– На следующей неделе я уезжаю.
Ты замираешь на месте:
– Куда?
– В Африку. Я подписался на год, снова еду с «Врачами без границ». Мне нужно время подумать.
Ты понимаешь. Ты думаешь, что это хорошая мысль. Ты желаешь ему всех благ.
– Когда я вернусь, я хотел бы поужинать, – говорит Тео.
– Свидание?
– Необязательно. Просто обычный ужин двух друзей, которые имеют привычку обвинять друг друга в жутких вещах. Хотя свидание – это куда лучше.
– Я тоже так считаю.
Тем же вечером ты снова начинаешь писать. Ты лежишь без сна вот уже несколько часов, думая о смене сезонов и течении времени. А потом тебя вдруг что-то прошибает. Ты поднимаешься, встаешь перед холстом и понимаешь, что нужно написать не то, что видишь, а то, что увидела.
Ты рисуешь девочек в том же порядке. Всегда.
Сначала Вивиан.
Потом Натали.
За ней Эллисон.
Ты покрываешь их причудливыми формами в оттенках голубого, зеленого и коричневого. Мох, кобальт, олово и сосна. Ты заполняешь холст водорослями, рдестом, подводными деревьями, стремящимися на поверхность. Ты рисуешь здание с флюгером, погруженное в холодные глубины, пустое и темное. Оно ждет кого-то.
Картина готова, и ты рисуешь еще одну. Потом еще одну. И еще. Это смелые полотна. Под водой скрываются стены и основание, они оплетены водорослями, они поддались бегу времени. Ты закрашиваешь девочек и чувствуешь, что это погребение. Похороны. Ты пишешь неделями. У тебя болит запястье. У тебя не разгибаются пальцы, даже если ты не держишь кисть. Когда ты спишь, тебе снятся краски.
Твой психотерапевт говорит, что это абсолютно здоровое занятие. Ты разбираешься с чувствами и горем.
К январю ты заканчиваешь двадцать первое полотно. Свою подводную серию.
Ты показываешь их Рэндаллу. Тот приходит в восторг и охает над каждой картиной. Он говорит, что ты превзошла саму себя.
Планируется новая выставка. Рэндалл организует ее быстро, чтобы не упустить момент. Полуночное озеро привлекает внимание прессы. Выставка должна пройти в марте. Потихоньку нарастает шумиха. Твое фото печатают в «Нью-Йоркере». Твои родители планируют приехать на открытие.
В утро заветного дня тебе звонит детектив Флинн. Он подтверждает то, что ты и так знаешь. Кости принадлежат Натали и Эллисон.
– А что же с Вивиан? – спрашиваешь ты.
– Это очень хороший вопрос, – отвечает Флинн.
Он говорит, что ни одна кость не подходит.
Он говорит, что черепа Натали и Эллисон были размозжены. Их чем-то ударили по голове, возможно, лопатой, найденной неподалеку.
Он говорит, что рядом с костями были обнаружены цепи и камни. Возможно, с их помощью тела девочек утопили.
Он говорит, что волос в пластиковом мешке, который ты нашла с дневником Вивиан – переработанный полиэстер, который используют для производства париков.
Он говорит, что в том же пакете найдены следы пластика и клея, которые раньше использовали для создания липовых удостоверений личности.
– Что вы имеете в виду? – спрашиваешь ты.
– Я полагаю, вы догадались, – говорит он.
Ты думаешь про последние слова Вивиан. Она барабанила в запертую дверь «Кизила».
«Ну же, Эм, впусти меня».
Меня.
Она сказала «меня».
Не «нас».
Она и была одна.
Ты вешаешь трубку, и тебе становится нехорошо. Ты ошеломлена настолько, что почти пропускаешь открытие выставки. И только Марк уговаривает тебя пойти. Он принуждает тебя собраться. Принять душ. Надеть обтягивающее синее платье и черные туфли на каблуках с красной подошвой.
В галерее ты видишь, что Рэндалл снова прыгнул выше головы. Ты пьешь вино и смотришь, как мимо проплывает канапе с креветками на серебряном подносе. Ты говоришь с представителем «Кристис», дамой из «Таймс», той самой звездой сериалов, которая помогла тебе сделать первый шаг. Приезжают Саша, Кристал и Миранда. Марк делает снимок. Вы вчетвером стоите на фоне самой большой картины, «Номер шесть». Она огромная, почти как Полуночное озеро.
Чуть позже ты снова оказываешься у этой работы, и к тебе подходит какая-то женщина.
– Восхитительно, – говорит она, не отрывая глаз от картины. – Так прекрасно и странно. Вы автор?
– Да.
Ты бросаешь на нее взгляд. Рыжие волосы, потрясающая фигура, королевская осанка. Одета она круто. Черное платье. Черные перчатки. Свободная черная шляпа и тренч «Берберри». Ты думаешь, что, возможно, она модель.
Потом ты узнаешь вздернутый нос и жестокую улыбку. У тебя подгибаются ноги.
– Вивиан?
Она смотрит на полотно и тихо шепчет – так, чтобы больше никто не слышал.
– Две правды и одна ложь, Эмма, – говорит она. – Сыграем?
Ты хочешь отказаться. Тебе приходится согласиться.
– Первое. Эллисон и Натали были с моей сестрой, когда она умерла. Они взяли ее на «слабо», велели пройти по льду. Они видели, как она упала и утонула. Они никому не сказали. Но у меня были подозрения. Я знала, что Кэтрин не сделает такую опасную вещь. Ее каким-то образом вынудили. Я подружилась с ними, завоевала их доверие, притворилась, что доверяю им. Именно так я узнала правду. Я выпытала ее четвертого июля. Они поклялись, что пытались помочь Кэтрин. Я знала, что они лгут. В конце концов, я тонула перед всеми. Я барахталась в воде, и ко мне бросился только Тео. Натали и Эллисон ничего не сделали. Они просто смотрели на меня. Так же они смотрели, как тонет Кэтрин.
Ты вспоминаешь, что вернулась в коттедж и застала их за ссорой. Ты понимаешь, что они признались. И несмотря на то, что вечером они выглядели вполне дружелюбно, ничего не изменилось.
– Второе. Я подозревала о том, что сделали Натали и Эллисон. Я провела целый год, планируя и готовясь. Я узнала историю Полуночного озера. Я узнала то, чего не знал никто. Внизу находится затопленная лечебница. Я оставила в лесу толстовку, чтобы запутать поисковые партии. Я переспала со смотрителем и украла ключи. Я повела Натали и Эллисон в то самое место. Я сделала с ними то, что они сделали с моей сестрой.
Теперь ты понимаешь, что неправильно восприняла ее дневник. Она искала «Тихую долину» не для того, чтобы рассказать о ней миру. Она собиралась спрятать в ней свое преступление.
Ты вспоминаешь лопату из сарая. Ты думаешь о раздробленных черепах на дне озера. Ты думаешь о подвеске. Ты знаешь, что Вивиан выбросила ее потому, что она ей больше не была нужна. Как тебе – браслет.
– Третье. Вивиан мертва.
От шока у тебя пересохло во рту. Но все же ты говоришь:
– Третье.
– Неправильно, – отвечает она. – Вивиан умерла пятнадцать лет назад. Пусть покоится с миром, Эм. Позволь ей.
Она быстро выходит из галереи, и сапоги стучат по полу. Ты идешь следом, куда медленнее, ты едва переставляешь ноги. На улице ты видишь, что от тротуара отъезжает лимузин. Окна тонированы, и ты не можешь ничего разглядеть. Больше на улице никого нет. Только ты – и твое дрожащее сердце.
Ты возвращается в галерею, прощаешься с Марком, Рэндаллом и остальными. Ты говоришь, что неважно себя чувствуешь, что во всем виноваты креветки. К которым ты не притрагивалась.
Дома в студии ты пишешь всю ночь напролет. Ты пишешь до тех пор, пока под окнами не начинают грохотать грузовики, а солнце не проглядывает сквозь здания на другой стороне улицы. Ты останавливаешься и смотришь на законченную картину.
Это портрет Вивиан.
На нем изображен не подросток, а женщина. Ее нос. Ее подбородок, ее глаза – ты сделала их темно-синими, как Полуночное озеро. Она смотрит на тебя. На губах играет хитрая улыбка.
Ты чувствуешь, что нарисовала ее в последний раз.
Через несколько часов, когда почта откроется, ты пошлешь картину детективу Флинну. Ты приложишь к ней записку, в которой скажешь, что Вивиан жива. Что в последний раз ее видели на Манхэттене. Ты попросишь показать картину прессе – для любых целей.
Ты раскроешь ее тайну, ее внешность, ее грехи.
Ты не будешь прятать ее под слоями краски.
Ты откажешься ее прикрывать.
Настало время говорить правду.
Благодарности
Я должен выразить признательность огромному количеству людей. Все они помогали мне с написанием и публикацией этой книги. Я хотел бы начать с моего прекрасного американского редактора, Майи Зив. Она мягко подбадривала меня на протяжении работы. Благодаря ей я смог превратить гусеницу в нечто, напоминающее бабочку. Я очень признателен Маделайн Ньюквист, она держала ситуацию под контролем; Андреа Монагл, обладательнице орлиного зрения; команде пиара и маркетинга моей мечты, состоящей из Эмили Кендерс, Эбигейл Эндлер и Элины Вайсбейн.
Также я хочу поблагодарить мою команду мечты из Великобритании: Джиллиан Грин, Стефени Нолз и Джоанну Беннет. (Особые пожелания отправляются Эмили Яу.)
Благодарю всех в компании Aevitas Creative Management, особенно моего агента Мишель Броуер, она терпит меня все эти годы, а также Челси Геллер, прекрасно справляющейся с международным направлением.
Я должен поблагодарить Стивена Кинга за невероятную щедрость; Тейлор Свифт за песню Sad Beautiful Tragic (я бесстыже списал текст); Джоан Линдси и Питера Уира за «Пикник у висячей скалы», именно это произведение вдохновило меня; Сару Даттон за чтение книги и за то, что она такой прекрасный друг; семьи Риттер и Ливио за то, что они мною гордятся.
И наконец, я бы благодарил Майка Ливио до конца дней, и этого все равно не хватило бы. Я не смог бы это сделать без его терпения, спокойствия и умения держать все под контролем.