Поступавшие согласно кивали и смотрели на три тропы.
— Вот эта тропка? — дрожащим пальцем указал Хань на небольшие ступени, ведущие вверх.
— Именно.
Толстяк сглотнул.
«Хана толстяку твоему. Он и трети пути не пройдет, и это в лучшем случае. Пусть берет вещички и топает к своей любимой трактирщице. Тут ему делать нечего».
Что ж, глядя на эти каменные ступеньки, похожие мысли посещали и меня.
— А вещи? — с надеждой спросил Хань. — Вещи же можно оставить тут, внизу.
— Нет, — резко ответил один из Практиков в голубых одеждах. — Вы должны отвечать за свои поступки. Вы взяли столько вещей, сколько посчитали нужными. И с ними будете взбираться. Нечего было столько нагребать.
Те, кто взял мало вещей, облегченно выдохнули, а вот такие, как Хань… И особенно девицы… Да, на их лицах заиграло отчаяние.
— Ну а мы за вами будем следить. Контролировать. — ухмыльнулся второй.
— Не волнуйся, Хань, — хлопнул я его по плечу, — Просто держись возле меня и мы доберемся. Главное — не сдавайся и иди до конца.
— Да! — сжал он решительно кулаки. — Спасибо, Старший Ван!
— Не дойдешь ты никуда, толстый урод! — сказала та богатая девица, проходя мимо, скривив лицо. — Свиньям не место в Школе Небесных Наставников. Возвращайся в свой хлев и не думай о культивации.
А потом мило улыбнулась мне.
Ну не стерва ли?
«Просто темпераментная девушка. Люблю таких».
Я вздохнул.
Хань же побледнел, задрожал, и, казалось, готов был расплакаться.
— За что она так со мной?.. — воздел он очи к небу.
— Ну, ты вообще-то плюнул ей в лицо, — напомнил я.
Толстяк поправил котомку, затянул лямки покрепче и шагнул вперед. На его лице неожиданно проступила решительность.
— Я доберусь наверх, и утру этой дуре нос. Она еще пожалеет, что плюнула в меня, — и уже тише: — И обозвала свиньей. Я ей покажу свой характер.
«Ой не могу, „характер“!», — захохотал Ли Бо.
— Вот это уже совсем другой настрой, — улыбнулся я.
Мы медленно двинулись к остальным.
— Берегись, красавчик, — неожиданно прозвучал тихий и злой голос одного из парней. — Ступени высоки, можно ненароком поскользнуться и убиться насмерть. — Его лицо растянулось в мерзейшей улыбке.
Подобными кровожадными улыбками меня одарил и десяток других парней.
«А ты умеешь завоевывать друзей», — хохотнул Бессмертный.
Ага, и оказывать влияние на людей.
«А? Что?»
Ничего, так. Фразочка из мест, откуда я родом.
Да, как уже было понятно, поступающие в Школу Небесных Наставников стекались со всех окрестных земель. Поэтому в совокупности на телегах привезли около сотни претендентов. И вся эта орава сейчас собиралась покорять горы. Причем, как и Хань, многие были с внушительными котомками. Но были и те, кто явно уже тут был. Они вели себя уверенно и улыбались, и, естественно, кучи вещей с собой не тащили.
Что ж, посмотрим на эту вашу Школу Небесных Наставников, — подумал я, глядя на ступеньки перед собой.
Как минимум ради того, чтобы увидеть других молодых Практиков, оценить их уровень силы, увидеть что там внутри этой школы и какие нас ждут испытания, уже ради этого стоило прибыть сюда.
— Идем по двое. Потом ждем, когда верхние поднимутся на сто шагов, и идут следующие, и так далее, и так далее. Всё понятно? — обвел грозным взглядом, видимо, Старший из этой компании Практиков в голубых халатах.
«Знаешь», — сказал вдруг Ли Бо, — «если б мне предложили остаться вольным культиватором, или напялить голубой халат, я бы остался вольным культиватором. Тем более с вышитыми рисинками. Это что за ****? Нормальные практики носят узоры с драконами, фениксами, черепахами, или цилинями, на крайняк, а тут… Рисинки, ну дерьмо же!»
Это всё, конечно, замечательно, но остаться вольным — значит остаться слабым, поэтому моя нога решительно вступила на ступень. Будем надеяться, что это ступени к моему могуществу.
Все девушки меня пропустили вперед. За мной увязался Хань, которому вслед посыпались насмешки.
— Старший, — обратился кто-то к практику в голубом, — а можно эта свинья будет плестись внизу? Если он упадет — он же всех нас погубит!
Тот на мгновение задумался, а потом кивнул.
— Ты, толстяк. Будешь в конце идти.
— Но… — хотел возразить Хань.
— Делай как я сказал, иначе вообще не пущу в Школу.
Хань, потупив взор, грустно и обреченно вздохнул.
— Иди, Ван, вперед, нечего из-за меня терять возможность прийти первым. Я буду тут…внизу…один…
«Ой, я сейчас расплачусь. И это Практик, и это мужчина⁈»
— Не волнуйся, — моя рука легла на плечо Ханя. — друзей в беде не бросают. Пойдем последними. Не важно, какими мы идем, первыми или последними — важно дойти. Остальное — тлен.
Лицо толстяка засияло.
— Спасибо, Ван! Спасибо! Ты не такой, как эти уроды!
«Слышишь, ты, философ доморощенный! В мире Практиков первый — это всегда первый, а последний — это всегда последний. Что ты сбиваешь толстяка с пути истинного».
А, ну мне что, стоило его оставить одного? Он же сломается на полпути. Этого толстяка надо поддержать. Мне его просто жалко. Получать столько насмешек — любой может сломаться.
«Тоже верно», — на пару секунд Бессмертный умолк. — «А ты не такой уж и плохой человек, Ван, несмотря на то, что девственник и Праведник. Есть в тебе важные вещи внутри».
Ну, а еще, если я идти буду последним, мне точно нож в спину не воткнут эти злые ребята, — я взглядом указал на тех самых парней, которые строили мне угрожающие гримасы, — Посмотрим, что для них важнее — поступление или свести личные счеты. Думаю, первое поважнее будет.
«Ах ты хитрый ублюдок, так ты с самого начала это задумал? Разыграть сценку, что ты весь из себя такой благородный и готов пойти другу на выручку, позабыв о себе?»
Да нет, просто сейчас вспомнил про злых парней.
Конечно, сами практики проблем не представляли. Тут все были на стадии Конденсации Ци, причем многие на начальной. Но не стоит недооценивать человеческую мстительность и жажду навредить ближнему своему.
Мы с Ханем, тем временем, встали в конец. Ждать нам предстояло немало времени. Потому что взбирались наверх все медленно.
Неожиданно Хань сел на пол и начал есть.
Я вопросительно на него посмотрел.
— Что? Если съесть побольше еды, то котомка станет легче.
«Он неисправим», — вздохнул Ли Бо.
И я был полностью с ним согласен
☯☯☯☯
— Красота… — восторгался Хань. — Какая красота, какой вид… Мне уже нравится эта Школа Небесных Наставников…
«Красота… Какие ножки… О боги, создали же Небеса таких прекрасных созданий…» — вторил ему Ли Бо. — «Просто чистый, незамутненный восторг…»
В чем могли сойтись мнения Бессмертного и толстяка Ханя? — Только в одном. В оценке женщин. Вернее, женских ножек, которые сверкали своей белизной где-то вверху. Как они умудрялись их рассматривать — ума не приложу, но умудрялись. Видимо, в такие моменты в мужчинах просыпается ранее скрытое зрение орла.
А вы похожи, — заметил я. — Оба только о женских ножках и думаете.
«А что, разве есть что-то прекраснее женских ножек?»
Крыть было нечем. Мне ножки тоже нравились.
«То-то же!»
Шел третий час нашего подъема. Мы были последними. Хань с трудом передвигался, потому что постоянно хомячил свою провизию, приговаривая, что ему тогда не так холодно. Может, это было и правильно, но сильно нас замедляло. Его план облегчить свою котомку, сжирая запасы, был изначально довольно сомнительным, и теперь ему, как мне кажется, стало еще сложнее взбираться.
Первые сто ступеней мы прошли бодро. Справа, слева и сверху, словно скалолазы, передвигались Практики Школы, используя, очевидно, какую-то технику. Я надеялся, что они тут для того, чтобы спасать не слишком ловких поступающих.
Я взбирался и немного топтался на каждой ступеньке. Хвала Небесам, скользко не было. Иначе бы подъем превратился в ад. Плюс, теперь у меня была обувь, что в этих морозных местах было очень кстати. Ее мне очень вовремя купил Хань в Синем Чжане. И сейчас она очень пригодилась, так что мои пальчики не мерзли. Почти. Кроме мизинца. Он отмерз начисто. Остальные, вроде, неплохо грелись друг о друга.
— Спасать будете? — спросил я одного из посланников Школы.
Тот ничего не ответил, просто застыв с надменным и неприступным лицом, словно бы не услышал слова такой букашки, как я.
Ну и ладно. Я в своих силах уверен. А вот Хань… Его приходилось постоянно придерживать, так как его котомка то и дело норовила перевесить и обрушить этого толстяка вниз. А поднялись мы уже довольно высоко. Падать будет больно. Смертельно больно. Поэтому лучше не падать.
Остановки делали каждые полчаса. На удивление, выдохлись мы примерно одинаково, может, потому что последние десять минут я силком тащил толстяка? В любом случае, воздух тут был морозный, тяжелый. Надо сказать, остальные тоже сильно далеко от нас не ушли.
Поначалу я думал, что обойдется без подлянок. Но это, видно, какая-то забытая старческая наивность проснулась и взыграла, потому что где-то с пары тысяч ступенек в нас полетело всё, что можно и нельзя: камни, земли, куски еды и прочее. Исполнителями подобного действа были те самые, злые на мою красоту парни. Вот и всплыл очевидный минус идти последним — ты открыт для подленьких атак сверху.
А что такое, когда тебе на голову с огромной высоты падает камень прямо в темечко? — Это, во-первых, сильнейшая боль, звон в ушах и голове, а во-вторых — это неиллюзорный шанс свалиться вниз. А до земли уже было больше пятисот метров. Каким-то чудом мы удерживались и карабкались.
Сказать, что путь был тяжелый — не сказать ничего. Наверное, если б не я, Хань бы сдался еще где-то в самом начале. А так я подбадривал его и помогал, удерживая в опасные моменты, а иногда и просто силком тащил на себе.