— Ромк, отдай! — пропыхтела моя визави. — А то никаких тебе с утра оладушков!
— Ой, Полин, не надо. Тебе самой нравится готовить мне с утра оладушки!
— Значит, вот ты как… А ну отдал мои фотки! — осерчала красотка в первую очередь от того, что ее аргументы кончились раньше моих.
И резво подскочила ко мне, пытаясь вырвать этот веер из пошлых картинок. Однако я еще быстрее успел отпрыгнуть за кровать и теперь, как приманкой, помахивал снимками с другой стороны.
— Отдам, — охотно согласился я. — За поцелуй.
— Ты еще торговаться будешь? — аж поперхнулась она. — Живо отдал!
— Один поцелуй, — веер приветливо ей помахал, — и получишь свои фотки обратно…
Красотка постарше с шумом выдохнула и боевито уставилась на меня — примерно так же смотрит на корриде бык на тореадора, когда тот машет красной тряпкой.
— Да ты, смотрю, совсем охренел! — начала она бить копытом. — Быстро давай сюда! — и шустро бросилась на меня.
Но, перебежав прямо по кровати, я опять оказался на другой стороне поля и опять помахал ей оттуда.
— Ромк, не отдашь по-хорошему, — возбужденно засопела моя хаус-леди, — поймаю и всю задницу отобью! Лежать не сможешь и трахаться больше не сможешь! — перешла к силовым угрозам эта домашняя диктаторша.
Ну вот, а начинала с оладушек…
— А ты попробуй! — подначил я.
Рыкнув, она боевито рванула в мою сторону, пытаясь меня поймать и выдрать фотки — или дать мне по заднице. Не знаю, что в этот момент ее больше интересовало.
Однако аэродинамика и управляемость Полины, заправленной парой рюмашек, оставляли желать лучшего, и пока она, потряхивая тяжелыми сиськами, с трудом вписывалась в повороты, огибая мою кровать, я снова бодро проскакал по ней и оказался вне зоны досягаемости.
— Вот ты какой… — запыхавшаяся красотка, сверкая глазами, хищно смотрела на меня, как зверь перед новым прыжком.
— Хочешь покажу, — размахивал я фотками, как куском мяса, — какая тут моя любимая?
— Аа-р-р!..
Натурально прорычав, моя управляющая рванула в мою сторону, но я вновь оказался быстрее, унося свою задницу от нее. В такие догоняшки мы могли играть очень долго.
— Ничего-ничего! — решительно сопел этот Том в нашей вольной экранизации «Тома и Джерри», опять кидаясь за мной. — Все равно я тебя поймаю!..
Я же, как ловкий мышонок, раз за разом уходил от нее.
— Не хочешь поцелуй, — выдохнул я, в очередной раз перескакивая через кровать, — просто скажи, что ты хотела сделать с моим членом. Ну, когда мы в последний раз говорили по-взрослому, и я отдам сразу всю пачку…
Крякнув, как рестлер перед финальным броском, моя управляющая подскочила повыше и, видимо, решив, что по-другому прижать меня не получится, всеми своими роскошными формами полетела на меня. Время, казалось, замерло — пока ее огромные сиськи, тяжелые, налитые, словно в невесомости покачивались в воздухе, несясь прямо на меня. Это смотрелось настолько завораживающе, что я даже не стал отскакивать, позволяя им поймать меня и придавить всей своей тяжестью к кровати.
— Ох! — скрипнула та под весом двух рухнувших на нее тел.
— Ух! — довольно ухнула Полина, шлепнувшись на меня сверху.
И, зафиксировав пленника сиськами, боевито потянулась к моей руке, которая все еще крепко сжимала фотки.
— Поцелуй или правда! — торговался я до последнего, отводя руку от нее как можно дальше.
— Ничего… ты… не получишь… — пыхтела красотка, пытаясь выхватить снимки и потираясь о меня все жарче.
Казалось, еще немного — и между нашими телами пойдет огонь. Ее бедра терлись о меня, ее животик терся о меня, ее грудь вовсю елозила по мне, а горячее дыхание опаляло мое лицо. Не выдержав такого напряжения, моя хаус-леди резко дернулась и таки выбила снимки из моей хватки. Вот только — я же говорю, у нее плохо с аэродинамикой — вместо того чтобы перекочевать в ее руку, они разлетелись, как осенние листья, по всей моей постели. Теперь голая Полина была повсюду: сверху, снизу, слева, справа — а прямо перед глазами так и вообще ее огромные обнаженные сиськи, на которые две ее подружки выдавливали белок из чьего-то агрегата…
— Ты куда смотришь? — возмутился одетый оригинал, который лежал сейчас на мне. — А ну сюда смотри! — и, схватив меня за подбородок, бойко повернула мою голову к себе.
Мои глаза мигом уперлись в ее глаза, блестящие, сверкающие, уже затянутые знакомой томной поволокой. В роскошной женской груди, которая сейчас тяжело вздымалась на мне, будто не хватало воздуха. А дыхание красотки было так близко, что мешало дышать и мне. В условиях такой асфиксии надо было что-то срочно делать — и раз уж Полина получила свои фотки, то и я вполне мог получить свою цену. С этими мыслями я и поймал ее губы — и они не стали возражать.
— Отвратительно… испортился… — лишь еле слышно нашептывали они между поцелуями. — Я должна… за тобой… присматривать…
Но я лишь сильнее возбуждался от этих горячих приговорок. Мой язык еще глубже забирался в ее рот, еще теснее сплетаясь с ее языком, превращая слова в стоны и вздохи. Однако и тут она умудрялась время от времени освобождаться и продолжать шептать:
— Гормоны твои бешеные… Знала же, что все так закончится…
Видать, надоело каждый сосыч со мной списывать на алкоголь, так что теперь без всякого стеснения списывала на мою молодость, гормоны и, разумеется, свои обалденные формы, от которых я, разумеется, без ума.
— Фотки еще эти… — снова сплетался и расплетался со мной ее болтливый язычок. — Знала же, что перевозбудишься… что не выдержишь… что не нужно к тебе идти…
А сама при этом еще жарче наваливалась на меня, еще горячее о меня терлась, еще охотнее позволяла ловить губы, которым нравилось говорить одно, пока ее тело делало другое.
— Пользуешься тем, что я не могу быть с тобой сильно жесткой… Как не стыдно…
От этого томного шепота мой стояк достиг уже такой твердости, что мог пробивать стены. Правда, рядом сейчас была не стене, а мягкая теплая податливая красотка в такой кондиции, когда трусики слетают сами собой — соскальзывают по мокрой киске, куда мне уже не терпелось вонзиться. Запустив руки под ее подол и не встретив сопротивления, я уже беспрепятственно ласкал навалившуюся на меня сочную попу, которая вот-вот найдет свои приключения. Клянусь, это могло закончиться чем угодно, во всяком случае я уверенно вел ее куда надо, да и она сама тащила меня в этом направлении не менее охотно…
Однако в самый пикантный момент, когда я уже потянул эти насквозь промокшие трусики вниз, скрипнула дверь.
— Ром, я тут подумала… — начала Марианка и замерла на пороге, уставившись на нас.
Немая сцена в моей комнате вышла воистину театральной — конечно, не трагедия Шекспира, а скорее комедия — этакий «сон в комендантский час» или «укрощение строптивой опекунши».
— А, мы… это… — вытащив свой язык из моего рта, зачастила Полина. — Это… это не то, что ты подумала!
— Ну конечно, — покладисто кивнула наша Венера, — это совсем не то, что я подумала. Просто так выглядит твой комендантский час, да, Полин? Или так ты решила не пускать меня в эту комнату?
Я прям чувствовал, что от такого количества риторических вопросов мозги моей хаус-леди вот-вот задымятся.
— Ладно, не буду мешать, — с ангельским личиком подытожила Марианка. — Часа тут явно не хватит, — и, прикрыв дверь, как ни в чем не бывало ушла.
Однако изменения в настрое Полины уже были не обратимы.
— Все, Ромка, доигрался! — возмущенно пробухтела она, скидывая мои руки, вскакивая с кровати и быстро оправляя смятый мной подол. — Вот как знала, что сюда заходить нельзя!.. Она же все не так поймет!..
И правда, опекунша вместе с опекаемым лежат, сосутся на постели, его рука под ее подолом, мнет ее задницу, она вовсю трется о его стояк — в окружении кучи голых фоток ее порочного студенчества — да как это вообще можно понять не так?
Бухтя что-то про вред вечернего выпивания, мои необузданные гормоны и что, определенно, не стоило ей сюда заходить, одна явно недотраханная красотка шустро метнулась к двери.
— Полин, а фотки? — напомнил я то, за чем она сюда вообще заходила.
— Потом! — отмахнулась она, видимо, оставив себе еще один повод вернуться в мою комнату, куда ей не надо заходить. — Сейчас важнее ей все это объяснить!
Чувствуя, что просто не усну, если не услышу, как Полина будет объяснять это Марианке, я поднялся с кровати и отправился за сбежавшими девушками. Благо, искать их долго не пришлось.
— Марианка… ты это… — как провинившаяся школьница, наша суровая опекунша сейчас стояла посреди гостиной перед одной из своих подопечных. — Ты просто… это… Реально все не так поняла… У нас там просто… это… — и краснела, как девочка, пытаясь подобрать слова. — Ну, это…
Полин, да это и с нормальными-то мозгами капец как не просто — так что не суди себя строго. Видимо, подумав о том же, Марианка заботливо положила руку ей на плечо.
— Да все нормально, Полин, — заверила голубоглазая красотка. — Я все понимаю, тебе тоже нужно иногда отдыхать…
— Да это не то… — распыхтелась моя управляющая, краснея еще больше. — Это вот реально не то, что ты подумала! Там просто… В общем, не то, что ты видела!
— А я что-то видела? — голубые глаза пытливо прищурились.
— Не видела? — растерялась наша тиранша.
— Не видела? — переспросила наша Венера, окончательно ломая ей мозг.
— Ааа!.. — выдохнула Полина, явно не желая играть в эти игры. — Я просто буду тебе благодарна, если ты не будешь говорить о том, что если вдруг что-то видела, кому-то… В общем, никому не говори, потому что ничего и не было! Это просто все случайно вышло!.. И девушке его, главное, не говори! Ладно?..
— Конечно, Полин, — обнадежила ее Марианка, — я никому ничего не скажу и вообще забуду про то, что видела… — и, когда Полина окончательно расслабилась, лукаво добавила: — Но есть одно условие…
Надо было видеть взгляд красотки постарше. А ты что, Полин, думала, что с демоном можно договориться за просто так?