— Как и полагается звезде! — выдала наша звезда, забираясь внутрь.
— Ну наконец-то! — брякнула одна меркантильная булочка. — Уровень, достойный меня! — и плюхнула свои булочки на мягкое сиденье.
— Прикольно, — оценила Алена, потянувшись за бокалом шампанского.
И только Дана, казалось, радовалась не лимузину, а тому, что едет со мной. Потому что ее обнаглевший папаша решил запустить свои лапы и в этот праздник. Портить все он начал уже с того момента, как я приехал за ней с букетом и лимузином.
— А может, лучше я тебя отвезу? — просипел этот мопс, у которого теперь не было ни машины, ни прав, ни здоровой ноги, чтобы жать на педаль, въезжая в чей-то бассейн. — Такси-комфорт закажу… — добавил он, завистливо поглядывая через окно на заказанный мной лимузин.
— Пап, я поеду с Ромой, — твердо сказала моя няшка. — Мы же с тобой договаривались!
— Но у меня нога болит, — привел он свой коронный аргумент, которым мучил ее всю весну. — Как я сам доеду?
— Мама поедет с тобой, — едва сдержав вздох, напомнила Дана. — А я поеду с Ромой!
Ее папаша обиженно засопел, однако она не передумала.
— А может, если у вас так нога болит, — тактично вмешался я, — вообще не стоит идти на праздник?
И пытаться его испортить…
— Еще чего! Я не пропущу выпускной дочери! — мопс с вызовом выпучился на меня.
«Я все испорчу, что только смогу!» — пообещали мне его глаза.
«Ну попробуй!» — пригрозили ему мои глаза.
Мы прям как два героя комиксов схлестнулись взглядами в битве за милашку, на которую каждый считал, что у него больше прав. Первый раунд этой битвы остался за мной — и теперь она обнималась со мной на мягком диванчике лимузина.
— Куда вы после выпускного? — потягивая игристое, поинтересовалась Алена. — К Роме поедете? — и многозначительно нам подмигнула.
— Хотелось бы, — вздохнула моя девушка, — но папа будет на празднике, вряд ли он меня отпустит…
— А я не позволяю своему отцу меня контролировать! — с гордостью выдала Даша, делая селфи за селфи в лимузине, пока время аренды не истекло.
— А ты сбеги, а я прикрою! — с энтузиазмом предложила Влада, как и полагается хорошей подруге. — А если не получится, то, так и быть, поеду к Роме вместо тебя…
— Утешила, называется! — фыркнула Дана. — Тебе бы моего папу, я бы посмотрела, как ты от него сбежала б…
— Не переживай, — подбодрил я мою милашку, протягивая ей бокал шампанского, — будем праздновать сколько получится, а потом я сам обо всем с ним договорюсь…
Она в ответ лишь вздохнула, явно сомневаясь, что с ее упертым папашей можно хоть как-то договориться.
— Ладно, — миролюбиво заключила Алена, — забудем о твоем отце… Лучше расскажи мне о вашем тройничке с Марианкой. В подробностях… — и поиграла бровками.
— Блин, — хмыкнула моя няшка, отпивая из бокала, — ты невыносима…
Однако даже при всем желании забыть о ее папаше нам не удалось. Стоило выгрузиться из лимузина, всей компанией пройти в актовый зал Восточной Старшей, где проводился праздник, и пропустить пару бокальчиков пунша, как он появился на пороге — приковылял в буквальном смысле — с тросточкой, поддерживающей его с одной стороны, и супругой, поддерживающей с другой. Убедившись, что дочь его заметила, этот болезный поманил ее пальцем и показательно тяжело похромал к столу для родителей.
— Ром, я ненадолго, — обреченно выдала моя милаха и поспешила к предку, который прям вынуждал ее беспокоиться о себе.
Само собой, вакантное место рядом со мной долго не пустовало. Едва моя девушка отошла, как ко мне сразу же подлетела ее подруга.
— Я тут что подумала, — без прелюдий выпалила Влада, закрывая мне обзор на Дану, говорящую с отцом, — раз уж я теперь так популярна, переведешь мои песни на английский?..
Этой весной наша звездочка заняла второе место на конкурсе карповских дарований — с тех пор и без того высоко задранный нос улетел совсем до небес.
— Теперь я общепризнанная звезда! — говорила мне колючка после. — Так что теперь не я к тебе, а ты ко мне будешь записываться! Захочешь меня, звони моему менеджеру и вписывай себя в мой плотный график!
Правда, менеджером у себя она была пока что сама. Как и промоутером, продюсером, композитором и даже гримером… А вот ее музой вообще-то являлся я, о чем она периодически забывала и начинала наглеть.
— Впишись в мой плотный график, — сказал я, возвращая эту звезду с небес на землю, — тогда и поговорим, чего тебе там надо…
— Пф! Не стоило и спрашивать! — губки рядом надулись. — А вот Дана, в отличие от тебя, согласилась!
— А меня тогда зачем просишь?
— А я думала сравнить два ваших перевода и выбрать лучший…
Да уж, некоторых моих подруг еще воспитывать и воспитывать.
— Что, пристаешь к моему парню? — прищурилась моя вернувшаяся няшка.
— Да нужен он мне! — отмахнулась колючка, еще мгновение назад цеплявшаяся за меня, как репейник. — Все равно для меня ничего не хочет делать… Ты сделаешь! — заявила она подруге и, пока та не успела возмутиться, сбежала в толпу.
Эх, Дана, да что ж тебе так легко все садятся на шею?
— И чего он хотел? — спросил я, поглядывая на ее папашу, который с самодовольством поглядывал на меня.
— Просил меня себя не напрягать…
Ни фига у него запросы! А ничего, что это он тут всех напрягает?
— У папы до сих пор сильно болит нога, — вздохнула моя добрая милашка, чей вечер из веселой молодежки с пьянкой и сексом на выпускной как-то сильно шустро превращался в социальную драму с отцом-паралитиком.
Вот только пока обеспокоенная дочь смотрела на его ногу, я смотрел гораздо выше — и по его довольной харе видел, что он больше симулирует, чем реально страдает. Решив хоть немножко подпортить ему настроение, я подхватил Дану и под заигравший медлячок потянул ее в центр зала.
— А может, и правда, — прижимая мою прелесть к себе и крутя ее под плавный нежный медлячок, прошептал я ей на ушко, — немножко здесь побудем, повеселимся со всеми, отвлечем его, а потом вдвоем сбежим?..
Если у него и правда такая больная нога, то он нас не догонит.
— И уж поверь, — моя рука мягко переместилась с ее талии ей на попку, — мы найдем, чем заняться…
В этот момент я, казалось, слышал, как где-то по полу досадливо треснула одна трость.
— Даже не сомневаюсь, — проворковала моя милашка, еще крепче обвивая мою шею руками. — Но сбегать я не хочу… Хочу, чтобы все честно, по-нормальному… Чтобы он не искал меня, не нервничал. Он и так из-за меня много этой весной переживал…
Ах ты ж моя добрая наивная няшка! Я покосился на ее папашу, который косился на танцующих нас и с кривой рожей принимал заботливо поднесенный супругой бокал бухлишка. Что-то не похоже, что он сильно нервничает — больше похоже, что он сильно охренел, очередные доказательства чего мы вскоре и получили.
— Нет! Ни за что! — безапелляционно бухтел он на все попытки дочери по-честному у него отпроситься. — У меня и так все болит! А если тебя не будет ночью дома, я вообще глаз не сомкну!..
— Ну, пап… — расстроилась Дана. — Ну ты же знаешь, где я буду. Чего волноваться?
На это он лишь болезненно поморщился и схватился за колено, всем видом показывая, как каждое ее слово причиняет ему боль. Или боль ему причиняла сама мысль, что эту ночь она хочет провести у меня? Следовало разобраться.
— Может, отойдем? — предложил я ему.
— Это тебе легко отойти, — выдал он крайне борзо, мигом забыв про нестерпимую боль в своей конечности, — а мне вот тяжело. Здесь говори!
Я кивнул расстроенной Дане — мол, иди к девочкам, мы сейчас поговорим с твоим папой — по-мужски.
— Сегодня выпускной, — начал я, как только мы остались без свидетелей.
— Да я, наверное, понял, — осклабился мой самый неприятный собеседник.
— Дана очень расстроена, что вы хотите испортить ей эту ночь.
— А я был очень расстроен, — изрек он со своей мопсячей усмешкой, — когда она уехала к тебе, и я за это пострадал, — и выразительно постучал тросточкой по полу. — Так что теперь твоя очередь пострадать!
Иногда я жалел о тех временах, когда его единственным словом для меня было «ага».
— При чем тут я? Вы же ее лишаете праздника! — предпринял я последнюю попытку воззвать к его благоразумию. — Вы же нормальный…
Потенциально. Возможно. Я, конечно, ни разу не видел, но все-таки может быть…
— Ты хотел сказать: лишаю ночи, которую она проведет у тебя? — хрюкнул ее папаша. — Невелика потеря!..
В запале своего торжества он уже и забыл, что тросточка оторвалась от пола и размахивала в воздухе — видать, в своих фантазиях уже вовсю лупил меня по хребтине, а я поверженно молил о пощаде. В любом случае сейчас его солидная туша покачивалась на двух весьма бодро гнущихся ногах.
— Притворяйсь лучше, — вынес я ему диагноз, — а то Дана увидит — и закончится твоя малина… Как отец ты — говно!
А что, выпускной — это время шикануть. Если честно, я думал, он тут разорется, подскочит на месте, клюкой своей замашет — ну и попутно выдаст себя. Но нет, мопс вдруг нашел в себе мозг и последовал моему совету. Трость со стуком быстро опустилась на пол, он снова болезненно сгорбился — и только рожа осталась невыносимо нахальной.
— Можешь думать себе все что угодно, — самодовольно пропыхтел собеседник, которому стоило бы подлечить голову, а не ногу, — но в списке ее приоритетов отец всегда будет на первом месте! И этим выпускным я тебе это докажу, чтоб не обольщался! С тобой она не уедет, она уедет со мной!..
Решив на этом моменте, что переговоры окончены, я оставил его горбиться дальше, а сам направился к его дочери.
— Ну как? — с надеждой спросила она.
— А, — махнул я рукой, — как хорошо, что ты на него не похожа…
— Так и думала, — со вздохом подытожила Дана. — А я так хотела, чтобы ты снял с меня это платье… — и уткнулась расстроенным личиком мне в плечо.
— Я могу снять его и здесь, — успокаивающе прошептал я ей на ушко и еще более успокаивающе погладил ее по бедру, где под тонкой тканью подола явно прощупыва