Джаггер замер в раздумье. Пока профессор оставался в таком положении, к нему нельзя было приближаться. Стоило сделать одно движение — и могло произойти именно то, чему он, Джаггер, хотел помешать.
Он все же был уже достаточно близко, чтобы разбирать слова профессора. Глаза старика светились неземным огнем, и Джаггер, пораженный до глубины души, увидел в них полную отрешенность.
Профессор воскликнул навстречу ветру:
— «Дабы спасти добрых и изгнать злых, дабы воздвигнуть в мире царство справедливости, явился я!»
Затем он перешел от «Бхагавад-Гиты» к «Откровению»:
— «И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали».
Голос его окреп и обрел новую силу:
— Я посеял ветер, а вы пожнете бурю!..
Он вскинул правую руку, чтобы разбить ампулу.
Ни о чем больше не думая, Джаггер бросился вперед. Он чуть не поскользнулся и не сорвался с балки, но успел перехватить руку со смертоносной стекляшкой.
Они боролись в полном молчании. Наконец, Джаггеру удалось обеими руками разогнуть пальцы Силидж-Бинна и отнять у него ампулу. Профессор сделал отчаянную попытку вернуть ее, но Джаггер оттолкнул его руку и сумел высвободиться. В этот миг на них обрушился невероятно сильный порыв ветра. Джаггер зашатался, опустился на колени и вцепился в балку, пытаясь удержаться.
Силидж-Бинн на секунду замер, как пловец, готовый броситься в воду — ноги на краю балки, руки раскинуты в стороны сзади. Потом покачнулся — и полетел вниз, будто диковинная птица. Джаггер проводил его взглядом, следя за головокружительным падением.
Вначале тело профессора летело отвесно и, казалось, должно было упасть на верхнюю из трех платформ. Но ветер снова подхватил его и чуть отнес в сторону. Тело ударилось о землю возле северо-западной опоры башни, подняв еле видимое сверху облачко пыли. К месту, где нашел свой бесславный конец Маркус Силидж-Бинн, тотчас же двинулось несколько маленьких черных точек. Остальные бросились в противоположную сторону.
Судорожно цепляясь за балку, Джаггер медленно пополз назад. Посмотрел на то, что было зажато у него в руке. Ампула оставалась целой и невредимой.
В баре отеля Джаггер и Абрахамс выпили на прощанье. Макс возвращался в Англию и брал с собой Брайони, невероятно рассерженную этим. Девушка ушла наверх собирать вещи. Самолет Джаггера через час вылетал в Неаполь.
— Может, это звучит цинично, — сказал Макс, — но смерть профессора решила, по крайней мере, одну проблему. Ведь у него не было паспорта, и он был сумасшедшим. Как бы мы, собственно, повезли его в Англию? А теперь…
— Теперь его труп не скоро опознают, — перебил Джаггер. — Брайони и мне еще посчастливилось — решили, что он упал со второй площадки. В противном случае у нас были бы крупные неприятности. Полицейское расследование могло бы затянуться не на один месяц.
— Ты что же, не собираешься отступаться от своих планов? — поразился Макс. — Тебе до сих пор непонятно, что против тебя — огромная организация, обладающая колоссальными средствами? Только полиции по силам справиться с этой бандой.
Джаггер допил свой коньяк.
— Не говори глупостей, Макс. Неужели ты полагаешь, что хотя бы один полицейский во всем мире способен поверить в эту историю?
— А если обратиться к твоим прежним коллегам?
Лицо Джаггера посуровело.
— Все это — исключительно мое дело, и ничье больше!
Чтобы сменить тему, он протянул Максу газету.
— Вот. Почитай, что пишут про вчерашний пожар. Дескать, муж экономки работал в каменоломнях и на протяжении нескольких месяцев крал там взрывчатку. Полиция полагает, будто он был связан с бандой взломщиков в Париже и сбывал нитроглицерин им для подрыва сейфов. Он сам, его жена и еще один работник исчезли. Предполагают, что они погребены под развалинами. Дом принадлежал какому-то богатому швейцарцу, который сейчас проводит свой отпуск в Ливане. Все продумано до мельчайших деталей! Эти люди работают в самом деле скрупулезно. Все в полном ажуре и всему имеются самые простые объяснения.
Джаггер посмотрел на часы.
— Если ты на протяжении недели не получишь от меня никаких известий, можешь идти в полицию. Если тебе, конечно, повезет, и ты сумеешь их убедить, что еще не все потеряно.
— Тогда отдай мне ампулу, — сказал Макс. — Она, может быть, и убедит кого-нибудь.
Джаггер усмехнулся.
— Ты, наверное, шутишь? Я уже давно сжег ее содержимое в котельной отеля. Сунул в печь. Эту ампулу я не доверил бы даже Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций… Где Брайони?
— Она, видимо, не собирается спускаться, — ответил Макс. — Сердится.
На лице Джаггера ничего не отразилось. Он просто кивнул.
— Может, так оно и лучше, — сказал он. — Ну, до скорого, Макс. Приглядывай за ней. А мне пора.
Джаггер вышел из бара.
Спустя ровне девяносто минут он отстегнул ремень безопасности и достал сигарету. Самолет набрал высоту и летел на юг, к Средиземному морю.
Кто-то похлопал его по плечу. Он удивленно обернулся — салон был наполовину пуст. На него смотрела серебряная маска. Механический голос проговорил:
— Здравствуйте, мистер Джаггер. Вот мы и встретились.
Он сорвал маску, которая на поверку оказалась картонной, и увидел лицо Брайони. Она улыбалась, хотя глаза все еще были сердитыми. Она до сих пор не могла совладать со своим гневом.
— Как вы только посмели? — возмущенно сказала она. — Как только посмели оставить меня! Ну ладно, пусть я для вас ничего не значу. Но так уж вышло, что вы для меня кое-что значите, не знаю уж, нравится ли это вам или нет.
Джаггер молча поглядел на нее. Потом указал на пустое кресло рядом.
— За это Макс еще поплатится, — сказал он. — Идите, садитесь со мной.
Девушка сердито плюхнулась в соседнее кресло. Он усмехнулся.
— Интересно, чем вы можете мне помочь?
Она поджала губы.
— Просто я присутствовала при начале этой истории и мне любопытно, каков будет ее конец.
— Конец будет скоро, можете не беспокоиться. Но не думайте, что я прибегу сломя голову выручать вас, если вы влипнете.
— Не бойтесь, я и не жду.
Он снова усмехнулся.
— В таком случае можете мне прямо сказать, что я скверный тип.
— Вы — скверный тип.
— Если так, значит, вам срочно надо заняться моим воспитанием. Лучше — усыновить.
Брайони хотела было что-то возразить, но Джаггер мягко коснулся ее губ указательным пальцем.
— Я говорю совершенно серьезно, — сказал он.
И тогда она решила, что лучше будет просто помолчать.
18
Самолет подлетал к Неаполю. Под крылом проплывал городок Доганелла — с его куполами и башнями, сплошь залитый солнечным светом.
Они узнали крепость Сант-Эльмо, а на другой стороне бухты — очертания острова Капри. Восточней поднимался конус Везувия. Пристегивая ремень перед посадкой, Брайони проговорила:
— Тут так красиво! Просто невозможно представить, как это здесь могут затеваться какие-то злодейства.
— Никогда не следует полагаться на первое впечатление. Внешний вид вообще обманчив. Это — город, лишенный души. Вы когда-нибудь видели, как продолжает бежать петух, у которого отрубили голову? Так вот, Неаполь похож на него. Без надежды, без всякого смысла, но он продолжает жить. Здесь может произойти все. Все и происходит. По счастью, я люблю итальянцев.
Их отель располагался на Виа Партенопе. Немного спустя они уже шагали по оживленным улицам, направляясь к тенистой террасе другого отеля на Ривьера ди Чиайа. В городе было полным-полно американских матросов. Улицы патрулировала американская военная полиция.
— Шестой флот, — пояснил Джаггер. — Весьма благоприятно для мелкого бизнеса. Особенно для публичных домов.
Они сели за столик на террасе, и Джаггер заказал что-нибудь выпить.
— Не смею ставить под сомнение вашу мудрость, — начала Брайони, — но как, интересно, вы собираетесь его искать? Нашего милого истукана, я имею в виду. Он вряд ли пришлет вам письменное приглашение.
— Нет, приглашения я, конечно, не получу, но вечеринка у него состоится наверняка, и я намерен быть на ней, — сказал Джаггер. — А потом и поглядим, что у них за планы.
— Зачем? Мы и так знаем. Он хочет распылить споры грибов. А поскольку один не в состоянии это сделать, то собирает всех своих дружков, чтобы дать каждому по пакетику.
— Ерунда! Все это не так просто. Во всяком случае, я так думаю. Сегодня нельзя скупить такие большие запасы пшеницы, чтобы никто этого не заметил. К тому же, если и в самом деле случится катастрофа, которую они намерены устроить, все резервы зерна у них будут реквизированы государством.
Она в недоумении поглядела на него.
— Не хотите ли вы сказать, что не верите в его россказни?
— Наше милое серебряное рыло приложило немало трудов, чтобы заставить нас в них поверить. Может, оно хотело, чтобы услышали Тримбл с товарищами и поверили тоже. Но я по природе своей недоверчив. Никогда не принимаю на веру то, что мне рассказывают.
— Но каковы же его действительные намерения?
— Это-то я и собираюсь выяснить. Скоро он сюда явится.
— Но когда? И как вы собираетесь узнать об этом?
— О, тут можно не беспокоиться. У меня есть друзья в Неаполе, которые всегда точно знают, кто приезжает, кто уезжает и когда. А до тех пор у нас достаточно времени, чтобы поразвлечься и отдохнуть.
За следующие два дня Брайони почти забыла о том, зачем они прилетели в Неаполь. Она обнаружила, что Джаггер бегло говорит по-итальянски. Впрочем, его манеру выражаться нашли бы предосудительной в великосветском обществе. Он наносил визиты, но всякий раз оставлял девушку в отеле. Однако, когда они сидели в каком-нибудь кафе, к нему часто подходили самые странные люди.
На третий день она обнаружила, что ему известен каждый уголок в порту — от торговых причалов до Порта дель Кармине. Она успела возненавидеть Неаполь: город был чересчур громким, пыльным и душным. Капри, наоборот, показался ей сущим раем.