папа, не помогло.
— Дорогой! — следом послышался голос его супруги из кухни. — Если это Рома, впускай его в дом, не держи на пороге! Не порть дочери день рождения!
А затем раздался громкий собачий лай, словно говоря «впусти уже Рому!» И Пират радостно кинулся ко мне.
Папаша Даны бросил мрачный взгляд в сторону кухни, в глубины дома, с досадой отпихнул рванувшего ко мне пса, а потом нехотя распахнул дверь.
— Проходи! — прогнулся этот неуступчивый папаша перед большинством и, смиряясь с неизбежным, впустил меня в дом.
В последнее время наши отношения заметно эволюционировали — как ни странно, за это спасибо надо сказать моему отцу. Словно решив вслед за сыном и старинной любовью подлатать этим летом все свои потрепанные временем связи, батя добрался и до старого друга, превратив его в нового собутыльника, чьи акты дружбы переходили в акты бурных возлияний. Так что летом по утрам я нередко находил два пьяных тела в своей гостиной. В первый раз обнаружив это, я даже подумал, что они друг друга поубивали, пока не унюхал жесткий перегар. В общем, они бухнули и помирились. Контакт оказался даже полезным, доделав крышу на нашу новую беседку. Я даже подумал, а не для того ли батя с ним помирился, чтобы наконец поставить эту крышу?
В любом случае вслед за крышей беседки мой отец сделал самое полезное дело за все лето: умудрился вправить крышу и старому другу — убедив того не мешать моим отношениям с его дочерью.
— Да как не мешать-то! — бурчал тот, отмечая завершение стройки. — Сын у тебя просто отвратительно воспитан!
— Так сам и довоспитывай! — любезно предложил мой отче, распечатывая новую бутылку.
— Уж довоспитываю, не сомневайся!..
На том и порешили. С тех пор я как бы на испытательном сроке. Из плюсов — теперь я официально могу заходить в дом моей девушки через дверь.
— Рома! — именинница, наряженная и накрашенная к приходу дорогого гостя, сбежала по лестнице и кинулась в мои распахнувшиеся объятия.
Я ее закружил и поцеловал. Отчего ее папаша чуть не словил инфаркт прямо на месте.
— Дана! — крякнул он.
— Дорогой! — следом рыкнула из кухни его жена. — Заняться нечем? Иди мне помоги!
Грозный мопс засопел и попятился в сторону кухни.
— А у меня для тебя подарок, — сообщил я моей милашке, протягивая цветы и яркий пакет. — С днем рождения!
Она с восторгом развернула блестящую упаковку, с еще большим восторгом натянула мой подарок — беспроводные розовые наушники с милыми кошачьими ушками, — посмотрела на себя в зеркало и опять оказалась в моих объятия.
— Дана! — снова крякнул ее папаша, некстати выглянувший из кухни.
— Дорогой!.. — его за шкирку втащили обратно.
Он смотрел на меня долгим грозным взглядом. Я отвечал ему таким же. Так мы и сверлили друг друга глазами, сидя по разные стороны стола.
— Ром, — проворковала рядом Дана, — давай я тебе еще мяска положу!
— Дана! — проворчал ее папаша напротив. — Сам себе положит! Не маленький!
— Дорогой! — буркнула его жена, собиравшаяся положить ему картофельного пюре, но вместо этого лишь толкнувшая к нему чашку.
Крякнув, он неуклюже полез ложкой к мятой картошке.
В принципе, я понимал, чего этот папаша так нервничал и так не хотел, чтобы у дочери появлялся парень. Раньше он тут был единственным и незаменимым самцом, вокруг которого автоматически вращались жена и дочь: «дорогой, добавку будешь?», «пап, чайку налить?» Он был как охреневший австралийский эндемик, привыкший к своему маленькому мирку и абсолютно не готовый к появлению конкурента, поэтому так отчаянно и шипел на меня. Вот только шипением естественный отбор не остановить — эволюция сама подскажет, какой самец заслуживает большего.
— Ром, не обращай внимания, — повернулась ко мне его супруга, пытаясь сгладить неловкий момент. — Может, тебе сока еще налить?
А следом под возмущенным взглядом теряющего позиции хозяина его жена налила мне сока, а дочь заботливо положила мяса на тарелку.
— Как же я рада, что ты здесь, — прошептала Дана и нежно чмокнула меня в губы.
Закономерно с другой стороны стола тут же раздалось кряхтение.
— Ну не здесь же… — пробулькал ее папаша над картофельным пюре.
— Дорогой! — мигом шикнула на него жена.
Вообще, с его стороны было большой ошибкой пускать меня в дом. На контрасте со мной его милые добрые домочадки лучше понимали цену того, с кем живут.
— Знаешь, — улыбнулся я моей милашке, — а у меня для тебе есть еще один подарок.
— Какой? — улыбнулась она в ответ.
— Он тут, — загадочно повертел я смартфоном, — но я бы хотел показать его тебе наедине…
— Наедине! — сразу же влезли с другой стороны стола. — Тут показывай! Чтоб все видели!
— Но это личное, — заметил я.
— Неприличное! — шутканул этот доморощенный стендапер. — Или это личное у тебя в штанах?
— Пап!..
— Дорогой!..
— А чего такого? — стушевался он под возмущенными взглядами своих домачодок.
Даже Пират заскулил, спрятав морду под лапами — вот это я понимаю, испанский стыд.
— Его отец, между прочим, сказал мне за ним приглядывать… — начал оправдываться этот горе-папаша, а после, осмелев, дерзко зыркнул на меня: — Или стыдно всем показать?
— Да нет, не стыдно, — пожал я плечами.
— Ну так показывай!
Уверен, мужик? Ты такого контраста можешь и не пережить.
— Не лезь не в свое дело, — прошипела ему супруга сквозь стиснутые зубы, — хватит нас позорить!
— Я лучше знаю, — таким же шепотом отмахнулся этот отец года.
— Ром, — тихо сказала мне Дана, пока я связывал свой смартфон с их теликом, — это вовсе не обязательно, если не хочешь…
— Я совсем не против, — чмокнул я ее в румяную щечку.
В конце концов, твой папаша сам напросился.
— Показывай уже, чем там мою дочь пичкаешь…
О том и речь. Все настроив, я нажал на плей — и на большом экране появилось выведенное мною видео.
— Лето, день восемнадцатый, — сообщил я из телика. — Ты должна уже приземлиться на Мальте, а я уже…
— Это что? — с любопытством спросила рядом Дана, ловя каждое мое слово с экрана.
— Да так, — отозвался я, — просто думал о тебе и писал тебе сообщения…
— Лето, день двадцать пятый, — продолжил я в телике, уже без майки и на фоне пляжа. — У нас тут жара, под тридцать градусов. А на Мальте по прогнозу дожди. Что, правда дожди? Хотел бы я на это посмотреть, а у нас вот так, смотри… — и обвел камерой пляж, ловя в объектив и море, и солнце, и песок, и чаек, словно хотел тогда передать ей весь Карпов.
Дана, затаив дыхание, смотрела смонтированный мною ролик. Ее Пират тоже подошел, ткнулся любимой хозяйке в ноги и тоже уставился на видео, как будто что-то понимал. А на экране тем временем сменялись картинки — где-то светило солнце, где-то шумели волны, где-то бил дождь в окно. Я был то в доме, то на пляже, то гулял по паркам или переулкам, записывая маленькие фрагменты каждого дня, которым хотел с ней поделиться.
— День сорок второй. А теперь и у нас дождь. А у тебя по прогнозам солнце. Забавно, правда? Вроде видим одно и то же, а каждый по-разному… Ты там, а я тут…
Все это выглядело как сводка погоды. Но, честно, я не про погоду хотел ей сказать.
— Смотри, какие у нас в Карпове большие звезды! А у тебя там какие звезды? Наверняка не такие большие… Поэтому лови наши. Надеюсь, ты по ним скучаешь…
Следом камера выцепила ночное карповское небо и огромные сияющие звезд. Все-таки спасибо ее папаше — на большом экране это смотрелось гораздо эффектнее. Казалось, в эти секунды у Даны, которая не сводила с экрана взгляда, звезды светились в глазах.
Хотя за отдельные ролики мне даже сейчас было стыдно.
— День лета шестьдесят третий, и я наконец-то скажу тебе, что хотел… Да, Полин? — отвлекся я на загремевшую чем-то за кадром Полину. — Да посмотри в шкафу, я занят!
— Чем ты там занят? — буркнула она.
— Блин, похоже, не в этот день, — закончил я и отключился.
Каждая попытка сказать нечто важное казалась какой-то неуклюжей, так что я откладывал ее на следующий день.
— День семьдесят пятый. Ну вот, я в Испании, она даже ближе к Мальте, чем Карпов. Однако все равно далеко… Зато у меня теперь тоже много английского… Ноу-ноу, ай эм спикинг! — отмахнулся я от подошедшего ко мне официанта, но ракурс уже перекрыл огромный коктейльный бокал. — Да блин, опять ничего не вышло…
В общем, я откладывал и откладывал, и самого главного так и не сказал. Однако сейчас, когда я смонтировал все видео, оно и так читалось.
— Ну вот, лето почти закончилось… — начался финальный ролик.
Этот день я отлично помнил. Погода, когда я писал, была отвратная. Море штормило, дул сильный ветер, который мне приходилось перекрикивать — и тогда я понял, что то, что хотел сделать, этим летом уже не сделаю.
— Я все еще в Испании, а ты все еще на Мальте… Смотри, какая погода! Жуть, правда? Не такое лето я хотел тебе показать, а оно почти закончилось… А у тебя вроде все нормально, и по прогнозам солнце…
Резкий порыв сорвал с ближайшего шезлонга забытое полотенце и кинул в меня, делая и так плохой ролик еще хуже. Я уже даже не сомневался, что ей это не отправлю, но все еще продолжал говорить.
— И знаешь что? Мне реально жалко, что все это лето ты не видела того, что видел я, что мы не могли посмотреть это одними глазами одновременно, и что без тебя это лето… что с тобой это лето было бы намного лучше, чем было без тебя… Но, блин, я же не могу тебе это отправить! Не хочу тебе испортить настроение… Хотя у меня самого особого настроения и нет… В общем, опять получилась какая-то фигня…
На этом картинка замерла, и мои летние хроники закончились. Дана, смотревшая весь ролик как завороженная, повернула голову ко мне.
— И ты все лето мне это писал?
— Ну да, — кивнул я, — то там, то тут. Помаленьку.
— А почему ни одно не послал?
— Да мне все как-то казались глупыми…
Не такими, конечно, глупыми, как триста «я помню» в воздушных шариках, но тоже глупыми.