«Она была в человеческом обличье, не придумывай», — уточнил Бессмертный.
— Всё! — вдруг громко хлопнул в ладоши Цзянь, и у меня аж уши заложило от такого хлопка, — Испытание закончено. Время вышло. Мы отправляемся обратно.
Несмотря на пустые ковши многих из Испытуемых, молодой мастер им ничего не сказал, просто посмотрел как на говно. Прошлогоднее. От такого уничижительного взгляда, думаю, многим захотелось удавиться на месте, но они должны были вернуться к вратам Школы и показать результаты недельного Испытания старику.
Обратная дорога каким-то неведомым образом заняла меньше времени. Возможно и потому, что Цзянь повел нас другими тропами, которые перерезали долины и горы напрямик. Почему он не сделал так в первый раз — непонятно. Может, потому, что до Испытания нас надо было как можно сильнее вымотать.
Путь проходил без происшествий, и довольно скоро мы дошли до лестницы. Она, собственно, и вела наверх, на ту самую площадь перед Школой, где мы очутились в первый раз, и где нас встретил старик с метлой.
Точно! Я совсем о нем забыл! — Внутри сразу забегало неприятно чувство неизбежной и почему-то неприятной встречи. Однако, я быстро взял себя в руки. Чему быть — того не миновать. Я один раз уже умер, меня что, дед с метлой испугает? Да я сам дед!
Мы начали подъем, а лиса гоняла взад-вперед, успевая оббегать поступающих, и, каким-то неведомым образом, поднимать всем настроение.
И это она еще не говорит, — мелькнула мысль. — Если б она заговорил, ее бы затискали и засыпали вопросами. Всё-таки духовные звери не такое уж частое явление, а уж ручные — тем более.
Шли мы с Ханем последними. Хотелось бы быстрее, но толстяк просто не вытягивал такой долгой нагрузки — все свои силы он отдал там, в долине, и сейчас поднимался в том числе и с моей помощью.
Подъем становился всё круче, и, чтобы удержаться, следовало соблюдать осторожность.
— Хрули, осторожнее, не путайся под ногами, — предупредил я лису.
Не хватало еще, чтобы из-за нее кто-то рассыпал свой рис; потом собирать по зернышку времени уйдет, как у Золушки.
Молодой мастер шел по крутому склону, даже не используя ступенек, просто его ноги липли к скале, и он шагал параллельно толпе поступавших. Явно какая-то техника.
Лиса снова промчалась наверх, умудряясь не попасть никому под ноги, и теперь уже стремглав спускалась вниз и практически добежала до нас, как вдруг…
Из-под ноги молодого мастера вылетел один мелкий, практически незаметный обычному взгляду камешек, и…словно пуля, полетел точно в одну из лап лисы. Она перекувыркнулась и врезалась в толстяка, Хань пошатнулся, но чудом удержался. И в тот же миг я увидел, что еще один камень на нереальной скорости вылетел из-под ноги этого красавца. И он попал в лодыжку Ханя.
Надо ли говорить, что толстяку много не надо было — он и так еле плелся. Лиса плюс камень…и он завалился назад теряя равновесие.
Секунда — и случилось непоправимое.
Глава 25
Хоть я и сумел одной рукой придержать Ханя, чтобы он окончательно не грохнулся и не покатился по этой лестнице, это не спасло ситуации.
Он испуганно замахал руками, и хоть ковш он удержал, но ткань с него слетела, и на лестницу посыпался рис. Весь собранный им рис. Рисинки звонко и весело, словно радуясь тому, что обрели свободу, запрыгали по склону и ступенькам. Похоже, жизнь в них еще теплилась.
«Вот ублюдок!» — воскликнул Ли Бо. — «Он же нарочно пнул эти два камня. Безупречная подлость, а он мне нравится! Это ж надо быть таким говном».
— Не останавливаться! — рявкнул молодой наставник тем, кто шел сверху, и даже те, кому хотелось посмотреть, что там произошло сзади, не успели оглянуться — слишком уж грозным был окрик.
Улыбка от совершенной подлости растянулась на его лице, когда мы встретились взглядами.
— Какая жалость, — всплеснул он руками. — Парни, надо же смотреть, куда идете. Я так и знал, что эта лиса кого-то собьет, — последние слова он сказал так громко, что на нас обернулись остальные практики.
— Да-да, зачем было с собой брать лису? Эти животные неконтролируемые, так и знал, что быть беде… Ай-яй-яй… — Слова были обращены к остановившимся на мгновение поступающим, — Чего стали! Идите! — прикрикнул он через секунду.
Хань ничего не мог ответить, потому что с побледневшим лицом растерянно и шокировано смотрел на рассыпанные по ступенькам рисинки. Его тело словно оцепенело от ситуации.
Картина маслом. Лиса с виноватым видом стояла возле меня. Она даже не видела, как в нее прилетел камень, хотя точно что-то ощутила.
— Хрули ни при чем… — встрял я повернувшись к Цзяню, — Я видел, как из ваших ног вылетели камни и ударили в ногу Ханя и моей лисы.
— Неужели? Может, еще кто-то такое видел?
Воцарилось молчание. Остальные поступавшие продолжали подниматься вверх, а мы втроем остались внизу.
— Нет? Никто не видел? Тогда что же это получается, вы…обвиняете во лжи этого молодого Мастера? А вы знаете, что за такое вам будет? — Рука его засветилась какой-то техникой.
Я взял в руку четки.
— Помолиться хочешь перед тем, как свалишься вниз? — язвительно спросил Цзянь.
«Ван, ты это, лучше сдай назад. Он сейчас может убить тебя…или столкнуть вниз, и ты ничего не докажешь. Хрен с ним, с толстяком. Я ощущаю опасность от этой техники. Этот красавчик на тебя взъелся, а значит, только дай ему повод… Лучше этому, старому с метлой, расскажи, как всё было, хотя вряд ли это поможет. Но точно даже не направляй в него четки, он это точно воспримет как атаку и воспользуется этим. Потом еще скажет, что ты первый напал!».
Опасность ощущал не только я.
[На вас направлена враждебная техника неизвестного назначения.]
— Что вы… Мастер, я ничего такого не говорил, я никого не обвинял, — хрюкнул перетрусивший Хань, хоть обращались не к нему, — конечно нет…это только моя вина…только моя…это мой рис…и моя вина.Ван ничего такого не имел в виду, да Ван?
Он с мольбой в глазах посмотрел на меня.
Я промолчал. Врать я не мог.
— Верно говоришь, толстяк, — не дал мне ответить Цзянь, — Видишь, парень, твой друг говорит, что это его вина. Может, мне послышалось что-то из твоих уст? Какое-то обвинение? А?
Рука его засияла еще сильнее.
Я сжал четки. Как же хотелось заехать этому говнюку четками, уж его бы они обожгли как следует. Думаю грехов и грешков на нем не мало. Не кровавый практик, конечно, но все же…
Однако Цзянь удовлетворился моим молчанием и продолжил:
— А тебе, жирная туша, надо смотреть под ноги, ну а твой друг сам виноват, что взял с собой лису. Думаю, не только я видел, как она врезалась в тебя и ты упал… Ужас какой… Твой друг стал причиной того, что ты не поступил в нашу школу, а ведь риса ты насобирал достаточно.
Хань хныкнул и кинулся собирать рис, который всё так же весело упрыгивал из его рук, когда он его хватал.
Молодой мастер опять горестно вздохнул:
— Эх, какая жалость….Но рис нужно еще донести наверх, лишь тогда Испытание считается пройденным…а ты, толстяк, не донес…ужас…а поступление раз в два года…придется ждать…
— Я собираю… Собираю… — лихорадочно метался по лестнице Хань, закидывая рисинки в ковш.
— Всё равно не успеешь, — похоронил его надежды Мастер.
Хрули зло оскалилась.
— Сколько у нас времени? — спросил я.
— Когда вон та девица поднимется наверх, вы должны закончить собирать и начать подъем. Дольше я ждать не буду. Понятно?
— Понятно. — ответил я.
Я взглянул наверх, до конца лестницы взбираться оставалось минут пять, за такое время рис собрать просто нереально. Никак и никогда.
— Я всё сказал. Это ваши проблемы, а не мои. Я буду ждать наверху.
— Мастер! Но Хань же собрал нужное количество риса, вы же сами видели! — решил я предпринять попытку, — Он прошел Испытание, вы же видели его ковш!
— Моя работа не в ковши заглядывать, а контролировать, чтобы не было нарушений во время сбора. Как вы будете доносить свой рис до Старшего — не моя проблема, хоть выбросьте его, или пересыпьте другому. Мне всё равно.
Цзянь зашагал вверх.
Хань продолжал собирать рис, вот только это осложнялось тем, что рис буквально прыгал из стороны в сторону, избегая пальцев толстяка.
«Что-то выглядит это как дешевая постанова», — поделился мыслями Ли Бо.
Это она и есть. Вот только в чем смысл? Не пустить Ханя? Но чем его толстяк не устраивает? Если только…дело не в Хане… — вдруг понял я.
И сразу кинулся помогать Ханю, чтобы не терять время, хоть уже понимал — нам не успеть, как бы быстро мы ни собирали рис. Нужно быть Бессмертным, чтобы каждую мелкую рисинку собрать за такое время.
Лиса с виноватым видом стояла в стороне, опустив голову.
— Извини… — вырвалось у нее. — Я не видела тот камень… Я должна была увернуться.
— Ничего, ты не виновата, — успокоил я ее, — Это просто кого-то плохо в детстве воспитывали… И мало били. Или слишком много били. Не понять.
— Лиса…лиса…говорит… — шокировано выдохнул толстяк.
— Не отвлекайся! Сейчас не до этого, — рявкнул я на Ханя.
— Это бесполезно, — всхлипнул толстяк и осел на ступеньках с потухшим взглядом, — Я не успею… Я всю неделю его собирал, а теперь… Из-за этого сраного камня… Я не верю….Почему он в меня его пнул? За что? Я же ничего ему не сделал? Это потому что я толстый? Иди, Ван… Ты мне уже ничем не сможешь помочь…ничем…
«Бесхребетный ты слабак! Собирай рис! Сильные не сдаются!»
Увы, толстяк был абсолютно прав: собрать рис, который еще и распрыгался во все стороны, было невозможно.
Я рывком поднял Ханя и обнял его. Решение созрело в моей душе внезапно и было абсолютно очевидным. Слезы толстяка что-то тронули в моей душе. Я посмотрел на его лицо…хныкающее лицо большого и толстого ребенка, на рассыпанный рис…на Цзяня, ухмыляющегося наверху, на виновато прижавшую ушки лису. Неприятная сцена. Но кто сказал, что из нее нет выхода? Пусть этот выход и указал мне Цзянь. И указал специально, теперь всё стало очевидно.