— Сука! Положили! Они их положили! — Заорал кто-то из бандосов.
— Взрыва не было! Осечка!
— Босса завалили! Тикаем нахер отсюда!
Мы увидели, как короткими перебежками, оставшиеся бандиты побежали прочь, к ближайшему корпусу свинофермы. Пистолеты на таком расстоянии были уже бесполезны, но Косой со своей братвой методично продолжали отстреливать патроны, пока пушки не встали на затворные задержки.
— Твоя граната осечку дала, — сказал Косой, переводя дыхание. — Не взорвалась.
— Она была без взрывчатки. Зато время выиграли.
— Умно, — он кивнул. — Вот.
Косой достал из внутреннего кармана маленький ключик от наручников.
— Освободи своих товарищей. Вон он, мразь эта лежит. — Косой указал взглядом на тело Седого. Лежа в окружении еще нескольких трупов, он истекал кровью. Большая лужа образовала темный ореол мокрой земли, вокруг его головы. — Теперь в банде начнется кавардак. Эта сука как-то все поняла, узнала о моих планах.
— Это меня уже не касается, — сказал я. — Главное чтобы ты отвалил от нас и Марины.
Косой приподнялся на руках, всмотрелся куда-то вдаль.
— Эти падлы щас заберут все тачки, — сказал он. — А мою — попортят, мрази.
Сказав все, что хотел, я соскользнул на дно ямы, чтобы снять всем наручники и помочь Жене подняться. Ко мне тут же подошел Степаныч и избавился от наручников, взял ключ, чтобы освободить и других.
— Летов! — Окликнул меня Косой, взобравшись наверх.
Стиснув Вальтер, я обернулся.
— Марину я оставлю в покое, но с тобой все гораздо сложнее.
— Вот млять… — пропыхтел Женя, услышав его слова.
— Верить тебе, Косой, видать, нельзя, — выпрямился Степаныч.
— Дослушайте, сначала, — сказал Косой. — Я не знаю, как давно Седой узнал о моих планах. Не знаю, кто еще из ОПГ в курсе всего происходящего. У Седого было много возможностей убить меня раньше. Я его знаю, он бы их не упустил. Если решился только сейчас, значит, выяснил все недавно. Но даже так, предупреждаю, та часть черемушкинских, что теперь подо мной, будут вам врагами. Не спеши поднимать на меня мой же пистолет, Витя, — помолчав хмыкнул он, видя, как я сжимаю Вальтер.
Я не ответил, глядя на Косого исподлобья.
— Терки между нами останутся, это да, — холодно проговорил бандит. — Я должен убрать тех, кто сегодня пытался убить нас. Остальным же буду вынужден представить все так, что ты убил Седого без моего участия. Что я тут совершенно не при чем. Это нужно, чтобы не допустить еще большего раскола организации. При таких раскладах, ты и твои люди останутся врагами. Но сегодня ты спас мне жизнь, Витя. И потому я сделаю все, чтобы никто из черемушенских даже и не подумал о том, чтобы свести с вами счеты.
— Тебе не поверят, — покачал я головой. — Такая информация распространяется быстро. Уже завтра и мясуховские, и кирпичный будут знать, что ты хотел убрать Седого. А кто его убил на самом деле — уже не так важно.
— Признаюсь, что я с тобой согласен, Витя, — кивнул он. — Но шанс все замять еще есть, — он хмыкнул, достал сотовый телефон. — Я думаю, вы как-нибудь доберетесь до города. Дорога вон в той стороне.
— Да уж доберемся, — сухо сказал я.
— И еще. Пистолет можешь оставить себе. Будем считать, что это та часть моей благодарности, которую я могу гарантировать.
Остальные двое бандитов вытащили раненого и поплелись вслед за Косым, который по телефону уже раздавал приказания, указывая на валяющиеся вокруг трупы.
— Думаешь, мы от него отделались? — Морщась от боли, сказал Женя, когда я помог ему подняться.
— Да, — кивнул я, глядя туда, где совсем недавно стоял Косой. — По крайней мере, на время. А ты, кстати, красавец. Умно с гранатой придумал. Пойдем, найдем ее.
— Ай. Да черт с ней, — он махнул рукой. — Она уже исчерпала свой заряд удачи. Сваливаем отсюда.
— Давайте уже как-нибудь возвращаться, — сказал Степаныч. — Видать, придется на попутках.
— А с этим что делать? — вклинился Фима.
Мы все обернулись к нему. Фима стоял на дне канавы и держал за шиворот трясущегося Сергея.
Домой мы вернулись поздно. Выйдя к трассе, долго стояли на обочине, пытаясь поймать попутку, но все машины пролетали мимо. Еще бы, будь я на месте водителя, сам бы трижды подумал, прежде чем пустить в салон такую компанию: четыре бугая с суровыми рожами и трясущийся от страха мужичок. ОПГ, ни дать ни взять.
Когда мы уже решили, что в этом деле удачи нам не светит и собирались идти к городу пешком, ситуацию поправил автобус.
Желтый БЗ-07, на базе знаменитого газона, совершенно внезапно съехал на обочину, перед нами, когда Степаныч поголосовал ему рукой.
Нас не испугался старичок — шофер шестидесяти семи лет, по имени Федор Сергеевич. Из нашего с ним знакомства я узнал, что Федор Сергеевич всю жизнь был водителем и работал на гараже в одной из местных станиц. Катался он на школьном автобусе, детишек возил. Когда страна развалилась, гараж разворовали, и Федор Сергеевич получил автобус, который был к нему приписан. Выкупил чуть не на последние сбережения, продав жигули.
Старик рассказал, что с тех пор, старый автобус его и кормит. Федор Сергеевич активно участвовал в похоронах, возил молодых на свадьбах, катал тех, кому надо, в город. Сегодня он ехал в поселок Прогресс. Знакомые в местной школе, где с автобусами была сейчас беда, попросили его привезти тамашних мальчишек в Новокубанск, на ежегодную медкомиссию в военкомат.
— А ты смелый, — Сергеевич, — обратился к нему Степаныч, сидевший на сиденье у входной двери. — Решился остановиться.
— А чего мне вас бояться? — Вращая баранку, обернулся водитель и поправил крупные очки на большиносом и морщинистом лице. — Мужики как мужики. В беду попали, как тут не остановиться?
— Спасибо тебе, дядь, — улыбнулся я. — Выручил.
Федор Сергеевич, кажется, совсем не боялся бандитов. Видимо, был он из тех, совершенно советских поколений колхозников, которые слабо себе представляли, что это такое — современное ОПГ.
Если большинство людей с переменами, наступившими в стране, переменились и сами, то таких, как Федор Сергеевич, видимо, не поменять. На самом деле, я радовался этому. Приятно было встретить на своем пути открытого и простого человека, которого не изменили лихие 90-е.
Так, под веселые байки из своей молодости, Федор Сергеевич довез нас практически до Степанычева дома.
— Ну, бывайте, мужики! — Попрощался он. — А я дальше поехал.
Когда мы вошли в квартиру Степаныча, первым делом я от души дал Сереге в морду. Грохнувшись в прихожей, он схватился за разбитую скулу, стал отползать.
— Не убивайте! Прошу, не убивайте меня! — Взмолился он.
— Сюда иди, — поднял его Фима.
Они со Степанычем отвели Серегу в кухню. Усадили за стол.
— Фима, подежурить тут, возле него, — сказал я.
Подпирая батарею у подоконника, Фима кивнул, закурил в приоткрытую форточку. Протянул Сереже пачку своих сигарет Погану.
— Будешь?
Трясущийся от страха Сергей полез за сигаретой. Полминуты пытался подкурить ее от спичек, которые нашел на столе.
— А других нету? Эти сыроваты, ты, видать, не просушил, — пролепетал он заискивающе, когда сигарета погасла в очередной раз.
— Пасть закрой, — между затяжками сказал ему Фима. — Кури, какие дают.
— Вы… Вы ведь меня не убьете? — Снова подал голос Сергей.
— Закрой пасть, говорю.
Я с Женей и Степанычем отошли в соседнюю комнату, заговорили вполголоса:
— Ну че будем делать с ним? — Спросил Степаныч.
— Что-что? Кокнуть его, и дело с концом, — злобновато проговорил Женя. — Эта сука на нас бандосов натравила. А помещение — да черт с ним. Другое найдем.
— Я против, — покачал головой Степаныч. — Херачить его? Вот так просто, как бандосы? Не по душе мне это все, молодежь, не по душе. Я ж из советской милиции. Да. Сука он последняя. Ну а что, мало щас таких? Так давай каждого второго того в расход. Да и помещение у него хорошее. Вряд ли мы тут еще где такое, за такую-то цену найдем.
— Степаныч, — нажимал на него Женя. — Из-за него нас всех чуть не грохнули. За бабло он нас продал.
— А мы сами мало, что ли, делов наворотили, за которые нас хотели черемушенские прибить? — Не сдавался Степаныч.
— Ты нас с ними не сравнивай!
— Женя, все в жизни пулей не решишь.
— А этого надо порешить!
— Мужики, — вступил в разговор я, наконец. — Ладно. Давайте без этого. Я считаю так: помещение и правда хорошее. Правда нам будет выгодно его использовать. Хочу ли я убивать Сергея? Нет. Не хочу. Заслужил ли он этого? Возможно. Тут разобраться надо. Допросить Серегу, пусть расскажет, как на него черемушкинские вышли. Пусть расскажет все, как на духу. У него ж и с мясухой какие-то проблемы. Как-то он с ними связан. Помните, я говорил про винторез?
— Ну, — кивнул Степаныч. — А Седой что-то упоминал про пропавшее оружие, когда нас похватали.
— Ну вот, — продолжал я. — Куда ни кинься, всюду мина. Сначала допросим, потом будем решать, что с этой скотиной делать.
— А если что, отпустить его предлагаешь? — Нахмурился Женя.
— А тебе лишь бы кому пулю в лоб… — Одернул его Степаныч.
— Сначала расспросить — потом решать. Когда с плеча рубишь, только хуже становиться, — вздохнул я. — Надо понять, с кем мы имеем дело. Он же, сука, врет постоянно.
— Мож и прачечная не его, — сказал Женя. — Мож он и тут брешет.
— Я видел договор купли-продажи, — покачал я головой. — Судя по нему, его это строение. Но надо выяснять. Развяжем ему язык. Жень?
— М-м-м?
— Слыхал в кино такое? «Хороший полицейский, плохой полицейский»?
— Слыхал, конечно, — тот кивнул. — Это как пряник с кнутом.
— Ну вот. Давай ты на него пойдешь «с кнутом» а я «с пряником». Глядишь и выпытаем.
— Да пускай Степаныч с ним поработает. Он же у нас мент бывший. Умеет людей допрашивать.
— Да ну тебя, Женя, — сухо плюнул Степаныч. — Давайте это уж как-то без меня. Башка раскалывается, давление скачет, что сил нет никаких. Пойду, вон, себе чая с ромашек заварю. Успокоюсь хоть.