Внезапно вспыхнувшая лихорадка не отпускала две недели. То есть, обнимаясь с плюшевым мишкой и порой поливая подушку слезами, я пропустила тот срок, когда обсуждение концерта еще было актуально. Когда я вернулась на поле боя, это была новость вчерашнего дня, ненужная и неинтересная. Подростки быстро переключаются с одного события на другое.
Что любопытно, причину болезни так и не установили. Будь я чуть поэтичней, я, надев берет с перьями для театрального эффекта, заявила бы, что это перегорала во мне та самая первая любовь. Но я, как мы уже выяснили, больше мистик, пусть и без фанатизма. Последующие годы показали, что так себя в моем случае проявляет эмоциональное выгорание.
После всего, через что я прошла, обидно было просто забыть. Поэтому, пользуясь моментом, я сама напомнила Большой Любви о фееричной истории с переодеванием. Он благосклонно кивнул:
— Да, хорошо получилось. Ты молодец.
Еще б по плечу похлопал, и был бы полный комплект «боевой подруги, товарища солдата». Облом. А ведь такая история могла бы получиться… То ли со мной что-то не так, то ли Голливуд нам чуток подвирает о приоритетах шестнадцатилетних подростков.
Сдаваться так просто я не собиралась, это противоречило каждой клеточке моей огненной от природы натуры. Но судьба решила иначе: она взяла меня, как шкодливого котенка, за шкирку и окунула в холодную воду. Прекрасного Возлюбленного перевели в другую школу, он полностью исчез с радара, и мое обожание, лишенное подпитки, постепенно начало затухать. Вера в «о Боже, это моя судьба!!!» превратилась в знание того, что такое первая влюбленность. Несостоявшегося принца я в следующий раз встретила только спустя много лет, уже незнакомым мне человеком, но это, как положено говорить загадочным шепотом, совсем другая история.
Первая любовь есть почти у каждого из нас. Для кого-то она оборачивается счастьем всей жизни. Кто-то ставит ее на алтарь и служит ей долгие годы, выискивая в толпе тех, кто хотя бы отдаленно похож на потерянный идеал.
Моя первая любовь напоминает коробку со старыми черно-белыми фотографиями. Она хранится в том уголке памяти, где всегда тепло, а возле уютно потрескивающего в камине огня стоит плетеное кресло. Когда жизнь в очередной раз наступит на хвост, всегда можно убежать в этот уголок, под мягким пледом открыть коробку и пересмотреть фотографии. Просто пересмотреть, без надежды, что их сюжет снова оживет, что его можно переиграть или переделать. Искусство первой любви — в том, чтобы ее отпустить без горечи и обиды, но не потерять. Потому что те чувства, какими бы наивными и подростково неуклюжими они ни были, все равно остаются искренними и настоящими — навсегда.
Николай Куценко
Николай Куценко окончил МГУ им. М. В. Ломоносова, кандидат физико-математических наук. Более десяти лет работает на руководящих позициях в отделах продаж западных корпораций в нефтегазовом секторе. Книги Николая Куценко насыщены глубоким драматизмом и психологизмом, где судьбы героев раскрываются в особые, переломные периоды их жизни.
Юля
Сейчас я думаю о ней редко. Пытаюсь вспомнить, как она выглядела, и в памяти всплывает нечеткий образ. Он всегда разный. Это потому, что и она всегда была разной. Но я все еще ее чувствую. Это сложно объяснить, но когда я вспоминаю ее имя, то ощущаю ее рядом с собой. И мне совсем не важно, как она выглядит. Это чувство появилось в день нашей первой встречи, на школьном звонке. Тогда мама подвела меня к ней и сказала:
— Коля, это Юля. Вы будете сегодня на звонке вместе. — Мама щелкнула меня по носу, а потом добавила: — И, по-моему, вы — самая красивая пара.
Юля робко протянула мне свою маленькую влажную ладонь.
— Меня зовут Юля, — сказала она и обернулась назад, пытаясь взглядом найти своих родителей.
— Не бойся, мама сейчас подойдет, она говорит с вашей учительницей, — успокоила ее моя мама.
— А я и не боюсь. — Юля выпрямилась, словно пионер на линейке, и я разглядел маленькую родинку на ее тонкой шее.
— Вот и славно. Держитесь друг за друга крепче. Сейчас вас поведут по аллее. А ты, как мужчина, должен ее защищать! — сказала мама и поправила мне портфель.
— Я готов… — с трудом выдавил я и внимательно посмотрел на Юлю.
С первого взгляда можно было сказать одно — она самая красивая девочка в классе. Спустя столько лет я бы не взялся ее описывать. Помню лишь ее немного пухловатые щечки и длинные волосы, сплетенные в косу. Она была выше остальных и казалась старше своего возраста. Должно быть, она быстро повзрослела. Рядом с ней я ощущал себя маленьким мальчиком, которому безумно повезло вести за руку такую красавицу. И то, наверно, потому, что наши матери работали вместе.
Мы прошли вокруг аллеи, почти не разговаривая друг с другом. Потом нас провели в класс, где мы сели за одну парту. Начался наш первый в жизни урок. Юля внимательно слушала учителя и что-то записывала в свою тетрадь. Я же смотрел на нее, будучи не в состоянии отвести глаз. В какой-то момент она вдруг повернулась ко мне и сказала:
— Ну не смотри на меня так, неудобно же… — после чего вся покраснела.
— Не буду, — я закрыл глаза и почувствовал, как колотится мое маленькое сердце.
Мы сидели вместе на всех уроках. Она давала мне списывать, а я в ответ писал любовные записки и запихивал их в карман ее платья. Почему-то она всегда краснела, когда читала их. Один раз, между уроками, она взяла меня за руку и потащила в классную комнату. Последняя была пустой — все дети вышли на перемену.
— Не пиши мне больше записки! — попросила она. — Не надо этого делать.
— Ты меня не любишь? — я слегка дрожал. — Не любишь, да?
— Люблю, очень… — Она опустила свой взгляд. — Просто все видят, как ты мне записки пишешь.
— Я больше не буду, клянусь. Но только ты мне обещай одно!
— Что?
— Любить меня всегда. До конца жизни!
— Обещаю, — она слегка нагнулась и чмокнула меня в лоб. Я обнял ее за талию.
— А я обещаю не писать тебе!
С тех пор мы всегда были вместе, почти не расставались. Много гуляли и иногда делали вместе уроки. Ее родители любили меня. Тем более что наши мамы вместе работали. Так было до средней школы, пока в один момент нас не рассадили. Это случилось на уроке русского языка. И все из-за того, что я списывал у Юли. Почему-то именно литература и русский язык давались мне хуже всего.
— Куценко! «Два» за диктант! — сказала в тот день учительница.
— Как «два»? — удивился я, ведь Юля дала мне все списать. А у нее были исключительно пятерки. Она была отличницей. И даже проходных четверок не получала.
— «Два»! Списано все! Надо это дело заканчивать. А ну пересядь за свободную парту.
— Я не буду… — дрожащим голосом сказал я. — Не пересяду!
— А ну давай. Хватит дурака валять! Пересаживайся!
— Я не пересяду! — твердо сказал я и заплакал.
— Иди, — услышал я сбоку и посмотрел на Юлю. Под ее глазами я увидел две тонкие струйки — слезы падали на тетрадные листы, оставляя на них едва заметные следы.
— Иди, — повторила она, и я ее послушался.
С тех пор мы сидели отдельно. Я почти сразу скатился по учебе. Тройки появились по всем основным предметам. А она так и оставалась отличницей. Со временем у нее появились новые подруги, а у меня — друзья. Мы виделись все меньше и меньше. Но в графе «Я люблю», которая неизбежно была в каждой девичьей анкете, мы все еще писали друг друга. Хотя и недолго…
Один раз после школы я встретил ее с парнем из старших классов. Местным хулиганом и отщепенцем. Его все побаивались. Я подбежал к ней и закричал:
— Не гуляй с ним! Он же отморозок! — Я попытался встать между ними, но он грубо толкнул меня, и я оказался на земле.
— Что это за ушлепок? — спросил он ее с каким-то презрением. — Ему жить надоело?
— Уйди от нее, — кинулся я ему в ноги, но сразу же получил ботинком под дых.
— Хватит, пойдем отсюда! — сказала она ухажеру. — А ты домой иди! — услышал я в свой адрес.
— Я не уйду… — держась за живот, прохрипел я. Но меня уже никто не слышал. Они зашли в здание школы.
Количество старшеклассников вокруг Юли только увеличивалось. Ровно как и мои страдания. Каждый день я пытался встретиться с ней. Или хотя бы увидеть ее. Со временем она стала меня избегать. Ухудшилась ситуация и в школе, особенно по русскому языку и литературе.
— Куценко, опять «три» за сочинение, хотя могло быть и «два»! Ты что, совсем писать не можешь?
— Могу, — сказал я и услышал за спиной смех.
— Может, вас вместе посадить опять? Хоть списывать будешь у нее, — и она кивнула на Юлю, — а то так совсем скатишься.
— Посадите, пожалуйста, — взмолился я, — я не буду списывать. Вы только посадите.
— Нет уж, — внезапно сказала Юля. — Не надо!
— Но мы же… — От волнения у меня закружилась голова и, держась за край стола, чтобы не упасть, я наконец-то сел.
В тот вечер я караулил ее на лестничной площадке. Там было сыро и темно и воняло мочой. Внезапно загрохотал лифт — его двери открылись, и из него вышла Юля. Я выбежал и схватил ее за руку. Она вздрогнула от страха.
— Дурак совсем, я чуть со страха не умерла! — задрожал ее голос.
— Я люблю тебя! — сказал я и попытался ее поцеловать, но она меня оттолкнула.
— Хватит уже! Перестань! Мы выросли. — В ее расстегнутом портфеле я увидел конверт и выхватил его.
— Да что же ты делаешь? — Она пыталась забрать письмо. — А ну отдай!
В одно мгновение я открыл конверт и прочитал письмо. Это было чье-то признание в любви, в конце которого шел стих.
— Отдай, — наконец-то вырвала она письмо.
— У тебя много таких?
— Чего много? — Она спрятала конверт в портфель.
— Стихов!
— Полно! Ты даже не представляешь сколько! — Она ухмыльнулась так, что я почувствовал себя ничтожеством.
— Я напишу тебе! Я напишу про тебя!
— Что ты напишешь?
— Стих! Я напишу тебе лучший стих на Земле.