Я вздохнул и продолжил. Теперь я смотрел на технику как бы «разбивая» ее на две составляющие: линии и прямоугольники триграмм. Так стало намного проще и теперь техника не казалась такой уж сложной. Однако энергии на каждую попытку, как это было всегда с новыми техниками, тратилась тьма.
Так что через час пришлось сделать перерыв и сесть в медитацию.
Ло-Ло пообещала следить за хвостатыми пока я погружен в себя, ну а Ли Бо пообещал, в свою очередь, следить за улиткой.
Лянг просто булькал.
Медитация проходила приятно. Такую насыщенность Ци я давно не ощущал. Кроме того, сама энергия этого места была как будто мягче, подготовленнее, и очень быстро перерабатывалась в нужную мне Праведную. Огромная разница по сравнению с Иньской Ци, которую я поглощал в деревне, где располагалась Иньская Жила.
Это место было будто предназначено для меня. Пару раз, бессознательно, не открывая глаз и не выходя из глубокой медитации, я ловил дыхание ветра, чего обычно в медитации не случалось.
И эту блаженную медитацию прервали.
— Ван! — вдруг окликнула меня Ло-Ло.
— Просыпайся, Ван! — добавила Хрули.
Я открыл глаза. Только сейчас ко мне вернулись все чувства.
Передо мной что-то висело и жужжало. С каким-то запозданием я понял, что это нефритовая пчела.
— Ван, ты бы это, не дергался. — посоветовал Лянг, — Укусить может.
— Мой ученик не боится какой-то крошечной пчелки. — фыркнул Ли Бо.
И был прав. Я не боялся.
Я поднял расслабленную руку и стряхнул с нее свою Ци. Я отдавал ее миру. Пчела с удивлением подлетела к моей Ци, каким-то неведомым образом втянула часть в себя и…села мне на палец.
— Вот, — кинул я лисам и улитке, — А вы боялись.
В ту же секунду она вонзила в меня жало.
— Вот тварь неблагодарная! — воскликнула Ло-Ло, — Он ей Ци, а она его жалить.
— Тихо! — остановил я улитку, потому что в тот же миг из храма вылетело еще пару сотен пчел. Нельзя было их спровоцировать.
Но это причина была не единственной. Еще одно я точно знал: пчела не хотела нанести мне вреда, я не ощущал от нее никаких злобных или агрессивных намерений. Ужалила она меня потому, что хотела кое-что показать.
В момент, когда жало пчелы проткнуло мой палец, я понял важную вещь — это не просто пчела. Это вообще не духовное животное.
Реальность вокруг начала тускнеть и расплываться, и я увидел воспоминание. Короткое. Небольшое. И тогда же я понял, что значат эти «цветники» в виде триграмм и от этого стало печально на душе.
Глава 20
Лисы, Ло-Ло, Ли Бо, Лянг, — всё исчезло, размылось. Зато остались их обеспокоенные голоса:
— Что с ним? — спросила Хрули.
— Может он уснул? — предположила Джинг.
— Тихо, однохвостые! — прервала их Ло-Ло, и в её голосе прозвучала серьёзность. — Он в видении, лучше ему не мешать.
— Может, его отравила эта пчела? — с легким сомнением в голосе спросил Лянг.
— Самого тебя отравили! — фыркнул Ли Бо, — Лучше молчите. Он видит сейчас чужие воспоминания.
— А нас он слышит? — уточнила Хрули.
— Не знаю. — буркнул Бессмертный.
Голоса постепенно утихали, пока окончательно не приглушились до неразборчивого фона.
Перед моим взглядом возник храм. Сначала тусклый, сероватый, вскоре он обрел цвета и объем, а затем и ожил. Как и воспоминание.
Я погрузился в него, и оно покавшееся коротким, — растянулось во времени. Интересно, как подобное очевидно человеческое воспоминание вообще могло оказаться в теле нефритовой пчелы? Но ответ на всё был внутри самого воспоминания. Стоило только подождать и, досмотреть, все до конца.
Первыми шли воспоминания пчелы до «изменений».
На короткое время я почти стал пчелой. Видения были фрагментарными, потому что нефритовая пчела не была существом, способным структурировать то, что было в ее сознании. Она также еще не была полноценным духовным существом с человеческим сознанием как Хрули с Джинг, Лянг или даже Ло-Ло — просто очень странное насекомое, застывшее где-то посредине между настоящим духовным существом и чем-то совсем другим.
Я, — вернее пчела, которая каким-то образом видела по-человечески, — завис над храмом. Место было опустевшим. Почти застывшим. Но чувствовалось, еще недавно тут бурлила жизнь, были десятки учеников, остались отголоски из душ. Теперь же тут царила тишина, и только одна девочка сидела на ступенях храма, с грустью глядя на цветники-триграммы. Тех огромных деревьев, которые мы видели сейчас, в то время не было, поэтому всё пространство легко просматривалось на несколько километров вокруг.
Это был короткий образ-картинка, который тут же сменился более важными для пчелы: рой, старое дупло и…духовные цветы, которые уже в изобилии росли на свежевскопанных цветниках прямоугольников триграмм. К ним-то пчела и прилетела, и стала с неимоверной жадностью собирать пыльцу, дурея от этого аромата. Вот тут с ней и начались первые изменения.
Духовная пыльца постепенно трансформировала обычную пчелу в нечто большее: сначала это был просто рост размеров насекомого, силы и наполнения существа Ци, а потом случилось это — воспоминание. Оно попало в пчелу из цветника. И это было человеческое воспоминание.
Пчела не могла знать, да и не знала что это такое. Просто чьи-то чужие мысли и события, не имеющие к ней отношения. Кроме того, смысл увиденного был ей непонятен. К одному воспоминанию пристыковалось другое, с того же цветка.
Пчела, получив новый фрагмент воспоминания, инстинктивно стремилась в то же самое место, где это случилось. Так, раз за разом поглощая пыльцу из одних и тех же цветков, она получала остальные осколки воспоминаний, которые как магнитом притягивались друг к другу, формируя нечто цельное. Уже по одному этому я понял, что имею дело с отголосками воспоминания Праведника, ведь насколько я знал, только они умели так делать с помощью своей крови.
Воспоминания тянулись друг к другу, но в то же время я знал, что вместить их все одна пчела не могла. Другие пчелы, которые летали на эти цветники, тоже начали меняться, становиться нефритовыми пчелами, содержащими в себе воспоминания. Чужие воспоминания.
Не нужно было быть гением, чтобы понять, что триграммы — это могилы, а девочка на ступенях храма — последняя выжившая.
Но суть произошедшего по-прежнему была не ясна. Воспоминание не проливало на это свет.
После того, как промелькнули короткие воспоминания пчелы, я наконец-то добрался до осколка памяти Праведника.
Миг — и я очутился в совершенно другом месте. Все было прозрачным…черно-белым. Будто воспоминание стиралось из мира, и это был остаточный след.
По ландшафту, который я увидел сейчас интуитивно стало понятно — это Великие Карповые Озера. Это была ничем не объяснимая внутренняя уверенность.
Мне передались эмоции и ощущения человека, который с грустью и безнадегой смотрел на эти места. В этот миг я ощущал то же самое. Я почти стал им. Потом парень поднял голову к Небу, и я ощутил его страх, который не перекрывала даже техника Спокойствия, которую он практиковал.
И я сразу понял, чего он боится. Боится, что Разлом, который еще недавно черным пугающим провалом разрывал Небо, появится вновь. Он боялся, что Старшие не справились, что эффект от их жертвы временный, и что в любое мгновение Небо вновь даст трещину.
Но ничего этого не было. Вверху было чистое, цельное Небо, по которому беззаботно плыли белые облака и где радостно сияло солнце. Небо, которое забрало его Наставника, было целым.
— Янхао, — окликнули его, — Пошли…
Он обернулся, и я увидел большую группу молодых Практиков, очевидно Праведников, которые стояли у выхода из Карповых Озер. Им предстояло спуститься с тела Бай-Гу и найти новое место для себя. Причины, почему они покинули столь «благодатное» место были мне пока непонятны, но они должны были быть. То, что я видел, было последствиями закрытия Разлома — отголосками этого события.
Парень спустился вниз, к своим, еще раз оглянулся и воспоминание прервалось.
Следующий фрагмент был уже из Храма Восьми Триграмм. Именно там обосновались Праведники. Я с удивлением понял, что храм уже тогда был полуразрушен, и что в плитах уже была выбита техника. Кто-то до этой группы молодых Праведников создал его.
Следующее воспоминание было коротким, сумбурным. В храме царила паника и недоумение.
И я знал почему.
На храм напали. Более сотни Практиков в черных халатах с символом белого круга на груди и спинах окружили территорию храма. Вот только вступить на нее не могли. Пока не могли. И осознание этого «пока» — било по Янхао.
Он уже был на ступени Просветленного и для остальных тут был Старшим. Тот, кто еще недавно сам был одним из слабейших. Что уж говорить об остальных Праведниках, собравшихся тут.
В нем засел страх, глубокий страх за товарищей, передавшийся мне в душу даже по прошествии такого времени. На миг, я сам ощутил дрожь внутри, от того, что моих сил недостаточно, чтобы защитить младших, это перекликалось с моим тревогами, ведь еще недавно, в видениях которые показал мне паук Инь-Ян я пребывал в такой же ситуации как Янхао, вот только у меня это были только мои страхи, а у Праведника — это была реальность.
Шансов спастись у них не было. Он это понимал, а вместе с ним понимал это и я.
В груди что-то больно сдавило, и в тот же миг цвета, запахи, звуки реальности вернулись.
— Он всё? — обеспокоенно спросила Джинг.
— Похоже на то, — прозвучал голос Хрули, от которого прямо сейчас почему-то стало теплее на душе. Там, в воспоминании, была безнадега и страх перед будущим, а тут были теплые, живые голоса моих спутников.
— Он всё. — уверенно заявила Ло-Ло, — Смотрите, как лыбится.
Я медленно открыл глаза и увидел окруживших и глазеющих на меня лис и улитку.
— С добрым утром, — буркнул Лянг, — Мы уже хотели прибить эту пчелу. Ты слишком долго не просыпался.
Я поднял руку и понял, что пчела улетела. Укус ее не убил, как это было бы с обычной пчелой, что и неудивительно — нефритовую пчелу теперь язык не повернулся бы назвать обычной.