«О Ляне».
Об уважаемом Старейшине Ляне? — переспросил я.
«Именно, об этом идиоте».
Нехорошо так отзываться о Старейшине Ляне, — заметил я, перепрыгивая ямку на дороге. — Всё-таки он погиб, защищая секту от врагов, и…спас меня. Даже несмотря на то, что он меня так подставил с этим кувшином…
«Ты идиот?» — вспыхнул Бессмертный. — «За мной, то есть за кувшином», — поправился он, — «вообще пришли лишь потому, что этот кретин напился и проиграл меня в карты другой секте. Но это бы ладно, сначала они подумали, что я просто летающий кувшин».
Стоп, ты умеешь летать? Почему тогда ко мне ты прилип, может, полетишь?
«Станешь сильнее — отлипну. Давай договорить, смертный. Эти ублюдки прознали, что внутри кувшина Бессмертный, и за это скажи спасибо Ляню и его болтливому языку. Естественно, ничего он им не отдал и просто сбежал».
А почему он не отдал кувшин с вами? — невинно поинтересовался я.
«Потому что не мог! Я был привязан к нему, как сейчас к тебе. Так вот, этот старый развратный ублюдок потому и защищал так самоотверженно секту, потому что сам был виноват в том, что на нее напали. Хоть немного гордости и самопожертвования в нем было, и он не сбежал. Принял последний бой. Вот только что это меняет? Секта погибла по его вине. Как и все твои распутные собратья».
Бессмертный вздохнул.
Я следом. На секунду я оглянулся и непроизвольно застыл на пару мгновений. Строения секты все еще мощно пылали, и огонь вздымался вверх длинными языками пламени.
«Если будешь стоять и пялиться на пожар, тебя точно догонят те, кто ищут меня», — заметил Ли Бо. — «Мне-то всё равно, а вот ты точно сдохнешь».
Эти слова заставили мои ноги рвануть вперед. Меня и так, по сути, спасла случайность — не уйди я на склон медитировать, сейчас бы моя обугленная тушка лежала рядом с другими собратьями и отправилась бы в космическую бездну.
Пока бежал к деревне, еще пару раз пытался отодрать от руки кувшин, но он прилип, будто влюбленная девица, и отлипать не думал да еще и болтал безостановочно. Возможно он тоже нервничал как и я.
А тебя вообще можно заткнуть? Или выбросить?
«И не надейся. Не с твоим уровнем развития».
Про то, что мне нужно быть на стадии Формирования Ядра, чтобы избавиться от горшка, я уже знал от нейросети, но решил уточнить.
То есть, когда я стану сильнее, то смогу тебя выбросить?
Кажется, Бессмертный понял, что сболтнул лишнего.
«А? Не разобрал, что ты там сказал. Следи за дорогой, вон крестьянин идет», — попытался он неловко переменить тему разговора.
Навстречу действительно шел старый сморщенный крестьянин с загрубевшими узловатыми руками, толстой палкой и пустым мешком.
«Опасный тип».
Это он-то? — с сомнением переспросил я.
«Глянь на эту палку — такого хлюпика, как ты, перешибет одним ударом», — и захохотал.
— Эй, юнец! Что там случилось? Ты же оттуда?
— Пожар. Всё горит, — коротко ответил я, пытаясь отвечать так, чтобы не соврать. — И похоже, что все погибли.
— Да подожди ты! — хотел схватить меня крестьянин. — Поподробнее объясни.
— Извините, очень спешу. — отмахнулся я.
Времени терять мне было нельзя. Если я сейчас стану с ним болтать, то меня точно догонят.
Так что оставил растерянного крестьянина позади, а сам продолжил бег трусцой. Именно сегодня я резко и остро ощутил свою слабость, когда увидел, что настоящие практики, швыряющиеся с неба огнем, всё-таки могут появиться даже в нашем захолустье.
Эх, — вздохнул я, — тяжело быть слабым.
«Это ты верно подметил», — согласился Бессмертный, — «но путь Практика — это путь бесконечного самосовершенствования. Слабый может стать сильным, если будет следовать своему пути. О! Стих сложился, сейчас зачитаю»
Бессмертный прокашлялся.
В смысле стих?..Не над…
Путь практика долог и тернист,
Но если дух твой не говнист
Если не трус…станешь сильным…
Как я…Путь… Ци…впереди…
«Ну как? Неплохо, да? Прямо сейчас, на ходу придумал», — довольно спросил Бессмертный.
О боги… — воздел очи к небу я, — Надеюсь, это была разовая акция.
«Ну так как тебе стих?»
Это не стих, тут нет рифмы.
« Ты идиот? Стих — это не про рифму! Это про красоту и глубокий смысл, который угадывается за кружевом слов. Многие называли меня новатором. Рифмы для старых придурков в нефритовых халатах. Настоящее же искусство не умещается в тесные рамки формы»
Просто избавь меня от своих стихов и молчи. Сейчас и так напряженная ситуация.
«Хороший стих скрасит любую ситуацию», — уверенно заявил Ли Бо.
Я, тем временем, уже проходил насквозь деревеньку, на ходу кивая знакомым старухам, сидящим на лавочках и явно перемывающим косточки своим соседям. Многих в деревне я знал, потому что с собратьями ездил сюда закупаться едой и вещами для секты.
— Эх! Малыш Ван, мы видели зарево, секта горит, — обратилась ко мне с лавочки-пенька пожилая женщина. — Куда ж ты подашься теперь… Ты ж сиротка… Секта была твоим единственным домом… — Она утерла слезу со своего одного глаза.
— Тетушка Мин, — поклонился я. — Иду куда ноги приведут… Увы, оставаться тут я не могу. Сами понимаете.
С чего она взяла, что я «сиротка» — ума не приложу. Мои родители, я уверен, были вполне себе живы и продолжали засаживать рисовые поля, вспоминая сбежавшего в город отпрыска недобрым словом. Точно так же я не понимал, почему они называют меня «малышом». Да я выше ростом, чем половина этой деревни!
— Эх… Оставался бы ты тут у нас, моя племянница прямо-таки влюбилась в тебя, — вдруг добавила она. — Такая тоска на нее находит, ну просто ужас.
— Путь Практика — это путь одиночества, — поклонился я, — Спасибо за предложение. Побежал дальше. Бывайте, тетушка Мин. Удачи вам и вашей племяннице.
«С каких пор путь практика — это путь одиночества? Это кто тебе такую ерунду сказал?» — почему-то возмутился Ли Бо — «Что за бред⁈»
— Прощай, малыш Ван….
Я уже почти бежал, изредка оглядываясь назад и выискивая незримых летающих культиваторов и кивая знакомым жителям деревни. Оттого и не заметил ЕЁ.
— Послушник Ван!
Девушка стояла в тени раскидистого дерева.
— А…Сестрёнка… Эм… — Я сглотнул, пытаясь вспомнить ее имя, — Сестренка…
«Хм, а она красотка! Посмотри на эти формы, на эти упругие перси…»
— Сяочжу! Меня зовут сестренка Сяочжу! — выпалила она, — Почему ты не можешь запомнить мое имя?
«Какое красивое имя….Сяочжу… Маленькая жемчужинка…»
— Точно… Сяочжу… Такое красивое имя…
— Такое красивое, что ты каждый раз забываешь его! — вспыхнула она и прямо посмотрела мне в глаза с неприкрытой нежностью и…страстью. Мне аж стало неловко.
— Может, мне просто хочется, чтобы сестрица произнесла его сама, — попытался выкрутиться я.
«Слушай, Ван, а может, задержишься в деревне? Ты посмотри на эту красотку, какая сочная! Ну их, этих преследователей, убьют так убьют. Да за ночь с такой девицей я бы отдал что угодно….»
Знаешь, спасибо, конечно, но в моей системе ценностей собственная жизнь стоит повыше мимолетной связи.
«Мимолетной, но незабываемой — всю жизнь потом будешь помнить!»
Вот только той жизни останется всего-ничего. Нет уж. Это как-то без меня.
Сяочжу была действительно красавицей. Бессмертный ни капли не преувеличивал. Да, она не была белокожей и тонкокостной, которую и журавль унесет одной лапой, даже наоборот — она была с неожиданно пышными в нужных местах формами и при этом осиной талией. Ну а в ее движениях сквозил какой-то естественный животный магнетизм вкупе с кошачьей плавностью и хищностью движений. Убойное сочетание форм, которое может покорить сердце любого мужчины… Почти любого.
Взгляд — огонь…Губы пленяют.
К любви меня склоняют…До кишок пробирают….
Невинности лишают…Вулкан…Извержение…
Так и знал, что внутри заперт старый извращенец!
«Ты кого назвал старым⁈ И почему извращенец? Любовь к женщинам — естественна. Смотри, какая она красотка, она так и просит, чтоб ее приласкали. Да она тебя сейчас взглядом сожрет, так и хочет на тебя наброситься. Ух! Огонь-баба!»
Конечно, Сяочжу меня привлекала, я же не железный, а тело у меня молодое.
И самое идиотское, что мне было бы проще, будь я в этой жизни уродом — тогда вопрос с женщинами сразу затруднялся бы в десятки раз. Но тем самым «положительным бонусом», который дало мне божество, была красота. Такая красота, от которой девки сами были готовы вешаться на меня. Худшей подлянки для того, кто должен следовать Праведному пути и достичь стадии Святого, и придумать невозможно. Я имел все возможности предаваться любви с большинством красавиц, вот только реализовать эти возможности не мог. Потому что должен был оставаться целомудренным.
Вот и сейчас, по телу пробежало легкое возбуждение от общения с столь красивой девушкой, и в тот же миг нейросеть пустила по телу легкую боль.
Понял, не дурак.
— Ван! — девушка внезапно взяла меня за руку, — Я хотела тебе кое-что сказать! Это важно! Очень!
Ее изумрудно-зеленые глазки сверкали какой-то неожиданной решимостью.
Неужели… Сейчас будет признание в любви? Только не это! Вот вообще некстати! Надо не дать ей договорить.
— Сестренка Сяочжу, послушай…
— Но…я хотела…
— Подожди, сестренка. Я очень спешу. Видишь ли, — я оглянулся, а потом сказал правду, — на секту напали, все мои собратья мертвы…
Девушка резко побледнела.
— Поэтому мне нужно срочно бежать, иначе меня найдут и убьют, понимаешь?
Она кивнула и стиснула зубы, а на глазах появились слезы.
— Эх…братец Ван… — покачала головой Сяочжу, одновременно пожирая меня своими глазами, словно вбирая в себя мой образ, — жаль, что тебе приходится уходить…убегать… Я так хотела бы поговорить с тобой…хоть немного…подольше, о жизни…о любви…