Я вылезаю из кровати и встаю, держась за койку Миранды на случай, если мне понадобится опора. Мои ноги словно гуттаперчевые, но я все-таки могу стоять. Вокруг остаются маленькие обрывки темноты, захватившей меня в Особняке. Я моргаю, и они исчезают.
– Тебе нужно отдохнуть.
Сейчас это невозможно. Не при нем же. Да и руки у меня болят от волнения. Я не могу успокоиться. Я осматриваю коттедж и вижу все то, что уже увидела этим утром. Кровать Саши аккуратно заправлена. Под одеялом Кристал спрятался плюшевый медведь.
– Их так и не нашли?
Тео мрачно качает головой. Ноги начинают дрожать, словно умоляя меня прилечь. Я хватаюсь за койку Миранды еще крепче и продолжаю стоять.
– Флинн рассказал семьям. Он спросил, связывались ли девочки с ними. Ответ отрицательный. Бабушка Миранды даже не знала, что у нее есть мобильный телефон, поэтому мы не знаем, какой у нее оператор.
– Флинн поговорил с работниками кухни?
– Да. Они все живут в соседнем городе и работают в местной школе. Они были рады получить работу на лето. Они приезжают на машине вместе перед завтраком и уезжают после ужина. Прошлым вечером никто не остался в лагере. И никто не приехал рано с утра сегодня. Даже Марвин.
Вся моя информация, все попытки помочь Флинну были лишены смысла. Я чувствую, что в груди копится разочарование, подпирает грудную клетку.
Тео откладывает журнал в сторону и спрашивает:
– Ты хочешь поговорить о том, что случилось в Особняке?
– Не особо.
– Ты сказала, что видела Вивиан.
У меня пересыхает во рту, мне трудно говорить. Язык кажется липким и тяжелым, я не знаю, как произносить слова. Рядом с Тео стоит бутылка воды. Он протягивает ее мне, и я выпиваю все до дна.
– Да. – Я прочищаю горло. – В реальном времени, рядом с коттеджем.
– Но я посмотрел, Эмма. Там никого не было.
– Я знаю. Это…
Я не в состоянии подобрать правильное слово. Галлюцинация? Игра воображения?
– Стресс, – говорит Тео. – На тебя свалилась куча всего.
– Но я видела ее раньше. Много лет назад. Поэтому меня послали лечиться. Я думала, что больше никогда ее не увижу. Но… здесь, сейчас, я ее вижу постоянно.
Тео склоняет голову и смотрит на меня особенным взглядом. Как на пациентов с плохим диагнозом.
– Я поговорил с матерью. Мы пришли к выводу, что не нужно было тебя приглашать сюда, даже с самыми благими намерения. Но мы не думаем, что это твоя вина. Она лежит на нас. Мы недооценили возможный эффект. То, как это на тебя повлияет.
– Ты имеешь в виду, что мне нужно уехать?
– Да. Я думаю, так будет лучше.
– Но девочки?
– Их ищут прямо сейчас. Поисковый отряд разделился на две группы. Одна прочесывает леса справа от лагеря, другая – слева.
– Мне нужно идти с ними, – говорю я, нетвердо шагая к двери. – Я хочу помочь.
Тео перекрывает дорогу:
– Ты не в том состоянии, чтобы бродить по лесам.
– Я должна найти их.
– Их найдут. – Тео хватает меня за руки и удерживает на месте. – Обещаю. Мы думаем добавить людей завтра, если понадобится. За двадцать четыре часа мы обыщем каждый квадратный метр этой территории.
Я не напоминаю ему, что подобные меры ни к чему не привели пятнадцать лет назад. Тогда обыскали все. Нашли только толстовку.
– Я остаюсь, – настаиваю я. – Я не уеду, пока их не найдут.
Вдалеке слышится тарахтение. Оно разносится по долине подобно грому. К поискам присоединился вертолет. Звук мне знаком, потому что я его слышала пятнадцать лет назад. Коттедж трясется, когда вертолет пролетает прямо над нами, очень низко, едва не касаясь верхушек деревьев. Тео морщится, словно от боли.
– Мать не доверяет тебе, Эм, – громко говорит он, стараясь перекричать вертолет. – Я и в себе-то не уверен.
Я тоже прибавляю громкости:
– Клянусь, я ничего им не сделала!
– Как ты можешь быть в этом уверена? Ты бы вообще ничего не запомнила из прошлой ночи, и это было бы вполне нормально.
Вертолет улетает прочь, в сторону озера. В коттедже воцаряется тишина. В ней висят слова Тео – и подразумеваемое обвинение.
– О чем ты говоришь?
– Флинн пообщался с преподавателями. Со всеми. Кейси говорит, что видела тебя у душевых и что ты выглядела пьяной. Бекка призналась, что вы выпили бутылку виски, пока все были на костре.
– Я сожалею. – Мой голос звучит так тихо, что я удивляюсь, что Тео его слышит.
– Так ты пила прошлой ночью?
Я киваю.
– Боже мой, Эмма. Тебя могли увидеть девочки.
– Я сожалею, – повторяю я. – Я поступила глупо и неправильно. Я вообще не знаю, что на меня нашло. Но это не означает, что я что-то сделала с девочками. Ты же видел запись. Ты видел, что я пошла их искать.
– Или пошла по следу. Трудно сказать с уверенностью, что это было.
– Неправда. Ты меня знаешь. И ты знаешь, что я бы не причинила им вреда.
У него нет никаких причин мне верить. В конце концов, я столько раз врала. Одно его слово – и я окажусь в той же ситуации, что и он пятнадцать лет назад. Я прекрасно понимаю, что мы поменялись местами.
Я склоняю голову и смотрю в его карие глаза, принуждаю посмотреть на меня. Я хочу, чтобы он меня увидел. По-настоящему. Если он это сделает, он узнает ту девочку, которой я когда-то была. Он узнает тринадцатилетного подростка, который его обожал, и перестанет обращать внимания на двадцативосьмилетнюю женщину с кучей проблем.
– Пожалуйста, поверь мне, – шепчу я.
Проходит мгновение. Одна секунда, но мне кажется, что она длится вечность. Моя судьба висит на волоске. Потом Тео шепчет:
– Верю.
Я киваю. Я невероятно благодарна. Я почти плачу от счастья.
Потом я его целую.
Неожиданно для нас обоих. Как в прошлый раз, только с большей силой. Я делаю это не от смелости, а от отчаяния. Исчезновение девочек лишило меня всяких сил. Я хочу, чтобы меня что-то отвлекло. А ведь накануне я этого избегала. Сейчас я жажду этого. Я мечтаю о том, чтобы хоть секунду не думать о произошедшем.
Тео стоит спокойно и не реагирует, хоть я и прижалась к его губам. Но вскоре он целует меня в ответ, и обстановка накаляется.
Я прижимаюсь к нему и кладу ладони на его грудь. Не бью, а глажу. Он обвивает меня руками, держит, притягивает еще ближе. Я знаю, в чем дело. Я отвлекаю его, а он – меня. Мне все равно. Его губы скользят по моей шее, а рука забирается мне под рубашку.
Снаружи снова доносится гудение. Еще один вертолет. Или тот же – возвращается, сделав круг. Он летит прямо над «Кизилом». Так громко, что я не слышу ничего, кроме рева турбин. Окно дребезжит.
Тео поднимает меня, несет на кровать, опускает на нее. Он снимает рубашку, и я вижу шрамы. Десяток по меньшей мере. Они рассекли кожу от плеча до живота. Они выглядят как следы когтей. Я думаю об аварии. Искореженный металл, выбитое стекло, осколки режут кожу и обнажают кость.
Все эти шрамы – моя вина.
Все до единого.
Тео лежит на мне. Он тяжелый, теплый и спокойный. Но я не могу продолжать. Мне нельзя отвлекаться.
– Тео, погоди.
Он отстраняется и смотрит непонимающе:
– Что случилось?
– Я не могу. Я должна кое-что тебе сказать. – Я выползаю из-под него и иду в противоположный угол.
Там, по крайней мере, я не смогу вытянуть руку и прикоснуться к шрамам, пробежать пальцами по каждому.
Вертолет уже пролетел, но я слышу, как он грохочет над озером, а потом наконец затихает вдали.
– Я знаю. Я знаю про тебя и Вивиан, Тео.
– Ничего не было.
– Ты можешь не лгать. Нет необходимости.
– Я не лгу. О чем ты?
– Я видела тебя, Тео. Тебя и Вивиан. В душе. Я видела, и у меня разбилось сердце.
– Когда? – спрашивает он.
– В ту самую ночь.
Мне не нужно ничего говорить. Тео все понимает. Тео знает, почему я его обвинила. Зачем сказала то, что преследует его и по сей день. Он садится и трет подбородок. Пальцы скользят по щетине.
Я всегда думала, что правда меня освободит. Что я испытаю облегчение. Что оно зальет меня с ног до головы. На самом деле я чувствую только вину. Я чувствую, что я жалкая. Я испытываю огромную, всепоглощающую печаль.
– Мне так жаль. Я была глупой, маленькой, я волновалась за девочек. У меня было разбито сердце. Женщина-полицейский спросила меня, был ли у кого-то из них тайный бойфренд, и я сказала, что ты встречаешься с Вивиан.
– Но это не так.
– Тео, я видела тебя.
– Ты видела кого-то. Не меня. Да, Вивиан заигрывала со мной. Да, она дала мне понять, что не против. Но мне это было неинтересно.
Я проигрываю тот момент в голове. Стоны, заглушенные душем. Щель между досками. Вивиан прижата к стене, волосы спускаются по спине мокрыми прядями, извиваются, как змеи. Тео сзади. Он двигает бедрами. Целует ее в шею.
Лицо.
Я не видела его лица.
Я просто решила, что это Тео. Наверное, потому, что видела его в душе.
– Это был ты. Больше некому. В лагере не было мужчин.
В этот самый момент я понимаю, что неправа. В лагере был кое-кто еще. Почти ровесник Тео. Его не замечали, он просто выполнял свою работу, прятался на видном месте.
– Смотритель.
– Бен, – с отвращением выдыхает Тео. – Если он сделал что-то подобное тогда, кто знает, на что он способен сейчас.
30
– Расскажите мне о девочках, – говорит детектив. – О пропавших. Вы с ними общались.
– Наверное, я их видел. Точно не помню, но должен был.
– Вы общались с кем-нибудь в лагере?
– Разве только случайно. Если мне нужно было пройти, я мог извиниться и попросить их отойти. А так я обычно погружен в работу.
Сидя на детском стуле, он смотрит на нас, подолгу задерживаясь взглядом на каждом. На мне. На Тео. На Флинне.
Мы находимся в здании ремесел и искусств. Столовую на ужин заняли дети и преподаватели. Я заметила, что они заходят внутрь с мрачными лицами. Мы с Тео спешили в здание по соседству. Кто-то плакал. Большинство шло с отсутствующим видом, словно не веря в происходящее. Я заметила это во взглядах. Они подняли глаза, чтобы посмотреть на вертолет, делавший еще один круг над лагерем.