Во всяком случае, мне так кажется.
Свет от молнии погасает так быстро, что трудно сказать наверняка. Я успеваю заметить лишь очень короткий взгляд. Но его мне достаточно, чтобы начать думать, что незнакомец снова стоит у окна, совершенно спокойно заглядывая в наш коттедж.
Я хочу ошибаться. Я хочу, чтобы это оказалась рваная тень деревьев. Но молния ударяет снова, яркая вспышка задерживается на несколько долгих мгновений. Я понимаю, что права.
У окна кто-то есть.
Девочка.
Я не вижу ее лица. Молния подсвечивает ее сзади, превращает в очертание, силуэт. Но что-то кажется мне знакомым. Тонкие шея и плечи. Гладкие волосы. Поза.
Вивиан.
Это она, я уверена.
Не та Вивиан, которую я могла бы увидеть сегодня. Та Вивиан, которую я знала пятнадцать лет назад. Та Вивиан, что охотилась за мной в моей юности. Та Вивиан, что заставляла меня писать картины и прятать девочек на каждом полотне. То же белое платье. То же сверхъестественное изящество. Она держит в кулаке букет незабудок – совершенно спокойно, будто ухажер из немого кино. Она не изменилась.
Правой рукой я хватаюсь за грудь и чувствую, что сердце бешено колотится от страха. Потом – за левую руку. Я нахожу браслет и тяну за него.
– Я знаю, что ты не настоящая, – шепчу я.
Я тяну сильнее, и браслет впивается в мою кожу. Птички сталкиваются друг с другом, но я почти не слышу этого тихого стука из-за паники и того, что говорю сама.
– Ты не имеешь надо мной власти.
Я тяну еще. Птички бьются друг о друга.
– Я сильнее, чем все думают.
Браслет рвется. Я слышу, как что-то лопается, и цепочка сползает с запястья. Я быстро подхватываю ее и сжимаю в пальцах. Молния снова освещает окно. Свет слепит – и тут же сменяется тьмой. Я вижу только намек на деревья и озеро вдалеке. У окна никого нет.
Мне нужно вздохнуть с облегчением. Но браслет порвался, он лежит у меня в руке, и я пугаюсь еще сильнее.
Вивиан придет снова. Не сегодня, но очень скоро.
«Я сильнее, чем все думают, – говорю я про себя как мантру. – Я сильнее, чем все думают. Я сильная. Я…»
Я все-таки засыпаю, хотя сердце стучит, а рука сжата вокруг порванного браслета. К тому времени мантра изменилась. Она стала менее уверенной. Она наполнилась паникой. Слова почти сталкиваются в моей голове.
Я не схожу с ума. Я не схожу с ума. Я не схожу с ума.
Пятнадцать лет назад
Утром вместо побудки включили «Знамя, усыпанное звездами»[4] по случаю Дня независимости.
Вивиан продолжила спать. Когда я забралась к ней наверх, она оттолкнула мою руку и сказала:
– Да отвали ты.
Я так и поступила и притворилась, что не обиделась. И пошла в душевые, чтобы помыться и почистить зубы. После этого направилась в столовую. Там работники кухни приготовили нечто особенное по случаю четвертого июля: блинчики с черникой, клубникой и взбитыми сливками. Мне сказали, что это Блинчики Свободы. Я решила, что выглядят они не то смешно, не то жалко.
Вивиан просто не явилась на завтрак, даже с опозданием. В ее отсутствие Натали быстро и жадно съела вторую порцию. В уголке рта у нее застыл красный сок клубники, похожий на искусственную кровь, которую используют в театре.
Эллисон, в отличие от нее, ничего не поменяла в своем рационе. Съев три кусочка, она отложила вилку и объявила:
– Как же я объелась. И почему я такая свинья?
– Давай еще, – сказала я. – Я не расскажу Вив.
Она строго на меня посмотрела:
– С чего ты решила, что Вивиан имеет отношение к моему питанию?
– Я просто подумала…
– Что я как ты? Что я делаю все, что она скажет?
Я уставилась в тарелку. Я не обиделась, мне скорее стало стыдно. Я быстро одолела оставшиеся блинчики. Но если бы тут была Вивиан, я бы съела столько, сколько она. Один кусочек – или целую сотню, неважно. Я знала это.
– Извини, – сказала я. – Я не нарочно. Просто…
Эллисон протянула руку и похлопала меня по ладони.
– Все нормально. Это ты извини. Вивиан бывает очень убедительной.
– И полной стервой, – добавила Натали, перекладывая к себе недоеденные блинчики Эллисон. – Мы понимаем.
– Мы друзья, – объяснила Эллисон. – Мы лучшие друзья. Но иногда она…
– Ведет себя как стерва, – с нажимом повторила Натали. – Вив сама знает. Да она бы так и сказала, если бы оказалась здесь.
Я вспомнила прошлый день. Вивиан видела ту катастрофу, которой окончилась моя попытка поцеловать Тео. На ее губах играла усмешка. И она до сих пор ничего не сказала. Это меня страшно волновало. Я ждала, что она выдаст хотя бы что-то во время костра или перед сном. Она промолчала. Я решила, что она бережет историю для очередного раунда двух правд и лжи. Именно тогда это заденет меня сильнее всего.
– Почему вы ее терпите?
– А ты почему? – пожала плечами Эллисон.
– Потому что она мне нравится.
Но дело было не только в этом. Она была старше. Она взяла меня под свое крыло. Она учила меня всему и делилась секретами. Она была очень крутой и сильной. А еще – ужасно умной, хотя старалась это скрывать. Мне кажется, за Вивиан стоило держаться.
– Она нам тоже нравится, – отозвалась Натали. – И у Вив непростая судьба, знаешь ли.
– Иногда она отвратительно себя ведет по отношению к вам.
– Она такая. Мы привыкли. Мы знаем ее очень давно.
– Всю жизнь, – уточнила Натали. – Мы знали, что она из себя представляет, еще до того, как с ней подружились. Та же школа, тот же район, сама понимаешь.
Эллисон кивнула:
– Мы нашли к ней подход.
– Она имеет в виду, что если у Вивиан нет настроения, лучше не лезть к ней на глаза и подождать, пока все пройдет само собой.
Я провела все утро одна в «Кизиле» – у девочек был очередной урок стрельбы из лука. Потом меня отправили в здание ремесел и искусств. Там другие тринадцатилетние занимались поделками из кожи и мастерили браслеты. Я бы предпочла пострелять из лука.
После этого пришло время обеда. На этот раз не явились ни Эллисон, ни Натали. Я решила не есть в одиночестве, отказалась от сэндвича «крок-месье» и отправилась в «Кизил», чтобы их найти. К моему удивлению, я поняла, что они именно там, еще до того, как вошла в коттедж. Оттуда доносились возмущенные голоса.
– Не надо тут читать нотации про тайны! – орала Натали. – Особенно если отмалчиваешься, где была с утра.
– Это неважно! – прокричала Вивиан в ответ. – Важно то, что вы солгали.
– Извини, – сказала Эллисон самым драматичным своим голосом. – Мы уже сто раз ведь извинились.
– Этого, блин, недостаточно!
Я открыла дверь и увидела, что Эллисон и Натали сидят плечом к плечу на кровати последней. Вивиан стояла прямо перед ними. Ее лицо заливала краска, а немытые волосы слиплись в пряди. Натали выставила вперед грудь, будто собиралась отбить атаку на хоккейном поле. Эллисон, наоборот, сгорбилась. Волосы падали ей на лицо, скрывая, кажется, слезы. Все трое повернулись ко мне, когда я вошла внутрь. Воцарилась тишина.
– Что происходит? – спросила я.
– Ничего, – ответила Эллисон.
– Просто дурака валяем, – поддержала Натали.
И только Вивиан сказала правду:
– Эмма, мы кое-чем заняты. Мы должны разобраться с одной фигней. Приходи попозже, ладно?
Я пятясь вышла из коттеджа и закрыла за собой дверь, отгораживаясь от шторма, который с новой силой разгорался внутри. Вивиан, похоже, была не в настроении, о чем мы с девочками и говорили с утра.
Но на этот раз они попались ей под горячую руку.
Я не знала, куда мне пойти. Я повернулась в сторону лагеря. Прямо позади меня стояла Лотти. Она была одета в белую майку и клетчатую рубашку. Длинные волосы были заплетены в косу, сбегавшую по спине. Она стояла достаточно близко, чтобы услышать, что творится в «Кизиле». На лице у нее читалось вежливое удивление.
– Выгнали? – спросила она.
– Что-то в этом духе.
– Ничего, скоро пустят обратно. – Она посмотрела на дверь коттеджа и снова на меня. – Ты первый раз живешь с группой девчонок?
Я кивнула.
– К этому надо привыкнуть. Я тоже была ребенком, так что первый раз оказался весьма болезненным и поучительным.
– Вы приезжали сюда отдыхать?
– В каком-то смысле да. И вот что я усвоила: каждым летом в коттеджах случается пара-тройка ссор. Сложно жить в замкнутом пространстве столько времени.
– Но это просто ужасно. – Я сама удивилась, что так расстроилась.
Я никак не могла забыть красные щеки Вивиан и слезы, блестевшие на лице Эллисон.
– Тут есть пара более мирных мест. Пойдем туда.
Лотти положила руку на мое плечо и повела меня прочь от коттеджа в самый центр лагеря. Спустя какое-то время я с удивлением поняла, что мы направляемся в Особняк и обходим его сбоку, чтобы подняться на заднюю террасу. Там стояла Френни, облокотившись на перила. Ее взгляд был устремлен на озеро.
– Эмма, – сказала она. – Какой приятный сюрприз.
– В «Кизиле» разыгралась ужасная драма, – объяснила Лотти.
Френни покачала головой:
– И почему я не удивлена?
– Хочешь, чтобы я разобралась?
– Нет. Все пройдет. Всегда ведь проходит.
Она помахала рукой, приглашая нас присоединиться к ней. Мы уставились на воду. Перед нами лежало прекрасное Полуночное озеро, залитое солнечными лучами.
– Прекрасный вид, – сказала Френни. – Сразу начинаешь чувствовать себя бодрее, правда? Это место просто чудесное. Тут все становится лучше. Так говорил мой отец. А он узнал это от своего отца. Я верю ему.
Я смотрела на озеро, и мне с трудом верилось, что еще сто лет назад этого огромного массива воды не существовало. Мне казалось, что деревья, камни, противоположный берег были тут всегда.
– А ваш дедушка правда создал озеро?
– Правда. Он увидел эту территорию и понял, что она нуждается в озере. Бог не создал здесь водоема, поэтому дедушка взял эту задачу на себя. Он был первопроходцем в этой области, кстати. – Френни сделала глубокий вдох, будто пытаясь почувствовать каждый запах, ощутить все то, что способно дать ей озеро. – Оно твое. Теперь ты можешь им наслаждаться. И все – благодаря ему. Тебе же нравится здесь, Эмма?