— Ты здесь?! Где болит?! Ну ты даешь! Где болит, говорю?! — В палату влетела раскрасневшаяся от бега Ленка и принялась меня ощупывать, точно в ходе недавней битвы я могла потерять пару конечностей. — Меня нашел Славка и сказал, что ты чуть ли не при смерти! Говорит: дуй к ней и помоги! Это он тебя? Где больно, чего молчишь? Ну дурак, ну дурак…
От заботы Ленки мне сразу стало тепло и уютно, даже захотелось улыбнуться. Я перестала чувствовать себя одинокой и брошенной, вот еще бы она не трясла меня так сильно, и было бы совсем хорошо.
— Я только головой ударилась.
— Болит?
— Ага.
— Покажи.
— Вот. — Повернув голову, я продемонстрировала место ушиба.
— Шишка обеспечена. И синяк тоже. Я сейчас полотенце холодной водой намочу, положим на лоб, и будешь как новенькая.
— Тащи, — согласилась я, не желая валяться в кровати весь вечер.
Оказав первую медицинскую помощь, Ленка уселась рядом и опустила руки на колени, на ее лице отражались волнение и растерянность. Она никак не могла успокоиться и постоянно хмурилась.
— Как он мог, не понимаю… Славка тебя прям ударил?
— Нет. Я упала и сама…
— Ты его выгораживаешь? Хотя… Я не верю… И ничего не понимаю! Да расскажи же честно по порядку.
Я не собиралась скрывать от Ленки правду, но в душе проснулось и заерзало желание узнать, как объяснил произошедшее Славка: почему, по его словам, мне плохо и нужно срочно бежать и спасать. «Странно… зачем он пошел ее искать, не умерла бы я тут уж точно…»
— А что он сказал?
— Да я не особо поняла, — Ленка вновь нахмурилась и дернула плечом. — «Давай дуй в палату, твоей подруге плохо. Надеюсь, без сотрясения обойдется. Я там напортачил немного…» И еще говорил м-м-м… Я не запомнила, мне уже не до того было. Так он виноват или нет?
— Не виноват, — ответила я. — Но видеть его больше не хочу.
И я в красках и лицах поведала историю своего глупого бега и трагического падения.
— Лучше б ты на полдник сходила, — с тяжелым вздохом подытожила Ленка и спросила: — К медсестре пойдем?
— Нет, мне уже лучше.
К ужину боль в голове утихла, но душевные страдания меньше не стали. Изображая спокойствие и равнодушие, я мысленно постоянно разговаривала со Славкой: твердила о своем бесстрашии, о его трусости, складывала из резких слов убийственные фразы, перечеркивала возможные ответы, обрушивала на врага безжалостные ругательства, одерживала победы ежесекундно. Произошедшее не желало меня отпускать, и не было спасения ни в чем…
Славка появился под окном нашей палаты около семи. Я, лежа на кровати, уткнувшись в библиотечную книгу, сделала вид, будто не вижу незваного гостя. Девчонки притихли и демонстративно занялись кто чем, поглядывая то на меня, то на торчащую светлую голову «атамана». Ленка, вживаясь в роль всемогущего парламентера, готовая поддержать «ничего не значащую» беседу, уселась на подоконнике и дежурно произнесла «привет».
Они разговаривали негромко: о планах на вечер и завтрашний день, обсудили общих знакомых, Ленка сначала пожаловалась на вожатых, потом на закрытый бассейн, затем попросила Славку зайти к ее родителям и передать привет.
— На дискотеку идете? — спросил он.
— Нет, мы решили сегодня пропустить, — ответила Ленка и, как я догадывалась, многозначительно посмотрела в мою сторону, мол, среди нас есть тяжелобольной человек, и мы остаемся в палате в знак солидарности. Потому что мы — команда!
Как только Славка ушел, Ленка вновь затрясла меня, точно грушу. Она с трудом справлялась с эмоциями, улыбалась и казалась самой счастливой на свете.
— Он приходил к тебе, понимаешь? Ну ничего себе… Вообще! Он приходил к тебе. И не думай, что я сумасшедшая, ты просто его не знаешь! Он спросить не может, как ты, и все такое… Но покоя ему точно нет. Ну ты даешь!
— Ага, — подтвердила Катюшка и переглянулась со второй Ленкой и Маринкой.
— Хотите сказать, его мучает совесть? — Я отложила книгу и села. — Это глупо. И давайте договоримся больше не говорить о нем. Не хочу вспоминать, как грохнулась в коридоре.
На следующий день Славка не появлялся, мальчишки из его свиты тоже не показывались на территории лагеря. Постепенно теннисная партия и ее последствия стали забываться, вот только в сердце иногда покалывали непонятные иголочки и взгляд автоматически искал желтую футболку «атамана». Меня, как излишне активную и ответственную, завалили общественной работой, и после обеда я, окруженная кистями, красками, банками-склянками, трудилась над спортивной стенгазетой. Жизнь шла своим чередом.
Рисовала я неважно, но выбор частенько падал на меня и еще одну девочку, которая с красками управлялась неплохо. Закопавшись в вырезках из детских журналов, пытаясь создать достойную красоту, мы закончили работу с небольшим опозданием: все уже отправились в кинозал на заключительную часть цикла о Шерлоке Холмсе «Двадцатый век начинается». Фильм разрешили к просмотру только первому и второму отрядам, поэтому, открывая дверь зала, я ожидала увидеть кучу свободных кресел — садись где пожелаешь! Конечно, заняты были исключительно последние ряды, эти места традиционно доставались старшим и считались престижными. Не хотелось спотыкаться в темноте о ступеньки, да и настроение балансировало между необъяснимой тоской и унынием, поэтому я направилась к первому попавшемуся ряду, прошла до середины и села.
Рассказы о Шерлоке Холмсе я обожала, но от происходящего на экране дух в первые пять минут не захватывало; зато сердце стало биться в два раза чаще, когда распахнулась дверь и в окружении света, льющегося в зал, появился Славка… Можно не сомневаться, взгляды всех присутствующих мгновенно устремились на «атамана», а он, чуть помедлив, закрыл дверь и дал глазам возможность привыкнуть к темноте.
— Нет, нет… — прошептала я, интуитивно угадывая, что сейчас произойдет. Я опять превратилась в птичку, которой просто некуда упорхнуть.
«Ленка, ты где? Спаси меня немедленно!»
Но она, как и остальные, сидела далеко за моей спиной. Теперь два отряда с нетерпением и удовольствием наблюдали совсем другое кино. Мы со Славкой соперничали с самим Шерлоком Холмсом и его другом Ватсоном, и я могла поспорить на миллион — победа была за нами.
«Только не это… Не подходи ко мне… Нет…»
Но Славка делал то, что считал нужным, ему не требовались чьи-либо разрешения или приглашения. Отыскав в почти пустом зале «недобитую птичку», он двинулся по направлению ко мне, явно не испытывая сомнений или неловкости. Я же почувствовала приближение приступа паники, когда кровь к лицу сначала приливает, а потом отходит волной, оставляя после себя бледные щеки и синие губы. Не знаю, как я выглядела со стороны, но ощущала себя именно так. Спасибо темноте, частично она скрывала мое душевное состояние, чем и спасала.
Славка сел рядом.
Ничего не могло быть проще и страшнее.
Автоматически мне захотелось убрать руку с подлокотника, однако упертость зашептала: «Не показывай страха, ты сильная. Терпи!» Я не шелохнулась, но вряд ли это было моей заслугой, скорее, тело попросту отказалось слушаться.
— Интересный фильм? — спросил Славка, повернув голову ко мне.
— Да, — быстро ответила я и тоже посмотрела на него.
Расстояние между нами измерялось отчаянными сантиметрами, взгляды встретились и… Наверное, меня ударила невидимая молния: некоторое время я точно не дышала, не слышала и существовала в иной реальности. У Славки оказались… добрые глаза. Невозможно объяснить, подробно описать или привести хотя бы один пример, можно только увидеть и прочувствовать. Добрые. Очень. И это открытие шокировало настолько, что на следующий вопрос заклятого врага я ответила против воли и разума, заглушив упертость и гордость.
— Простишь? — спросил Славка и чуть улыбнулся, давая понять, что мир лучше войны.
Шумно вздохнув, с сожалением готовясь отвернуться, я тихо произнесла окончательное и бесповоротное:
— Да.
Фильм досматривали молча, не делая попыток заговорить или выяснить отношения. Прощение поставило жирный крест на случившемся, ничто не могло вернуть вчерашнюю обиду и боль, они растаяли без следа. Прислушиваясь к ровному дыханию Славки, я мечтала еще раз заглянуть в его глаза, чтобы проверить, убедиться и даже украсть кусочек того самого тепла…
Когда на экране появились титры, за спиной раздался обычный шум: кино закончилось, захлопали сиденья, все заспешили к выходу. Я с волнением ждала, когда включат свет. Десятки взглядов устремятся в мою сторону: если известно начало истории, то, безусловно, волнует и продолжение… К сожалению, сбежать из зала не получилось бы, я была обречена на повышенное внимание к своей скромной конопатой персоне.
Ленка сразу устремилась к нам, и лучшей поддержки не существовало. Светясь от неведомого счастья, она решительно перешагивала через ступеньки, девчонки торопливо шли следом.
— Самая лучшая история с Шерлоком — про собаку Баскервилей. А это продолжение так себе… — начала Ленка, приблизившись. Не утерпев, она незаметно сжала мою руку, что переводилось: «Ну вообще! Ну ты даешь!»
— Ладно, мне пора, — сказал Славка. — Обещал вашим стражам порядка после девяти на территории лагеря не появляться. Слово дал — держи. — Он усмехнулся, кинул на меня быстрый взгляд и уверенной походкой направился к двери. Пожалуй, белая футболка ему шла ничуть не меньше желтой.
— Как дела, красавица? — пропел сзади рыжий Лешка из первого отряда, явно намекая на мой «личный успех».
— Брысь отсюда! — гаркнула Ленка так, что кресла в зале сжались и задрожали.
На следующий день со мной здоровались все местные мальчишки: и маленькие, и большие. Удивительно, до обеда особенно везло в теннис, точно за мои удары по мячу теперь несла ответственность Ее Величество Удача: ни одной проигрышной партии, сплошные победы. С ракеткой в руке я билась упрямо и самозабвенно, прогоняя непокой, смятение и тихую грусть, но временами все же выходила из спортивного павильона и совершала короткие прогулки по аллее, ведущей к воротам лагеря… Славка не показывался. «А он меня и не интересует», — твердила я, возвращаясь к теннисному столу.