Конечно, в сравнении с Ханем, его огромной котомкой и едва ли не рвущейся по швам сумкой, я действительно шел как нищий побирушка. Даже сумки не было. Только большие карманы в одежде. В этом плане роба Святого была действительно удобной.
— Ну, с такой котомкой, как у тебя, быстро не побегаешь.
— Это да, — пропыхтел он. — Мои плечи и спина уже отваливаются. Поясница ноет, ноги болят, ступни натирают… Кошмар, а не путешествие.
— Ну а вообще, младший Хань, настоящему практику нужна только Ци и место для медитаций, остальное — тлен, — наставительно произнес я.
Хань аж смутился от таких слов и порывался что-то возразить, но…сдержался.
— Старшему брату виднее, мне было бы сложно так жить… — как-то погрустнев согласился он.
«Лицемер. Подобные утверждения верны только по отношению к Праведным практикам. Зачем ты толстяка пугаешь? Из-за таких слов он может бросить Путь Духовного практика. Нормальным практикам, а не как тебе, нужно немножко больше, чем медитации и Ци. Более того, в этот комплект просто обязаны входить вино и женщины, иначе хрен ты с горы, а не практик».
Это просто твое мнение.
«Это мнение Бессмертного!»
Одного Бессмертного.
— Но, конечно, — поспешил я его успокоить, — не все следуют такому аскетичному пути, многие живут себе в свое удовольствие и возвышаются ступень за ступенью. Некоторые даже ведут очень развратный образ жизни, — добавил я в конце. — Я слышал, что некоторые Бессмертные — те еще похотливые животные. Некоторые только и делают, что бегают за женщинами и пьют вино.
«Ты кого это „похотливым животным“ назвал, смертный⁈»
После слов о женщинах, глаза толстяка загорелись алчным огнем.
— Вот! — поднял он палец. — Это мне намного больше нравится. Этот путь для меня. Если культивировать, то чтоб жить в достатке и получать любовь красивых женщин — это достойная цель. — Он мечтательно прикрыл глаза, видимо, представляя себя в объятиях этих самых женщин.
— Но, — наставительно добавил я, — слыхал я об одном Бессмертном, который любил выпивать, тискать женщин и поигрывать в картишки….
— И?
— И он плохо кончил.
«Это кто „плохо кончил“? Да у меня еще вся жизнь впереди, я же Бессмертный!»
— А ну пшли с дороги, рвань! — раздался неожиданный окрик, и хлыст кучера, ведущего дорогую повозку, хлестнул по толстяку, заставив отпрыгнуть чуть в сторону. Мы действительно на время застыли прямо посреди дороги.
Повозка с грохотом и на большой скорости промчалась мимо. В окошке мелькнуло чье-то прекрасное личико.
«Какая красотка», — заметил Ли Бо. — «Я бы о ней стих сло…»
— Ххххххтьфу!
Я на мгновение опешил от того что произошло.
Бессмертный тоже.
Глава 20
Смачный плевок прилетел…нет, не в меня, как можно было ожидать, а прямо в лицо Ханю, причем было ощущение что плевала не изящная девушка, а целый верблюд.
Ну а следом нас еще и пылью окатило так, что мы дружно закашлялись.
«С характером женщина, люблю таких», — хохотнул Бессмертный.
Ты всех любишь.
«Любая женщина достойна любви!»
Любая, но не каждая, — всё же внес я важное уточнение.
— Вот тварь! — взревел Хань, когда чуть пришел в себя и начал лихорадочно искать по всем карманам платок. Когда он это сделал, повозки уже и след простыл. А на его лице застыло выражение мировой скорби и руки его неожиданно опустились.
— А какая она красивая, Ван, — вздохнул он неожиданно. — Я лишь мельком увидел ее лицо и…чуть не влюбился. Но этот плевок….Этот плевок… Так плевать в практика Ци…это же унижение…самое настоящее унижение! Я для того и хотел стать практиком, чтобы никто никогда не смотрел на меня свысока….Ну и чтобы женщинам нравиться, — добавил он тихо в конце, — А тут в меня плюют, когда я иду поступать в Школу Небесных Наставников…это не просто плохая знак, это ужасный знак.
— Ну, — похлопал его по плечу, — ничего страшного не случилось, ты всего лишь на стадии Конденсации Ци, возможно, будь ты на ступень повыше, она бы целилась в другое место.
— И почему такие красивые женщины такие злые?.. — воздел он очи к небу, словно ожидая услышать от него ответ на свой вопрос.
Я уже от неба, кроме птичьего дерьма, уже ничего не ожидал.
— Ну, она подумала, что мы оборванцы, — ответил я на его вопрос, раз уж небо молчало.
— Я оборванец? Да я богатый торговец вообще-то! — вспыхнул он, а потом тихо добавил: — В смысле, мои родители…
— Секунду назад ты был практиком Ци, — заметил я, — теперь торговец, ты уж определись — эти пути, как мне кажется, не совместимы.
— Практик! — он гордо поднял кулак. — Торговля в прошлом! Ну эту шерсть, ткань, пусть этим дядя занимается!
— Ну вот и отлично, пошли уже, пока нас еще кто-то не заплевал.
Он кивнул, утирая скупую мужскую слезу из правого глаза. Лиса, тем временем, показала язык очередной проезжающей повозке.
Едва наши шаги обрели постоянный ритм и приличную скорость, как толстяк начал высыпать на меня подробности своей жизни.
Слушать это было откровенно неинтересно. Ведь мало того, что это была скука смертная, так я из-за него не выучил схемы меридиан и не мог упражняться с четками — слишком уж заметным они были артефактом, не по чину странствующему свободному культиватору.
Так что приходилось слушать своего внезапного попутчика вполуха. Но с другой стороны, он хотя бы знал дорогу в тот самый Синий Чжан, в котором проходил набор в Школу Небесных Наставников. Звучало название конечно мощно, гордо, престижно, вот только главное, чтобы на деле это не оказалась какая-нибудь захолустная секта, похуже моей старой. И такое могло случиться.
Поэтому изредка я всё же расспрашивал о месте, куда мы направляемся.
— Честно говоря, — признался он, — я никогда там не был, но у меня есть карта, да и дорога туда понятна, и, думаю, туда много кто кроме нас направляется.
— То есть секту…
— Школу… — поправил он меня.
— Хорошо, эту школу ты в глаза никогда не видел?
— Неа, но о ней все знают.
— Ладно, допустим.
— Кстати, ты ведь тогда не ответил, куда идешь? — вдруг припомнил он, что я тогда, в начале нашего знакомства, не ответил на его вопрос.
— Да я ж говорил — я заблудился. Только недавно вышел на эту дорогу.
— А планировал что делать?
— Ну вот похожие мысли посещали и меня — найти какую-нибудь секту покрупнее. Я уже понял, что без знаний, без доступа к техникам, Практик не может. Но первым делом хотел дойти до крупного города, потому что я уже больше месяца шел, а кругом только деревеньки.
— Да уж, — подтвердил Хань, — эти места — настоящая жопа Поднебесной.
Я хмыкнул. Это ты, друг, еще настоящей жопы Поднебесной не видел. Эти места уже копчик.
Вслух я, правда, этого не сказал.
— Мои родители в этих местах так и не сумели выменять или купить хоть одной завалящей техники, — поделился он, — Никто подобными знаниями делиться не хочет, хотя несколько бродячих культиваторов явно выше стадии меридиан посещали наш городок.
«Еще бы», — хмыкнул Бессмертный, — «Техники — это сила, и сегодня ты продашь их одному маленькому и слабому практику, а потом он повстречает тебя на дороге и убьет этими самыми техниками».
— Так тебе же еще рано, — заметил я. — Ты еще только на стадии Конденсации, а техниками можно пользоваться только после открытия меридиан.
— Это да, — вздохнул Хань. — Но лучше иметь на руках пару техник, чтобы, когда прорвешься, не думать о том, где их достать.
— Тоже верно.
«А он не такой тупой, как кажется на первый взгляд. Хотя, за его жиром что-либо разглядеть действительно сложно».
— Ну и самое главное — наши места очень скудны на Ци, — продолжил он сетовать на жизнь, — И там ступень и за сто лет не поднимешь. Если хочешь стать сильнее, единственный выход — обязательно отправляться в дальний путь и искать секту, желательно ту, у которой есть неплохой Источник Ци.
«А он поумнее тебя будет. Не такой тупой. Ты-то в одном месте сколько культивировал, да еще и самую вшивую секту выбрал. У толстяка хорошее будущее. Не то что у тебя.»
Я не искал силы, я искал спокойного места для медитаций. — равнодушно ответил я.
«Я ж говорю, он не такой тупой. Он понимает, что без силы в этом мире ты — никто. А ты и вовсе выбрал самый ущербный путь — путь Праведника».
Я горько вздохнул. Как объяснить этому Бессмертному, что и Праведный путь — не мой выбор, а неизбежное условие моей сделки с космическим божеством, ведь я даже заикнутся об этом не могу по условиям контракта. Ни единой живой душе я не могу разгласить детали, — нейросеть накажет тут же.
Солнце было в зените, поэтому толстяк начал сильно потеть и говорить ему стало тяжело. Ну а мне, когда он умолк, стало легче, потому что выслушивать подробности его жизни, которыми он меня потчевал, было утомительно. Хотелось просто идти, наслаждаться легким ветерком, лучами солнца и носящейся туда-сюда Хрули.
Впрочем, когда мы остановились передохнуть под небольшим деревцем, он наглотался воды, поел черствого хлеба и продолжил говорить. Выложил он, по моим ощущениям, едва ли не всю свою жизнь. Рассказал про каждое мелкое, но очень важное событие. Вспоминал, как его ругал отец, хвалила мать и дразнили соседские голозадые детишки, что его очень терзало и огорчало, ну и как презрительно смотрели девушки, последнее было для него особенно болезненным.
«Какая ранимая натура, этот плавящийся на солнце кусок жира. Аж не верится, что такая туша может быть такой чувствительной, как баба, честное слово».
Когда тебе надоест его оскорблять?
«Когда он похудеет и станет достойным того, чтобы называться Практиком и мужчиной». — И захохотал.
М-да.
— Мама, — начал он снова одновременно есть и говорить, — очень рассчитывает, что я сумею поступить, хоть она и плакала, когда меня провожала, но она желает мне стать Практиком, а вот отец… — Он вздохнул. — Отец очень рассчитывает на провал.