— Не разговаривать! — радостно закончила фразу Хрули, когда мы уже вплотную подошли к дороге. — Я всё помню! Я одна из самых умных лис!
— И скромных, — добавил я.
«Забудет, как пить дать. Это ж лисы! У них в голове один ветер», — вставил слово Бессмертный.
А у тебя вино.
Я всё же надеялся, что Хрули ничего не забудет. Эта зверюшка была на самом деле умная, и инстинкт самосохранения у нее на месте, а раз так — она должна понимать, что если кто-то узнает, что она духовный зверь, способный разговаривать, ее пустят на пилюли, или поймают и продадут в какую-нибудь кровавую секту. И не факт, что в такой ситуации я смогу ее защитить. Я ощущал себя невозможно слабым. Чем больше я отдалялся от окраин где родился, тем больше опасностей будто бы возникало.
Так что лучше пусть в глазах других лиса будет просто питомицей. Благо, внешностью она ничем не отличалась от обычной лисы. Разве что размерами была в несколько раз меньше, почти карликовая.
— И не отходи от меня далеко, всё время будь рядом, — добавил я.
— Угу! — кивнула Хрули.
— И вообще, к чужим людям лучше не приставай, а то тебя заберут, такую красивую и миленькую. Ну, я б забрал сразу.
Она довольно завертелась на месте и задергала ушками, обрадованная комплименту. Всё-таки женщины есть женщины. Пусть даже они маленькие и в лисьем обличье.
Перед нами, тем временем, не спеша проехала повозка, явно не крестьянская, с приоткрытым окном.
«Видел? Видел? В повозке проехала какая женщина? В самом соку. Ух, будь у меня тело и кувшин вина, мы б…»
В окно было четко видно наряженную в цветастые одежды богатую и молодую женщину. Но был один нюанс.
Она весит как три медведя.
«Сильный практик справится с любой женщиной».
Я думал, тебе нравятся только с безупречными формами.
«Главное — личико. Если оно красивое — остальное приложится. И вообще, что такое безупречность, как не мягкость форм и податливость тела?»
Я не стал спорить и отстаивать свою точку зрения с тем, у кого побольше опыта в любовных делах, если верить его россказням, конечно. Тем более, о вкусах не спорят.
На дороге тренировать бусы я уже не мог — мало ли кто тут будет смотреть на меня, поэтому они вернулись в связку. Бдительность для практика — первое дело, бег — второе, ну а уже на третьем месте — сила.
Мимо проезжали телеги, реже — повозки, а шел я не спеша. Солнце, конечно, уже припекало, но еще было терпимо. Запах на дороге стоял неприятный, поэтому я нарвал пучок полевых цветов и засунул в кувшин.
«Я что тебе, ваза⁈»
Ой, не бурчите, учитель, так даже лучше, вы даже будто бы подобрели.
«Что, думаешь, перешел на вы, так я сразу растаю?»
Как-то так, — не стал скрывать я.
Плюх! Лиса запрыгнула внутрь кувшина.
«А ну скажи ей, чтоб убиралась прочь!»
И не подумаю, учитель.
«Не видать тебе техник!»
Вы и так про них ничего не рассказывали.
«Время не пришло».
Хрули довольно сидела в кувшине в окружении полевых цветов. Чудное сочетание. Рыжая лиса, васильки и ромашки.
— Ты помнишь, что должна молчать? — спросил я лису.
Она кивнула, не проронив ни слова.
— Молодец.
Пока что город ни вдали, ни вблизи не виднелся. Наверное, до него было еще приличное расстояние. Но то, что мы движемся к нему, было понятно как по редким повозкам кого-то побогаче, чем крестьяне, так и по пешим людям.
Я шел всё так же не спеша, поэтому много кто меня обгонял. На меня бросали взгляды, полные подозрения, и я отвечал тем же. А что! У меня тоже вон врагов хватает, мало ли кто надел маску, меняющую обличье, и идет как обычный крестьянин. Лицо мое, правда, видели только в секте той безумной красавицы, но все ее члены как будто мертвы. Ключевое тут «как будто бы». Знать это наверняка я не мог.
Кувшин я, кстати, сумел приспособить в один большой карман — слишком уж он приметен. Теперь наружу торчало только горлышко, которое соприкасалось с моим телом. Ему этого хватило, чтобы не отлипать. Главное, как он мне пояснил, чтобы контакт моей кожи и кувшина не прерывался.
После нескольких часов пути, около полудня, мы сделали привал.
«Бери палку», — вдруг сказал Бессмертный.
Это еще зачем? — с подозрением спросил я.
«Если Старший говорит брать палку, то бери, смертный».
В общем, палку я взял, и, сидя на краю пыльной дороги, ждал.
«Приготовься».
К чему?
«Вот к этому».
Бам!
По голове будто кувалдой громыхнули, не жалея сил и в сознании тут же возникла светящаяся схема, похожая на цепочку созвездий.
Протирая глаза от выступивших слез и пытаясь унять головную боль, я видел перед собой только эту схему.
Не благодари.
Что это? — прохрипел я.
«Это? Это схема дублирующих меридиан. Сейчас ты должен взять палку и закрепить в своем маленьком мозгу эту схему. Через время она выветрится из твоей пустой башки. Поэтому лови момент и запоминай. Больше таких подарков делать не буду. Сегодня этот бессмертный добрый. Очень добрый. Ты долго-долго ныл что я тебе ничего не даю, вот тебе знания, которые тебе будут полезнее чем техники, на данной ступени развития.».
Ты ж говорил, что дашь схемы дублирующих меридиан не раньше открытия Восьми меридиан.
«Передумал. Начинай зазубривать ее уже сейчас».
Вдруг меня осенила неожиданная мысль.
Ты что…наконец-то…отцепишься от меня, да? Скажи, что да? — с надеждой спросил я.
Ответом был злобный и довольный смех.
«Не дождешься».
В общем, следующие два часа я делал привалы на пять-семь минут и палкой по пыльной дороге вырисовывал схемы меридиан. На память я никогда не жаловался, но тут требовалась прям идеальная точность. Нельзя было допустить ни одной ошибки.
Удивительно, но если обычные меридианы были прямыми и буквально с несколькими изгибами, то эти, дополнительные меридианы, являли собой перемешанные друг с другом загогулины без всякой видимой логики.
Поэтому неудивительно, что сев, как обычно с краю дороги, я был поглощен процессом с головой и перестал обращать внимания на проходящих мимо людей и проезжающие повозки. Рядом была Хрули, если что — она подаст знак. Да и Бессмертный не будет бездействовать.
Я неспешно и точно выводил линии меридиан, сверялся со схемой в голове, стирал и рисовал заново. Хорошо хоть край дороги был пыльный и на нем можно было чертить до бесконечности, чем я и занимался.
«Криво. Правее. Левее. Точку забыл».
Бессмертный не уставал меня поправлять, чем, откровенно говоря, только мешал моей концентрации. Так что скоро его голос я воспринимал как фоновый шум. Да уж, стоило окончательно признать, схемы дублирующих меридиан были в десятки раз сложнее основных.
— Пхааа…пхааааа….пхаааа….тяжело…пхаааа…
Несмотря на полную погруженность в себя и в схемы меридиан, тяжелое дыхание загнанной лошади я услышал издалека. Поэтому инстинктивно поднял голову.
Это оказалась вовсе не лошадь.
Это был толстяк. Молодой еще парень.
Наверное, ему казалось, что он бежит, но на деле он в лучшем случае быстро шагал, правда, по усилиям для него это был целый спринт.
И шел он явно по направлению ко мне. Наискось, через дорогу. Нас пока разделяло шагов двадцать.
Лиса посмотрела на меня, потом на схемы, и тут же забегала по ним своими лапками, стирая их. Я ей одобрительно кивнул, а она довольно махнула хвостом по полу, внося окончательный разрушающий штрих. При всем желании в этой пыли теперь никто бы не увидел схемы дублирующих меридиан.
— Кха…кха… — выдыхал с натугой покрасневший толстяк, замедляясь.
Я с любопытством смотрел на него, подсчитывая в уме, за сколько он «пробежит» разделявших нас пятнадцать шагов.
Зря считал. Он рухнул на дорогу, совсем чуть-чуть не дойдя до меня. Шагах в трех. Позор. А я еще считал, что плохо бегаю.
— Вода…вода… — причитал он, и начал рыться в большой сумке. Наконец он достал нечто вроде фляги и начал жадно глотать воду.
Отдышавшись и напившись, он поднялся и зашагал ко мне.
— Старший брат! — немного поклонился он мне. Вроде проявил почтительность, но не заискивал. Хотя, с чего это он взял, что я Старший, не пойму, выглядим мы на один возраст, я, может, даже моложе. Ну да ладно.
Я ответил легким кивком и поднялся. Не любил все эти поклоны, хорошо, что в нашей маленькой секте их практически игнорировали. Видок у меня, конечно, был не очень — весь запыленный и уставший. Впрочем, пыль быстро слетела с зачарованной одежды Святого, явив свету выгоревшую оранжевую робу — нечто среднее между монашеской и обычной.
— Младший? — вопросительно уставился я на него, раз уж сам предложил величать меня Старшим, пусть так и будет.
За его плечами торчала огромная котомка, в которую он, похоже, запихнул всё, что только можно.
И как он ее только донес? Да она больше туристического рюкзака!
— Старший Брат, я ощущаю в тебе Ци. — выпалил он, пристально глядя на меня.
«А у него отличная чувствительность на Ци, — заметил Ли Бо.— Обычно практики на такой низкой ступени ощущают только, как у них отваливается зад в позе лотоса, и всё».
Я молча согласился с данным утверждением, потому что в тот же миг прощупал его своим «чутьем».
И мне сразу мне стал понятен примерный уровень толстяка: Конденсация Ци, но явно не Первая Ступень, что-то повыше, около восьмой-девятой. И вот это было странно, ведь я точно знал, что уже само владение Ци автоматически приводило настройку организма в порядок, и обычно у Практиков никакого лишнего веса не было. Тут же… Тут всё было запущено. Очень запущено.
Похоже, его случай какой-то особый. Да и одежда, кстати, на нем была не из дешевых — явно не вчерашний крестьянин. Да и таких толстых крестьян я никогда не видел.