Может быть, поэтому Лена как-то раз и предложила мне устроить очередную вечеринку, на этот раз с ее, Ленкиным мужем и его другом. Я согласилась, потому что хотелось хоть как-то заполнить ту невыносимую и мерзкую пустоту безнадежности, которая стала моей спутницей в те зимние месяцы. Но… случилось неожиданное. Милый друг мужа по имени Сергей тут же влюбился в меня по уши, да только вот его объятия ощущались какими-то душными, мягко-колючими (от его шерстяного свитера) и абсолютно невыносимыми. Но Ленкин муж… нет-нет, это было каким-то злым и нелепым наваждением, но все же… его звали так же, как и моего возлюбленного, он так же двигался в танце, обнимал и словно так же искушал меня… Я противилась этому, как могла, но меня так тянуло погрузиться в сладость этой несовершенной и легковесной иллюзии, что сопротивляться с каждым днем становилось все сложнее и сложнее. Я уже готова была сдать бастион и очертя голову броситься в омут жиденького заменителя настоящей любви, чтобы хоть так заглушить то безотрадное существование, из которого пыталась вырваться, но… тут опять вмешалась судьба, или донжуанский характер моего нового поклонника.
Практически накануне сдачи «девственной крепости» мне позвонила мама и со смехом рассказала о том, что дочкин кавалер зачем-то напросился к ней в гости. Я тогда жила у бабушки, а мама решила, что тот собрался просить моих руки и сердца. Каково же было удивление нас обеих, когда ловелас сделал предложение маме! Может, посчитал ее более легкой, доступной и безопасной для намеченного брака добычей, может, и впрямь влюбился без удержу и решил пойти «ва-банк». Но, по крайней мере, новый донжуан был вовремя обезврежен. На маму я не обиделась, потому что для меня и так эта недотыкомка и серая бестия представляла собой лишь картонную куклу, условный абсорбент, дешевый заменитель настоящего, единственно нужного мне лекарства. Замещение оказалось невозможным, трюк не сработал, подмена выглядела пшиком, сублимация не удалась.
Единственное, о чем впоследствии я сильно жалела, так это о своем некрасивом и лживом поступке по отношению к Ленке. Ведь я представила все так, словно моя крепость все же пала под натиском подружкиного мужа. Конечно, это вполне могло случиться, и даже, скорее всего, случилось бы, если б не стечение обстоятельств. Но кроме всего я настолько ревновала ЕГО к Лене, что мне хотелось причинить подруге боль, как можно более сильную и рвущую на части. Чтобы хоть так самоутвердиться и восторжествовать над ней, отнять если не одного, так другого. Отомстить — не важно за что.
Через несколько дней я уволилась с работы, поскольку просто не могла встречаться с Леной взглядами, сидеть за соседним столом и видеть ее несчастное лицо. И понимала, что теперь у меня уже точно нет шансов, чтобы что-то могло измениться и сложиться с НИМ.
На память мне остались только мимолетный поцелуй, перевернувший мой мир, самый волшебный в жизни танец, песня Джо Дассена «Ne me quitte pas», где он заклинает возлюбленную не покидать его, и первое пронзительное до боли и до бездны безумия чувство.
Дмитрий Бирман
«Мне папа вместо колыбельной читал Дюма, читал Гюго. Тогда работал он в котельной, что, в общем-то, немудрено. „Червонец“ отсидев в Гулаге, он был читателем большим, хотя не доверял бумаге, но книги очень полюбил. Увы, давно уж нету папы, а я пишу всё и пишу — гоню я мысли по этапу и их помиловать прошу!» — смеется Дмитрий Бирман, депутат Государственной думы Нижнего Новгорода и писатель, уже привлекший к себе внимание широкой общественности.
Запах свободы
Я влюбился сразу и навсегда. Она была на год старше, училась в десятом классе, и за то, чтобы носить ее портфель, сражались самые крутые пацаны нашей школы.
Каждое утро я прибегал в «храм знаний» примерно за час до начала уроков, прятался в нишу недалеко от входной двери и ждал.
Вокруг суетилась малышня, носились пятиклассники, входили серьезные и деловые старшеклассники, но я не видел ни их, ни моих одноклассников, которые, посмеиваясь, хлопали меня по плечу.
Я ждал.
Она появлялась в белом сверкающем облаке, оно светилось и… пахло.
Это был запах чуда…
Чудо звали Инной.
Для меня Инна была необыкновенным чудом, в отличие от названия только что вышедшего тогда на телевизионные экраны фильма Марка Захарова.
Она проплывала мимо, как героиня Евгении Симоновой, — воздушная, беззащитная и… недоступная.
Мне казалось, что я сплю, потому что только во сне можно увидеть такое совершенное создание, которое манит своей недосягаемостью и дает тебе шанс совершить невозможное.
Взлететь, вырваться за собственные пределы… и проснуться с улыбкой надежды.
Увы, в моей яви Инну сопровождали Саня Табаков, Серега Котов и Гриша Фурман.
Табак — высокий голубоглазый блондин — был кандидатом в мастера спорта по боксу.
Кот — невысокий, крепкий, кудрявый — жал от мускулистой груди штангу с таким весом, что даже наш физрук, глядя на него, судорожно подтягивал живот и чесал свою лысину.
А Фурман! Субтильный и тихий, он просто брал в руки гитару. И все…
Девчонки тянулись к нему, как мой трехлетний брат к сгущенному молоку!
Ее запах преследовал меня. Однажды, в трамвае, от женщины, которая попросила меня передать деньги на билет, пахло так же, как от моей Мечты.
Мы с ней вышли на одной остановке, и я вызвался помочь ей донести до дома тяжелую сумку.
Я шел, глубоко вдыхая пьянящий аромат, а растроганная тетя то и дело спрашивала меня:
— Тебе не тяжело, деточка? Ты не устал?
Как? Как и, главное, чем я мог заинтересовать ее?
Я, среднестатистический ученик, не отличник, не спортсмен!
Я, худой как шланг, с выпирающими ключицами и носом, за который меня прозвали Шнобель!
Я, прятавший под стельки в ботинках пятьдесят копеек (мама каждое утро давала мне деньги на питание в школе), чтобы те же Табак или Кот не нашли их, когда будут обыскивать в поисках дани!
Я, донашивающий зимой затертое пальто двоюродного брата, которое тот носил после своего старшего брата!
В общем, однажды меня осенило! Я должен сразить ее наповал тем, как буду одет и главное — как буду пахнуть!
С одеждой решилось само собой. Старинный папин друг, дядя Веня, привез мне в подарок из командировки на Кубу (о, как же тогда это было круто!) удивительно модные вельветовые брюки — последний западный шик. Широкие темно-синие и желтые полоски ткани чередовались, создавая атмосферу солнца и океана. Я тут же примерил их и упросил маму немедленно подшить по моему росту.
Теперь осталось придумать, чем я буду пахнуть.
Выбор был не очень большим. Одеколоны «Тройной» и «Шипр» я отмел сразу, а «Саша» мне был не по карману. Собственно, выбирать больше было не из чего. Еще немного помучившись, я уговорил папу позвонить дяде Вене и спросить, нет ли у него какого-нибудь волшебного запаха.
В результате я стал обладателем крошечной пробирочки, которую мне с улыбкой вручил дядя Веня, сказав, что пробирочка эта называется «пробник», а в ней — самый модный кубинский запах.
Я летел домой на крыльях любви (которая теперь-то уж наверняка станет взаимной), зажав в кулаке волшебный эликсир счастья.
Мой триумф был назначен на двадцатое мая.
Ранним солнечным утром я принял душ, впервые побрился папиным станком с бритвой «Нева», надел бесконечно модные вельветовые брюки в сине-желтую полоску, белую рубашку навыпуск, папины белые парусиновые туфли (на два размера больше моего), полил из пробирочки расчесанные на идеальный пробор волосы дурманящим запахом «острова Свободы» и двинулся в школу уверенным шагом победителя, с гордо поднятой головой.
Надо сказать, что в нашем микрорайоне, располагавшемся на окраине города, люди не очень привыкли видеть с утра экзотических персонажей, вышагивающих в самой модной одежде и пахнущих самым модным запахом.
Сначала я относил их удивленные взгляды к тому, что они были поражены тем, как же я все-таки красив. Потом, когда шедшая мимо бабушка сплюнула и перекрестилась, насторожился.
О, как я запомнил двадцатое мая, конец учебного года в девятом классе!
В тот день дежурной по школе была завуч по воспитательной работе Агнесса Николаевна Бельдюкова, которая первой увидела меня, когда я взлетел на школьное крыльцо и уверенно распахнул входную дверь.
Она схватила меня за руку, быстро зажала в углу входного холла (в том самом, из которого я обычно любовался Инной) и злобно прошипела:
— Ты что в пижаме в храм знаний приперся?! Совсем с ума сошел?!
Здесь надо сказать вот о чем. Я, конечно, представлял, что такое пижама, но у меня ее никогда не было, а спал я, как все нормальные люди нашего микрорайона, в трусах и в майке.
— Агнесса Николаевна… я… дядя Веня… Куба… — выдавливал я из себя в полном ступоре.
— Да ты еще и накурился с утра! Дышать нечем! — вдруг взвилась Агнесса Николаевна, выпучив глаза и сразу превратившись в Жабу (так мы называли ее между собой). — Вон из школы! Чтобы вечером с родителями пришел!
Откуда же… ну, откуда я мог знать, что запах «острова Свободы» — это запах моря, солнца и… сигар…
Прошло два раза по столько лет, сколько мне было тогда.
Я побывал во многих странах, покупал одежду в дорогих бутиках, а на полочке в ванной комнате у меня стоит неплохая коллекция мужских ароматов.
Инна, моя любовь (к счастью, не видевшая моего позора), уехала в Москву и поступила там в институт, навсегда исчезнув и из нашего микрорайона, и из моей жизни.
Река времени все унесла, выровняла и стерла.
Иногда я включаю компьютер, набираю в интернет-поисковике: «Марк Захаров „Обыкновенное чудо“» — и погружаюсь в воспоминания.
Потом достаю коробку с сигарами, открываю ее и, закрыв глаза, жадно вдыхаю «запах Свободы».
Ольга Покровская
Ольга Покровская — очень красива