Она сказала, что давным-давно, когда в деревне кто-то женился, на следующее утро им давали по миске горячего лукового супа, чтобы восполнить энергию. Не могу с точностью сказать, так ли он работает, но, когда я принесла Клодетт тарелку, чтобы она оценила мои старания, она объявила, что «он ничего», и это был последний раз, когда она пыталась учить меня.
Марк же с каждым днем чувствовал себя увереннее на кухне, он освоил приготовление тортов и разнообразной выпечки, рагу и жаркого. Его бабушка была в молодости кондитером и работала на богатую семью. Когда Марк был маленьким, она уже давно уволилась, но готовила такие торты, которые семья вспоминает до сих пор. Марк любил смотреть, как она пекла в своей маленькой кухоньке, и ему даже разрешалось облизывать ложку. То ли благодаря этим воспоминаниям, то ли благодаря природному упорству у него прекрасно стало получаться.
Мы договорились: в этом доме он шеф-повар, а я его неудачливый помощник.
И хотя я не очень люблю готовить, я очень люблю есть еду, и, конечно, Франция – идеальная страна для того, чтобы отведать кулинарные шедевры. Правда, они не всегда оказываются так уж идеальны.
Например, паштет из мяса ворон – это то, что я бы не хотела пробовать, как бы Жан-Клод ни заверял меня в том, что ест его постоянно. Также я не в восторге от улиток, хотя их я пробовала. Я люблю рисковать и пробовать новое, я почти всегда заказываю в меню то блюдо, о котором я не слышала, просто так. Это может закончиться как хорошо, так и плохо. Однажды на крытом рынке в Дижоне я отведала улиточный пирог.
Этот рынок – настоящий гастрономический рай. Его спроектировал выходец из Дижона, Густав Эйфель, известный своей Эйфелевой башней, и здание действительно очень красиво, а прилавки всегда ломятся от различных деликатесов. Фермеры, ремесленники и продавцы всегда гордятся своим товаром, и я была польщена каждый раз, когда мне предлагали что-то попробовать. Имбирное печенье в шоколаде (м-м-м…), местный сыр (боже, как вкусно!). Передо мной лежало бесконечное количество всевозможных лакомств, но самое главное, как мне сказали, ожидало меня в конце дегустации. Я услышала слово gâteau, и я знала, что это значит «пирог», но на тарелке, которую мне преподнесли, лежало нечто бесформенное и серое, похожее на слизь.
– С чем этот gâteau, вы сказали? – спросила я.
– Gâteau moelleux aux escargots de Bourgogn («Это мягкий улиточный пирог, местный деликатес»).
Ах, теперь понятно, почему с конца пирога свисало что-то скользкое, подумала я про себя без особого наслаждения. Но попробовать, конечно, стоило, так что я положила кусочек в рот и начала жевать, жевать, жевать. Есть такие блюда, вкус которых так и не удается понять до конца. Так вот, вкус улиточного пирога мне так и не удалось понять, впрочем, я не думаю, что когда-либо захочу предпринять еще одну попытку.
Многие люди думают, что французская кухня по определению не может быть плохой. Может. Я вам это гарантирую.
В один холодный зимний выходной наши друзья Карен и Джо ночевали у нас, и мы решили вместе где-нибудь пообедать. К тому моменту мы привыкли, что нужно заранее звонить в заведение и бронировать столик, так как в сельской местности рестораны закрываются в любое время без видимой на то причины. Иногда звонки не помогают. Однажды я решила сводить своего папу на празднование дня Д [30] в ресторан в Нормандии. Мы пошли в место по совету местной жительницы из булочной. Она была права – мы пришли на обед, сотрудники были очень дружелюбны, и еда была очень вкусной.
– Когда вы работаете? Вдруг мы захотим вернуться.
– Мы открыты каждый вечер… Ну, кроме вторника, среды и воскресенья.
– Хорошо, можно забронировать у вас столик на вечер четверга?
– Да.
Мы приехали в четверг. Ресторан не работал.
Так как обедать с Карен и Джо мы решили в последний момент, мы не успели забронировать столик. Мы их предупредили, что найти что-то здесь будет не очень просто. Мы подумали, что, если поедем в город, у нас будет больший выбор. Мы приехали в Берк-сюр-Мер, приятный морской курорт примерно в тридцати минутах езды от нашего дома. Этот городок известен своим целебным воздухом. Так как это была неделя между Рождеством и Новым годом, почти все заведения были закрыты. Только один небольшой ресторанчик работал. Вспоминая это сейчас, я понимаю, что он выглядел очень подозрительно и в любых других обстоятельствах мы бы и не заглянули внутрь. После этого раза мы еще бывали в Берк-сюр-Мер и нашли несколько великолепных кафе.
Перед нами стояло около десяти хлипких деревянных столов, которые не выглядели пригодными для приема пищи. Вдоль стены находилось несколько кранов с местным и бельгийским пивом, а на полках стояли бутылки с аперитивами. В помещении было темно и не было слышно ни единого звука. У меня возникло ощущение, что нам нужно немедленно развернуться и выйти оттуда. Карен же, напротив, была очарована «французскостью» этого места. Так как она родом из Хаммерсмита в Западном Лондоне, ей могло показаться это место интересным из-за старого деревянного пола, древней мебели и старика-бармена, который вышел к нам из кузни, скрипнув дверью.
– Бонжур, – крикнул он. – Садитесь, садитесь. Хотите аперитив?
Сказав это, он подошел к бару и привычным движением налил себе стакан абсента.
Мы зачарованно смотрели на него. У него был огромный нос. Он был красным и в веснушках, чем-то похожий на только ощипанную курицу, и был он таким большим, что, когда он подносил стакан ко рту, ему приходилось запрокидывать голову назад и отбрасывать челку, только потом выливать содержимое в рот.
– Я даже не знала, что здесь можно достать абсент, – прошептала Карен. – Я была уверена, что его запретили, потому что от него сходишь с ума.
Она была отчасти права. Он был запрещен много лет из-за случая в начале века, когда швейцарец, выпив абсента, убил свою жену и детей, а потом попытался совершить самоубийство. Справедливости ради, он пил его три дня без остановки. Разрешать заново во Франции его стали в 80-е, правда, он стал в два раза менее крепким, чтобы снизить риски.
Мы думали тоже попробовать абсент. Мне показалось, что небольшая доза сумасшествия нам бы не помешала, ведь тогда бы мы с легкостью съели все блюда в этом заведении, но все остальные решили, что на тот день нам было достаточно приключений, ведь мы уже успели побывать в центре деревенского скандала.
Утром в нашу дверь постучал Жан-Клод. Лицо его было красным, и он задыхался так, словно бежал вверх по холму. Этого было бы уже достаточно для местных сплетников, ведь он всегда перемещался только в своем фургоне, даже на короткие дистанции. Он не поздоровался и не поцеловал меня.
– Давайте быстрее, на аллее грабители, – прохрипел он и выбежал за ворота. – Быстрее, вы должны пойти за мной – ты и Марк.
Я не была уверена, что все верно расслышала, но он выглядел ошарашенным, так что мы вчетвером с нашими гостями натянули куртки и ботинки и вышли к chemin, небольшой аллее у дороги. На этой аллее находится всего несколько домов, и в двух домах хозяева жили только во время отпуска, так что большую часть года они стояли пустыми. Жан-Клод прыгал около дальнего дома и, когда увидел нас, сразу побежал навстречу.
– В доме кто-то, кого там быть не должно, – прошептал он загадочно. – Я позвонил мэру и жандармам, но нам нужно следить за домом.
Он приказал Марку и Джо стоять снаружи дома, а мне и Карен он сказал встать в конце аллеи, где она переходит в дорогу, на случай если они попытаются сбежать. Он сам встал на главную дорогу и ждал приезда жандармов, чтобы отвести их на место преступления.
Мы стояли там около десяти минут, обсуждая, что будем делать, если грабители будут сопротивляться. Мы особо не волновались – были уверены, что Марк и Джо справятся с любой ситуацией – оба занимались боксом и боевыми искусствами. Наконец мы услышали вой сирены, и, к нашему удивлению, к дому подъехали две машины, в которых было 9 полицейских и собака, все в полной готовности к захвату.
Выглядели они великолепно – в красивой форме и с пистолетами. Они прошли с осторожностью к пустому дому.
– Отойдите, – сказал главный. – Это может быть очень опасно.
После этого женщина-полицейский отвела нас дальше по аллее на дорогу, где Жан-Клод рассказывал о произошедшем.
– Я шел к своему сараю, который находится здесь, в chemin, когда увидел, что окно дома, в который никто не приезжал, разбито. Мне показалось это подозрительным. Я позвонил в полицию. Вот и все.
– Вы кого-нибудь видели, месье?
– Да.
– Кого?
– Я не знаю. Но их было двое. Двое мужчин.
Грабители, конечно, давно ушли, но полицейские решили осмотреть место преступления. Они проверили окна и поверхности на отпечатки пальцев, сделали фотографии места и осмотрели его на предмет улик перед уходом. К тому моменту уже вся деревня стояла у дома – люди услышали шум и решили проверить, что происходит.
Жан-Клод позвонил владельцам, которые приехали на следующей неделе, чтобы все проверить. Пропали две сковородки и обогреватель. Удивительно, но через пару лет злоумышленников поймали, когда они попытались украсть лестницу из сада в городе по соседству и их отпечатки совпали с найденными у нас в аллее.
Тем вечером в ресторане мы обсуждали, как это отличается от Великобритании, где, если вы доложите о преступлении, вам в лучшем случае продиктуют номер, на который звонить по поводу страховых выплат. Мы уже целую вечность ждали, когда же бармен, любитель абсента, принесет нам аперитивы, которые мы заказали: коктейль «Кир Рояль» для дам и пиво для мужчин. Он, пошатываясь, подошел к нашему столу, чтобы принять заказ, но быстро забыл про нас и начал пить абсент из высокого стакана, бессмысленно смотря в пустоту.
Мы рассматривали меню без особого энтузиазма. Свиные медальоны с местным пахучим сыром «Марой» (вкусным, но, честно говоря, на любителя). Я стараюсь не есть его, так как у Марка аллергия на сыры и он жаловался на его запах. Тартар, так обожаемый французами, но совершенно непонятный для иностранцев.