— Помоги, — прошу его. – Я… Я выпила что-то, что заставлял меня Милон и… Мне плохо! У меня кровь, и… Помоги! Пожалуйста!
— Где ты?
— Не знаю! Еду в область. На машине, но она не моя, — рассказываю, не зная, за что говорить, потому что местность за окном незнакомая.
— Я могу выслать координаты вашему собеседнику, — вмешивается в наш разговор Ева, напугав меня.
— Высылай, — отвечает за меня Райнер. – Вышли на экран моего автомобиля.
— Детка, подтвердите команду, — просит меня робот.
— Высылай, — подтверждаю, заметив, как в моих глазах начинает всё темнеть, а голова становится настолько тяжёлой, что приходиться лечь на сидение.
— Готово! – отчитывается Ева. – До пункта назначения осталось тринадцать минут.
— Скажи ей, чтобы остановилась на следующем повороте, — командует Райнер, и я слышу звук тормозов, а затем резкого газа, а дальше всё исчезает. Звуки, картинка… Боль… Я отключаюсь, что было и не удивительно, потому что всё к этому шло.
Я могу потерять малыша! Я должна очнуться! Прийти в себя и сражаться дальше! Я никогда не была слабой и в этот раз не дам себе потерять хоть что-нибудь. Я умею бороться. Умею сражаться за то, что мне дорого. А мой малыш мне больше, чем просто дорог. Я убью Ника и… Дилана, если с моим сыном что-то произойдёт. Я разрушу их жизни, только пусть малыш останется целым. Я разорву каждого, кто…
— Амалия, — слышу своё имя, а затем тысячу капель, словно иголки, ударяются о моё лицо. – Амалия, чёрт возьми! Кошка! – меня бьют по щекам. – Чёртова девчонка! Кошка! Очнись!
Открываю глаза и вижу его, того, кого ждала больше всех на свете, и он пришёл. Райнера, что пришёл спасти своего сына и… Меня. Надеюсь, моя жизнь ему тоже не безразлична. Потому что я не осилю ещё одно предательство. И пусть Райнер ничего мне не обещал, но его слова, что я принадлежу ему – не выходят из моей головы.
— Мне плохо, — шепчу из последних сил, смотря на него через узкие щели. – Помоги! Ему, — пытаюсь показать на живот, но в руках нет сил.
— Держись за меня, — командует мужчина, и тут же подхватывает меня на руки, доставая из машины, не давая сделать это своим людям, переносит в свою, Пока он меня несёт, я смотрю на целую и невредимую машину Дэниела, не понимая, как Райнер смог её остановить без команды моей или Дэниела. Может быть, Ева не так идеальна, как мне кажется, и реагирует на команды через телефон и Хартманн приказал ей остановиться где-то? Или этот лес и есть пункт назначения?
— Куда мы? – спрашиваю мужчину, когда он садит меня в неизвестную мне машину, не беспокоясь, что я кровотечением испортила один рукав его рубашки. И могу то же самое сделать и с бежевым салоном машины.
— В больницу, — отвечает и садится рядом с другой стороны, всю дорогу до клиники держа меня за руку, проверяя пульс и моё состояние, словно он настоящий врач и понимает, что значит каждое изменение в моём организме.
Я слишком мало знаю о Райнере… Что если он и есть врач? Пора уже, наконец, получать ответы на свои вопросы, но вначале, я хочу спасти себя и малыша.
Глава 21
Пытаюсь открыть глаза, но меня тут же ослепляет солнечный свет из окна, поэтому приходится зажмурить их обратно, дабы не испытывать ужасную резь в глазах. В теле чувствуется лёгкая ломота и боль, но она кажется настолько далёкой, словно и не моя. Низ живота ноет сильнее остальных участков, но точно не так ужасно, как когда я ехала в машине Дэниела и молилась о том, чтобы малыш выжил.
— Как ты? – спрашивает меня Райнер, и я чувствую, как кто-то садится рядом со мной на кровать, заботливо опустив руку на мой лоб, словно измеряет температуру. Его прохладная ладонь на моей голове ощущается сейчас как что-то родное, любимое и настолько желанное, что тотчас хочется выскочить из постели и свернуться у Хартманна на коленях, чувствуя себя сейчас опустошённой. Во мне что-то надломилось, сломалось, перевернулось, и нет больше той Амалии Брукс, что была раньше. Её предали, сломали и разрушили.
Моя жизнь перевернулась. Парень, которому я раньше доверяла и любила – захотел убить меня и моего ребёнка. А тот, кого я считала своим врагом, хоть и была одержима им, сейчас сидит рядом со мной и… Успокаивает и заботится.
— Лучше, — скреплю голосом. - Где я? – спрашиваю, приоткрыв всего один глаз.
— Мы уже в больнице, — отвечает Райнер и тут же встаёт, чтобы зашторить окна, а затем возвращается обратно, и я хватаюсь за его руку, словно за спасительный круг, боясь, что он уйдёт и оставит меня теперь одну. - Ты отключилась по пути в машине.
— Что с ребёнком? – задаю вопрос, потянувшись к своему животу, но не обнаруживаю его, лишь какая та повязка. Резко широко распахнув глаза, в ужасе смотрю на Райнера. – Где он? Где мой ребёнок?
— С Дэвидом всё в порядке, — успокаивает меня мужчина. - Он сейчас под наблюдением врачей. Роды на тридцать пятой неделе, — поджимает губы. – Не очень безопасны, как для малыша, так и для матери. Мальчик ещё полностью не сформировался и не окреп. Сейчас этим занимаются врачи, — рассказывает, а по моим щекам текут слёзы от счастья, что всё образовалось. – Но с ним всё будет хорошо. Сейчас он под наблюдением лишь из-за недоношенности и рисков, которые за собой это несёт.
— Я не помню роды, — признаюсь ему, неловко подняв глаза.
— Тебе сделали кесарево, что позволило вам с Дэвидом выжить. Ты была в отключке, и счёт шёл на секунды. Я принял решение о хирургическом вмешательстве, — проговаривает и кладёт передо мной бархатную продолговатую коробочку, что достал из кармана медицинского халата.
— Что это?
— Подарок за сына, — объясняет свой поступок Хартманн, но я не спешу принимать дар. - Я разговаривал с врачом. Через неделю тебя выпишут, и ты сможешь вернуться к прежней жизни.
— А Дэвида? Он… Он останется здесь? Сам? Без меня? – закидываю мужчину вопросами, испугавшись, что он хочет разлучить нас с сыном.
— Его состояние некритическое. Недели две, и он отправится домой, — спокойно отвечает. – Вчера тебе могли уже его принести на первичное кормление, но ты была всё так же без сознания и, из-за лекарств в твоём организме, тебе пока нельзя давать ему своё молоко. Ты лежишь в клинике уже четвёртый день, Амалия. То, что тебе подсыпали, чуть не убило именно тебя, а не Дэвида. Врачам с трудом удалось минимизировать последствия.
— Получается, меня выпишут раньше Дэвида? — уязвимо интересуюсь, вновь схватив Райнера за руку
— Да, — выдыхает он, сжав мою руку. – Так нужно, Амалия.
— Нет! Я хочу остаться здесь! С ним! Это мой сын и я хочу заботиться о нём, — прошу его со слезами на глазах, начав целовать его руку. – Прошу! Не надо этого делать! Я хочу быть с ним, — слёзы льются из моих глаз, но я продолжаю тараторить.
— Ты не можешь, кошка, — равнодушно кидает.
— Ты не понимаешь? Я хочу быть с сыном! – уже начинаю кричать. - Я устала от игр и опасностей в своей жизни из-за тебя. Ник хотел отомстить тебе, но чуть не умерла я и мой ребёнок, — продолжаю, делая попытку встать, и у меня почти получается, но рука Райнера ложится мне на плечо.
— Лежи, — приказывает и толкает меня обратно на кровать. – Тебе нельзя сейчас совершать резких движений. Оставайся. Я договорюсь сейчас с медперсоналом, чтобы тебе его привезли. Если вечером, когда врач тебя осмотрит и разрешит, чтобы ты его кормила, то Дэвид переедет к тебе в палату.
— Спасибо… — шепчу, не веря, что только что без особых усилий отвоевала своего сына.
Через час в палату ввезли бокс с, практически голеньким, крохотным малышом внутри. Его глаза были приоткрыты, и смотрел он на мир также равнодушно и властно, как всегда делает Райнер. Почему-то в этот момент, я перестала сомневаться, кто настоящий отец Дэвида.
Заметив подошедшего к боксу Хартманна, малыш шире открыл глаза, словно почувствовав родного человека. Я же, в свою очередь, боялась подойти ближе и дотронуться до своего сына. Он был настолько маленьким, слабеньким и уязвимым… Я боялась ему навредить, и при этом меня тянуло к нему.
— Иди сюда, — подзывает меня Райнер, и я неторопливо подхожу. – Дай руку, — просит он, и я выполняю просьбу. Взяв мою руку, мужчина аккуратно подносит её к небольшому отверстию в боксе, заставляя пролезть внутрь и дотронуться до животика малыша. В этот момент меня переполняет сентиментальность, любовь к этой маленькой крошке и умиление. – У него твой носик. Думаю, в будущем он будет лезть в мои дела, так же как и его мама, — проговаривает Райнер и одной рукой обвивает мою талию, пока вторую держит в другом окошке у ручки Дэвида.
— У него твой подбородок, — в свою очередь, отмечаю. – И взгляд, — со смехом добавляю.
— Характер тоже мой, — произносит Хартманн. – И твой. Это будет гремучая смесь, кошка. Он переиграет нас двоих одним ходом.
— Он уже это сделал, — выдыхаю, повернувшись и подняв взгляд на отца собственного сына. Смотрю в глаза мужчины, которого люблю и понимаю, что то, что происходит сейчас между мной и Райнером больше, чем простая привязанность, одержимость и страсть. И мужчина это тоже понимает.
Практически до самой ночи, Дэвида оставляют со мной и Хартманном, забрав его лишь когда пришёл врач, чтобы провести мой осмотр и взять анализы. Следующим утром мне привозят малыша обратно, обрадовав тем, что я могу покормить и подержать малыша сама.
Райнер приезжает и навещает нас с малышом каждый день, привозя различные фрукты и гостинцы. Но особое умиление и улыбку у меня вызывают моменты, когда он привозит сыну игрушки, костюмчики, шапочки, слюнявчики и пелёнки. Он считает, что это всё сейчас необходимо нашему сыну, хотя из этого нужны лишь пелёнки и подгузники.
Глава 22
— Мисс Брукс, — обращается ко мне мой лечащий врач, закончив финальный осмотр. – Готовимся к выписке. Через полчаса принесу ваш выписной лист с рекомендациями и всем необходимым после кесарева сечения.
— А когда мне привезут сына? – спрашиваю его, запахивая халат. – Его ведь тоже нужно переодеть перед тем, как мы поедем домой. Всего ночь его не видела, а уже соскучилась, — с улыбкой рассказываю. – Никогда не думала, что буду любить кого-то только за то, что он кричит на меня и плачет. И радоваться тому, что он испражнился.