Рассмеялся Михалыч. Его люди, собравшиеся за спиной полукругом, тоже засмеялись.
— Только Седого чуть не захерачили, — заметил Слива. — Я думал, вы будете поаккуратнее работать. Это все-таки Черемушки.
— Да мне пох. Ты че? — Набычился Михалыч. — Предъяву мне кинуть хочешь?
— Нет, — холодно ответил Слива. — Хочу сказать, что правила нашей игры изменились.
Михалыч напрягся еще сильнее.
— Если раньше твои терки с Кулымом были только твоими терками, а мы стояли в стороне…
— То теперь че изменилось-то? Впрягаетесь за него? — Михалыч опасно ссутулился, пошел к Сливе.
По людям с обеих сторон побежало явное напряжение. Слива заметил, как его человек по кличке Куба схватился за пистолет в кармане.
— Нет, — таким же холодным тоном ответил Слива. — Мы решили, что если в ходе ваших терок Кулым откинется, мы не будем против.
— Чего? — Рассмеялся Михалыч. — Киллера себе нашли? Забесплатно? Ага. Если я кого и шлепаю, то только за лавэ. А так пошел он на хер этот Кулым. Стрясу с него капусту, а дальше пускай сам сдыхает где хочет.
— А как насчет того, тебе чтобы вступить еще в один небольшой бизнесок, а? Вместе с нами.
— Эт какой же? — Хмыкнул Михалыч.
— Прибыльный. Вот только Кулыму он не по душе. А мы с братанами, с Кулымом старые друзья. Нам его трогать как-то неприлично.
— Ага. — Михалыч сделал вид, что задумался. — Так. Ну а мне с этого че?
— О, обделенным не останешься, — ухмыльнулся Слива. — Главное, чтобы получилось все нормально, и никто левый в наши планы не влез.
Сегодня вечером, как и собирался, я ехал на очередную смену. Я дежурил в клубе с говорящим названием Градус. Времени до начала смены было не так много, потому я мысленно торопил долгий красный сигнал светофора, который не дал проехать.
Улица Ефремова, широкая, по две полосы в обе стороны, светилась огнями дорожных фонарей. На улицах, к этому времени, осталось не так уж много машин и движение замедлилось.
Вдруг, в правый ряд, рядом со мной подъехал черный шестисотый мерседес. На пассажирском сидел какой-то мордоворот, который посмотрел на меня. Стекло его двери медленно поползло вниз. Жестом он показал, чтобы я сделал то же самое.
Я хмыкнул, сжал рукоять пистолета в кармане. Потом опустил стекло.
— Слышь, парень. Давай на обочину, — сказал мужик.
— А то что? — Ответил я.
Внезапно стекло задней двери тоже опустилось. Свет в темном салоне зажегся, и я увидел Кулыма.
— Витя, остановись, пожалуйста. Надо переговорить, — сказал старик.
Ничего ему не ответив, я закрыл окно, и когда светофор зажегся зеленым, проехал перекресток, стал в стояночный карман. Мерседес Кулыма остановился рядом. Старик вышел из машины.
— Здравствуй, Витя, — протянул он мне руку.
Даже одетый в деловой костюм и пальто, Кулым казался мне иссушенным и маленьким. Каким-то уставшим. Интересно, зачем он здесь? Неужели это как-то связано с Гошей? Он говорил, что приходится Кулыму родственником. Уж не задумал ли дед мне как-то мстить?
— Я хотел поговорить с тобой, — сказал он, когда я пожал его руку.
— О чем?
— О Гоше. Мне горько, что он влез во всю эту историю. Что был довольно глуп, чтобы нанять Химика и попытаться убить тебя. Я бы хотел извиниться за действия моего крестника.
— Извиниться? — Удивился я.
— Да, — старик поднял воротник своего пальто, когда сильный порыв ветра пронизывал нас насквозь. — Все же, ты спас самое важное, что у меня есть сейчас — мою внучку. И я никогда тебе этого не забуду, Витя.
Потом помолчали полминуты. Кулым смотрел куда-то вдоль улицы, наблюдал, как немногочисленные машины бежали к Старой Станице.
— Мальчишка был сыном одного моего старого друга, — наконец заговорил старик. — Друга, который когда-то очень сильно выручил меня, но потому погиб в одной разборке, в Ростове-на-Дону. Гошу воспитывал я. Парень был способный, и очень быстро стал одним из моих бойцов. Вот только он был еще и самонадеянным и больше действовал, чем думал. Если бы не его глупость, был бы жив.
— Ну что ж, — пожал я. — Если для вас это важно, то извинения принимаются.
— Важно, — кивнул Кулым.
— Еще не знаете, кто его убил?
— Это был Михалыч, больше некому, — сказал Кулым как-то совсем по-будничному. — И я не оставлю это просто так. Будь уверен.
Я покивал.
— Что ж. Это все, что я хотел сказать тебе, Витя. Удачи тебе с твоим бизнесом.
— Спасибо, — ответил я, глядя, как старик возвращается в машину.
Следующие несколько дней, до конца недели, я был занят. Дел было много: Шнепперсон почти закончил с уставом, и нужно было ехать в городской совет, чтобы зарегистрировать фирму; Сережа Света и Валерия Павловна вернулись из больницы, и я помогал им освоиться дома.