— Ключевое здесь «с твоим», — заметил я, снова поворачивая ее подбородок к себе.
Однако только наши губы встретились, как рядом опять раздался голос — ангельски мелодичный, но с нотками демонического коварства.
— Да-а-ана, это школа… Ты уверена, что оно тебе тут надо?
Марианка, подкравшаяся похвально незаметно, выразительно обвела нас небесно-голубыми глазами — особенно Дану, словно призывая ту вернуться в ряды динамщиц. Так, демон, скройся, пожалуйста, обратно в зале.
— А тебе не нужно следить за порядком? — поинтересовался я, закрывая свою милашку от этих чар.
— Еще четверть часа, — наша Венера с довольной улыбочкой взглянула на часы, — и за порядком следить уже не будет никто…
Явно радуясь грядущему хаосу, эта дьяволица понесла свою безупречную задницу обратно к залу. Но едва она скрылась за поворотом, как оттуда раздались голоса.
— Куда они делись? Видела? — спросили хором Алена и Даша.
— Под лестницей сосутся, — кисло отозвалась Влада, как оказалось, все еще шпионившая за углом.
И все это — под ангельский хохоток Марианки. После чего Дана схватила меня за руку и решительно потянула в обратную сторону — как можно дальше ото всех, кто мешал нам целоваться. Ну а я охотно пошел за ней, чувствуя, что мне нравится этот настрой — пусть спасает меня от вероломных подруг, а я уж щедро отблагодарю ее за спасение.
Обычно болтаться по левым коридорам и подниматься на верхние этажи во время праздников нельзя — и помощники Катерины внимательно следят за этим. Но сегодня все силы порядка сосредоточились исключительно на одном английском вирусе, так что без особых проблем мы поднялись по лестнице и нырнули в любимый кабинет английского, где и без того провели вместе немало часов.
— Здесь нам точно никто не помешает, — переступив порог, заявила моя недотрога.
— Чему именно? — с улыбкой уточнил я, прикрывая за нами дверь.
— Потанцевать, — качнув нарядной юбочкой, которая, кстати, была гораздо короче, чем школьная униформа, Дана развернулась ко мне. — Чему же еще? — и мило вредно прищурилась. — Или, по-твоему, тут можно заниматься чем-то еще?..
Вообще-то, можно — видела бы ты, чем я тут занимался сначала с Аленой на последней парте, а потом с Гелей на первой.
— Раз потанцевать, давай потанцуем, — я обнял мою милую вредину.
Тем более и музыка, доносившаяся из зала, разлетелась отголосками по стенам. Хотя, конечно, мы не танцевали, а продолжили то, что начали еще под лестницей, ровно с того же места, где нас прервали. Ее губы пылко прижались к моим, мои руки уже по-хозяйски стиснули ее попку, немного сминая ткань пышной, как колокольчик, юбки. Удобная, кстати, форма: чтобы под такую залезть, ее не надо ни задирать, ни снимать — места и так достаточно. Задумавшись о моде, я даже не сразу сообразил, что теплая ладошка, гладившая мне шею, уехала гораздо ниже — и осторожно, робко, поначалу едва касаясь, легла мне на зад, словно желая проверить, что же мои вероломные подруги весь вечер хотят у нее отобрать. Я потискал ее попку еще вольготнее, как бы намекая, что и моя милашка в своих экспериментах может не сдерживаться — и она не стала, озорно пожамкав меня в ответ.
Однако, дав свободу своим рукам, ослабила контроль и над моими. Пока одна моя пятерня все так же наглаживала ее милую пятую точку, другая — совершила атакующий маневр и высадилась на спрятанный под блузкой упругий холмик.
— Рома… — тут же пробормотала его владелица.
Но я, конечно же, не услышал и с удовольствием продолжил изучение этой волнующей местности, мягко, аккуратно, нежно скользя пальцами по ткани, неспешно исследуя каждый изгиб.
— Рома… — пробормотали вновь, но не попросили меня остановиться.
Казалось, и нет ничего, что могло бы меня остановить — и я целый вечер могу вот так стоять и просто гладить…
— Дети, — скрипнула дверь, — ну не в моем же кабинете!
Да блин.
Сурово глядя на нас, порог переступила Геля, косплея такое праведное возмущение, что Дана мигом порозовела и сбросила мою исследовательскую клешню. О да, Ангелина Алексеевна, в вашем кабинете можно только вам.
Под этим грозным учительским взором мы смиренно направились к двери. Но стоило мне поравняться с моралисткой номер один, как по заду вдруг прилетел смачный шлепок. Я обернулся.
— Да, Рома, — Геля как ни в чем не бывало поправила очки на носу, — забыла сказать, у тебя за последнюю контрольную снова тройка.
— Да? — изумился я. — И что, много у меня там ошибок?
— Да полно, — серьезнейшим тоном отозвалась она. — Вспотеешь, пока все исправишь.
Ну что ж, придется снова заслужить пятерку. Вот так в своем твердом взрослом решении соблюдать дистанцию Геля продержалась меньше дня.
— Как у тебя может быть тройка? — удивилась Дана, когда мы вышли в коридор. — У тебя, по-английскому!
— Что поделать, — сказал я, обнимая ее, — голову от тебя теряю.
И, кстати, это правда.
— Судя по движению твоих рук, где-то в районе моей груди, — с иронией прокомментировала она.
Вредная. Но милая.
Хлоп! Хлоп! ХЛОП!.. В зал мы вернулись за пару минут до назначенного конца света — под смачные, похожие на выстрелы хлопки. Народ, не выдержавший напряжения, перелопал все шарики, словно проверяя, а не выпадет ли из них чего. Но внутри было пусто — этот массовик-затейник не настолько предсказуем, да и зачем ему повторяться?
Музыка играла, но уже больше никто не танцевал. Казалось, все вокруг стояли как в ступоре, нервно смотрели на часы на своих руках и в своих смартфонах и ждали, когда же наступит это чертово «19:00». Вот оно, время настоящего апокалипсиса, а не то, что майя предсказывали в каких-то календарях.
Наконец минуты неумолимо сменились — и… ничего не произошло. С потолка не льется ни воды, ни свиной крови, за окном не взрываются фейерверки и не падают метеориты, и нигде ничего не горит — даже дымом не тянет. Все тихо — подозрительно тихо, только музыка играет в огромном зале среди замерших молчащих людей.
— Ну вроде обошлось… — выдохнула неподалеку Инна.
Однако после таких фраз обычно и происходит какая-то херня.
Экран проектора над сценой, который весь вечер транслировал сердечки и цветочки, вдруг ярко вспыхнул — и там появилась знакомая наглая рожа. Ну е-мое. Девчонки сегодня каждый угол обшарили, однако эта английская эбола нашла-таки способ проникнуть в нашу школу. Пока одни принимали меры против вируса, кто-то другой его впустил. И я сейчас совершенно отчетливо видел кто.
— Катерина, — громко объявил вышедший на сцену Принц с огромным букетом белых роз, — нам надо поговорить!
Молодец, чувак, правильный момент выбрал, лучше некуда. И главное, букет белых роз — что само по себе уже тянуло на бунт.
— Какого хрена? — выругалась неподалеку капитанша. — Он же говорил, что выведет открытку!
Но вместо обещанной открытки от Принца — ни фига себе подстава — на экране ухмылялся Мишель, причем еще и в прямой трансляции.
— Привет, народ! — помахал он и поправил спадающую с пустой башки бумажную корону.
Хотя народ уже и так офигевши смотрел на своего токсика, абьюзера и женоненавистника — словом, кумира.
— Катерина, — пытаясь вернуть внимание на себя, повторил Принц, — нам надо поговорить!
— Да, Катерина, — кивнула огромная морда над ним, — надо поговорить.
Что иронично, сейчас он смотрелся как такой большой брат над мелким, умудрившись ощутимо нивелировать габариты Принца. А вообще, неожиданное сотрудничество — судя по взгляду заразы, даже для нее. Ее брови удивленно взлетели, но всего лишь на миг — а потом на лицо вернулась невозмутимая нечитаемость.
— В общем, Катерина, мы поняли, — продолжил с экрана ее дорогой сосед, — что это не легкое решение и не легкий выбор. Раз ты до сих пор не можешь определиться. Поэтому мы решили облегчить тебе этот выбор. Ну, передаю слово тому, кто ближе… — и с довольной лыбой показал глазами вниз.
— Катерина, — подхватил нынче маленький Принц, явно решивший, что она любит такие большие жесты, — нам надо поговорить, чтобы он слышал. Чтобы все слышали!.. — и нервно перекинул букет из одной оглобли в другую. — Не уезжай, Катерина! Мы готовы на все, чтобы ты осталась в Карпове!
— За себя говори! — кто-то крикнул голосом Валентины.
Однако остальные тут же зашикали на нее, предвидя, что сейчас и без нее тут будет шоу.
— Я готов на все! — торжественно сообщил Принц, а затем сошел со сцены и протянул Катерине букет.
Она не приняла, лишь поджала губы. Но он явно решил позориться до конца, всучил цветы Руслане, а сам под нарастающее офигевание зала грузно опустился перед заразой на колено.
— Просто дай мне еще один шанс, — добавил этот герой и вытащил из кармана изящную бархатную коробочку.
По воздуху мигом полетели изумленные ахи и охи.
— Он что, предложение делает? — прошептала рядом Дана.
Честно, я не знал, на что он рассчитывал — с учетом того, что получил отставку уже больше года назад, с учетом того, куда отправился его букет сейчас. Надеялся, что зараза вдруг растрогается, кинется ему на шею и даст еще один шанс? Или, наоборот, хотел услышать твердое окончательное «нет», чтобы его неупокоенная душа наконец упокоилась? В любом случае мозг был не самым большим его органом.
— Думаю, такой момент надо запечатлеть, — подсказал с экрана Мишель.
Сработало практически как приказ, как бы говоря, что даже бумажная корона действует. Народ мгновенно повытаскивал смартфоны и врубил запись, переводя камеры между участниками этого странно комичного треугольника — могу только представить, какие выйдут тиктоки. Как в замедленной съемке, Катерина прошлась царственным взором по сторонам, а потом подняла глаза на экран. Клянусь, в них сверкали молнии — сверкали так, что доставали через экран, аж картонная корона съехала набок, после чего наглая морда ее поправила. А он не боится, что она скажет «да» просто из чувства противоречия? Хотя, конечно, Катерина не настолько импульсивна.