— Ну чего вы, мужики⁈ — Бандит размазал по лбу грязь. — Вы б так спросили! Я бы рассказал! Нахрена все это⁈
— Чтоб не сбрехал, — буркнул Косой. — Рассказывай. Тогда уйдешь живым.
— Да мне эта наркота теперь нах не нужна! Да и бригады нашей больше нету! Начерта мне герыч⁈ Все расскажу, только не убивайте!
— Так не ной, а говори, — Косой снова наставил на него Вальтер.
— Ладно-ладно! Короче, помните ту хату, где Михалыч прятался одно время⁈ В хуторе том. Северном. Короче, жила там бабка. Мы ее в расход и…
— Ближе к делу, — поторопил его Косой.
— У нее в сарае есть погреб! Михалыч нас заставил оттуда все вынести: картошку, закрутки, еще какое-то дерьмо. А на место всего этого мы сложили ваши коробки! Там оно так и лежит! Заныкали побырому и все. Ни пакетика оттуда не взяли!
— Врешь, сука. — Косой передернул затвор.
— Христом богом клянусь!
Мужчина дрожал. Глаза его наполнились почти животным ужасом. Грязные пальцы поднятых рук вздрагивали.
— Он, кажись, обоссался, — заметил Гриша, посматривая на мокрую штанину светлых джинсов.
— Ну что ж. Ладно. Верю, — Косой пожал плечами.
Он много раз видел, как люди говорят правду под страхом смерти. Этот человек не врал. Он слишком хотел жить.
— Вы ж меня отпустите⁈ — Сломавшимся голосом взмолился мужик. — Вы меня тут вообще больше никогда не увидите! Уеду с края, никогда не встретимся!
— Отпустим. Не встретимся, — сухо ответил Косой, а потом нажал на спуск.
Громко бряцнул механизм пистолета. Раздался гулкий хлопок, и глушитель поглотил эхо выстрела. Во лбу бандита, как по волшебству, возникла маленькая аккуратная дырочка. С обратной стороны головы обильно брызнуло. Мужик закатил глаза и опрокинулся в могилу.
Косой педантично подобрал стреляную гильзу, открутил глушитель от пистолета, спрятал обе части в карманы.
— Закопайте это дерьмо, — сказал он.
После, они поехали к хате. Оставив машины у покосившегося забора из подгнивших жердей, вошли в пустой двор. Вооружившись, бандиты аккуратно проверили хату, а потом и сарай, о котором говорил мертвец. Нигде не было ни души.
— Я думал, Михалыч поступит поизобретательнее и не станет сидеть на героине, — сказал один из братков.
— Ты его переоцениваешь, Вася, — ответил Косой.
— А нахрена мы того убили? Только зря возились, — буркнул Гриша.
— Ну тебя я тоже не переоцениваю, Гриша, — обернулся к нему Косой. — Каждый из людей Михалыча знает про наркоту. У многих может возникнуть соблазн взять себе чуток, так, в качестве подушки безопасности. Они быстро поймут, что случилось с одним из них, и это отобьет у старостанчиников любое желание лезть сюда. Ждите тут. Я проверю погреб сам.
С этими словами Косой потопал к покосившемуся турлучному сарайчику. Белые облупленные стены его были мазаны-перемазаны глиной, чтобы хоть как-то заделать трещины.
Братки ждали недолго. Через пару минут Косой вернулся.
— Ну чего там, босс? — Спросил Гриша.
— Ничего, — хмуро ответил Косой. — Там ничего нет.
Глава 23
В полдень перед свадьбой
— Вот так вот, Серега, кому-то на свадьбе гулять, а кому-то шариться по забытым хуторам, — сказал Андрей, крутя баранку желтого пирожка.
— Ну а че поделать? — Отозвался Серега, — Кулым говорит, старостаничники уйдут в налет и на хате у Михалыча никого не будет.
— А может, тот пацанчик… как его?
— Ряженый, — напомнил Серега.
— Во-во. Он. Может, он все набрехал? И про хату, и про то, что там Михалыч наркоту хранит?
— Вот и проверим. Зацепки то ну нас другой нету. Кулым послал. Значит, нужно делать.
В день свадьбы, около полудня, неприметный пирожок катился по изъезженной неровной грунтовке хутора Северный.
Здесь, людей Кулыма встречали только покосившиеся хатенки, да полупустые дворы. Бродячие псы обгавкивали колеса их машины. Иной раз то тут, то там, сидели у покосившихся заборов старик или старуха, провожали желтую машину взглядом тусклых глаз.
Когда они миновали разграбленные останки старой колхозной МТС, принадлежащей некогда местному колхозу Новатор, то завернули выше, к последней, самой крайней перед рекой Уруп, улицей.
Там направо, по дорожным колеям они добрались до небольшой хатенки с покосившемся забором и сараем во дворе.
— Тихо, Сом сказал, что сначала надо мимо проехать, глянуть не шарится ли кто внутри, — проговорил Серега, глядя на халупу в оба глаза.
— Мгм, — согласился Андрей, потянув шею из-за руля, чтобы получше рассмотреть окружение. — Но там никого быть не должно. Ряженый же сказал, что они после налета дадут стрекача и залягут. А за наркотой позже вернутся.
— Тогда надо поторапливаться.
Когда машина проехала у двора, они завернули и стали за углом, отгородив себя молодой порослью акации и дикой сливы. Затем огородами прошли до хаты. Внимательно осмотрели пустые комнаты, потом сарай.
— Верно все сказал. Никого тут нет, — сказал Серега, освещая темное помещение сарая фонариком. — Все свалили.
— Ну че. Тогда давай, подгоняй машину, — ответил ему Андрей. — Грузить будем.
Спустя пару дней после свадьбы, когда Кулымовская родня все еще гуляла на третьем дне и жарила шашлыки где-то за городом, мы с Фимой и Степанычем решили проведать Женю в больнице. Передвигались, конечно, на общественном транспорте, потому как ездить по городу с простреленным лобовым как-то мне не хотелось. Гаишники такого точно не пропустят.
С другой стороны, необходимость в «утилизации» моей машины пропала, и я еще думал, стоит ли заморачиваться с покупкой нового авто.
— Ну че, — спросил Фима, когда мы вышли из автобуса недалеко от армавирского рынка. — На этой неделе гонщик, друган мой, приезжает. Думаешь, что с машиной делать?
— Думаю, — сказал я. — Наверное, ничего. Заменю лобовуху и буду пока так ездить.
— Да? — Удивился Фима. — А че так.
— А зачем ему теперь менять машину? — Проворчал Степаныч, проверяя свою авоську, которую он только что достал из кармана. — Это ж нужно было только потому, что ребятки Михалыча за ним гонялись. А Михалыч все, кончился. Потому нет никакой надобности ему на машину разоряться.
— А вдруг кто-нибудь будет мстить? — Задумался Фима.
— Да черт его знает. Может, будет, а может и нет, — я пожал плечами. — Уж мужикам Михалыча этого не надо. Им сейчас не до того. А Седой, если что, меня и так найдет. Вычислять по машине ему не надо.
— Ну так что, отменять? — Спросил Фима.
— Отменяй пока. До лучших времен.
— Друган-то расстроится, — вздохнул он.
— Ты лучше не о гонщике своем думай, а про Жеку. Давай искать, где тут апельсины продают, — проворчал Степаныч.
— А вот лобовую отремонтировать, это мне надо, — сказал я. — Но эт я сам. Знаю тут одного хорошего мастера. Съезжу завтра.
Был у меня один знакомый механик. Брался за все: ходовка, двигатель, кузовщина. При ограниченных своих возможностях всегда мог сработать на совесть.
Звали его Алексей Сергеевич Симкин. Еще когда я был ребенком, работал он трудовиком в одной из школ моей родной станицы. С отцом были они одноклассниками и после того всю жизнь неплохо дружили.
В конце восьмидесятых Алексей Сергеевич ушел из школы и занялся, что называется, бизнесом — стал ремонтировать машины за деньги прямо у себя дома. Натащил он к себе станков, специнструментов, которые простой мужик у себя в гараже не держит, ну и принялся подрабатывать. Шли к нему в основном по двигателям, потому как по первой своей специальности Алексей Сергеевич был мотористом. Но и другой работы он тоже не чурался. Вот только в определенный момент он куда-то исчез, и его больше никто не видел. Насколько я знал, случилось это примерно летом девяносто третьего.
Когда мы вошли на рынок со стороны улицы Мира, через старые железные ворота, я сразу подметил нескольких бандитов, курящих у входа. Это были армяне из местной этнической ОПГ. Одетые по привычной моде в черные кожанки, они смеялись, болтали о чем-то на армянском. Однако было видно, что краем глаза, внимательная охрана следит за тем, кто входит внутрь. Была ли это обычная практика, или же бандиты ожидали чего-то недоброго, я не знал.
На рынке в первой половине дня было людно. Как только мы попали сюда, в нос тут же ударил терпкий запах специй и другой, сладковатый, подгнивших фруктов.
Рынок шумел и гомонил. Под натянутыми тентами и выставленными большими зонтиками расположились продавцы. Кто-то торговал прямо из кузова своих машин. У входа стоял пятьдесят второй газон-цистерна с надписью «Рыба». Перед ней пузатый мужик показывал всем живых еще толстолобиков, плещущихся в жестяных ваннах.
Многочисленные старушки расположились в ряд и вели торговлю фруктами прямо из деревянных ящиков, которые разместили перед собой, на земле.
— Пойдем вон туда, — указал на них Степаныч. — Там фрукты продают.
Когда мы свернули к старушкам, запах специй резко сменился на тяжелый дух чего-то жаренного. Это тут же, в ларьке, продавали пирожки. У ларька, за высокими стоячими столиками расположились водилы и таксисты. Закусывая пирожком, они попивали кофе из маленьких одноразовых стаканчиков.
У большой облупленной стены здания, отделявшего рынок от Мира, под размашистой, накрашенной на ней надписью «Ельцин шакал», какая-то старушка торговала ширпотребной одеждой. Нехитрая ее точка располагалась на клеёнке, расстеленной на асфальте.
— Пиджак! Смотрите, какой пиджак! — Прокричала она скрипучим голосом, предлагая его Фиме. — Внучок, посмотри, прям на тебя сшит!
— Да не, ба, спасибо! — Отмахнулся улыбчивый Фима.
— Ну вот смотри, нормальные такие апельсины.
Степаныч подошел к худенькой скрюченной армянке-старушке, сидящей за поставленными друг на друга ящиками. В верхнем, наполненном с горкой, желтели мелковатые апельсины.
— А это апельсины или мандарины? — Заинтересовался Фима.
— А? — Зычным голосом отозвалась старушка.