— А что тогда не меняется, скажи не милость? — спросила я резче, чем хотела.
— Наши следы, — ответил он рассеянно. — Сам камень. Ощущения. Странно, что я раньше не понял. И вот ещё что: в самом начале вдали виднелась здоровенная такая скала, чёрная. Где она? Мы сто раз уже должны были до неё дойти… А, смотри, возвращается!
"Скала?" — хотела спросить я, но прикусила язык.
Сперва послышался странный звук — гул, но очень высокий, металлический, музыкальный. Потом сверху нахлынула упругая воздушная волна — такая, что меня чуть из седла не выбросило. Что-то врезалось в склон, веером брызнул в стороны раскрошенный камень…
В опалённом кратере сидел, согнув одну ногу в колене, Лао, целый и невредимый. Выглядел он скорее задумчивым, чем сердитым, но, будь я врагом — сунуться нему сейчас не решилась бы.
— Заперто, — произнёс он. — И сверху тоже. Даже от меня, и это уже интересно.
— Я б слетал туда-сюда на Шекки, — протянул Тейт, прищурившись. — Но лучше не разделяться. Мало ли что.
— Мало ли кто, — согласился Итасэ и переглянулся с Соулом. Орса как раз продрала глаза и попыталась слинять от заботливого братца; он удерживал её одной рукой, осторожно прощупывая окрестности ментально. — Кто следующий?
Возникла заминка. Рыжий погрузился в размышления — стратегию обдумывал, что ли? — и не особенно рвался в бой. Орсе никто слова не давал в принципе… Оставались двое.
— Предположим, я, — вздохнул Соул и скатился по кожистому боку своего айра. Девчонка тут же перестала вертеться и замерла настороженным изваянием. — Трикси, поможешь? — неожиданно обратился он ко мне. — Широко слушать не обязательно, этим я займусь. А вот тщательно изучить всё, что поблизости…
Мысль здравая. Псионические методики на небольшом расстоянии могут быть даже более эффективны, чем магия.
— Хорошо, — склонила я голову к плечу. — Есть только одна проблема. Вам тоже достанется.
— Лучше так, чем пропустить врага, — философски откликнулся Итасэ, хотя перспектива явить кому-то, даже и другу, свои сокровенные мысли не вызвала у него бурного энтузиазма.
Поначалу я беспокоилась, что мы с Соулом станем мешать друг другу. Но его магия оказалась настолько нежной, ненавязчивой, словно существовала на принципиально ином уровне. Дрожь натянутых шёлковых ниток и прозрачных капель росы, расходящаяся от центра паутины; перезвон тысяч разноголосых бронзовых колокольчиков, от крохотных, трепещущих, до солидных и басовитых — вот что это было такое.
А ещё он танцевал.
Наверное, каждый из ложи внимающих и поющих вырабатывал свой собственный стиль магии, больше всего подходящий к темпераменту и сложению. Гибкая, порывистая Лиора двигалась резко, широко, и её ментальная музыка звучала с надрывом, страстно, на грани боли. А Соул и звучал, и двигался гармонично… и очень технологически, пожалуй. Так, словно его окружали сенсорные экраны, и он невесомо прикасался к контрольным точкам — кончиками пальцев, босой ступнёй, плечом, затылком.
Рядом с этой лёгкостью мои собственные техники выглядели особенно неуклюжими и грубыми — зато мощными.
Я сузила купол до полукилометра в диаметре — и резко усилила. В музыке Соула тут же появилась брешь, зона тишины, где превалировало моё влияние… Или нет?
Обычно для эмпатического воздействия физических преград не существует. Но здесь воздух сопротивлялся, а скалы пытались вытолкнуть купол, вытеснить его — так, словно сама эта странная долина была полуразумным хтоническим существом.
"Ну уж нет".
Я стиснула зубы, усиливая напор. Тейт ощутил давление, но инстинктивно потянулся навстречу, раскрываясь и безмолвно обещая поддержку. Орса замерла перепуганным мышонком, не рискуя даже моргать. Итасэ рефлекторно сопротивлялся, но его ментальных способностей не хватало… Так, а это что?
— Ран… Ран-кан, — хрипло выговорила я, только в последний момент вспомнив про суффикс вежливости. — Может, мне кажется, но, похоже, тебе кто-то туманит голову. Ты позволишь?
Итасэ с подозрением прищурился, оборачиваясь:
— Позволю — что?
Договорить он не успел.
Я почувствовала, как встроенная в его разум ментальная программа меняется, и ударила по ней — грубо, примитивно, выжигая напрочь связи между Итасэ — и тем, вторым, который сумел дотянуться до него незаметно для нас. И, пока ощущение мерзкого чужого присутствия было ярким, как привкус лука в чае — прошлась по Лао и Тейту, выкорчёвывая запрятанные программы внушения.
Наверное, если бы не дивный опыт с блоками Лиоры — и теми, что установил Эфанга, и с моими — я бы не справилась. Мне и сейчас удалось проскользнуть по самому-самому краю между успехом — и провалом.
…всё-таки успела.
Виски заломило.
— Соул, с сестрой сам разбирайся, — вяло окликнула я мага и прикрыла глаза.
Хорошо бы теперь отдохнуть и на время отказаться от эмпатии. Но, учитывая, что нас всех едва незаметно не заколдовали — не самое лучшее решение.
— Что это было? — дружелюбно поинтересовался Лао.
Кажется, он один не обиделся из-за такого неделикатного вмешательства. От остальных фонило глухим раздражением, где — завуалированным, где — не особенно.
— Это я вас немного спасла, — откликнулась я резко и устыдилась. Ну вот, сорвалась на единственном адекватном человеке… ну, условно человеке. — Извини. Мне нехорошо теперь, вот ворчу. Какая-то мразь исподтишка влияла на всех нас. Довольно долго, думаю, часа четыре, как минимум. Программу… Ну, то есть, что именно нам внушали, я так и не разобрала, но вряд ли что-то хорошее.
— Я даже знаю, что именно, — неожиданно произнёс Итасэ. — Трикси-кан, оглядись. И, да, я раздражён. Но не из-за тебя, так что хватит дрожать и прижиматься к Тейту.
— Она не прижимается, — с сожалением возразил рыжий. — Она просто дрожит.
Говорят, что от смеха головная боль проходит, но это явно не мой случай. Мне гораздо лучше помогает хорошая такая порция удивления — например, когда зажмуриваешься в реальной, пусть и немного странноватой долине, а открываешь глаза в какой-то гигантской банке.
— Что здесь происходит? — спросила я, рефлекторно поджимая ноги.
Нет, со скалами всё было в порядке — почти. Тот же серо-коричневый камень, зеленоватые прожилки, только рельеф сгладился, словно его утюгом разровняли. Самая жуть начиналась дальше, примерно в полутора километрах. Там высилась глянцевая стена, похожая на мутное стекло; она плавно загибалась, очерчивая круговой периметр. Небо пластмассово побелело и опустилось — крышка, ни дать ни взять. Одно радовало: вдали, за полупрозрачной преградой, виднелась колоссальная чёрная гора.
Надеюсь, та самая, которую мы вначале потеряли.
— А то, что мы целый день слонялись по дурацкому пустырю, — весело и зло ответил Тейт, сверля взглядом психоделическую стену. Наверное, на её месте я бы уже сама куда-нибудь в сторону сдвинулась и пропустила это рыжее горе, лишь бы целой остаться. — Какой фаркан додумался такое устроить, интересно.
— Скоро узнаем, — пугающе добрым голосом пообещал Итасэ и очень аккуратно расправил шарф у себя на плечах. Похожая на туман серая ткань строптиво вздымалась, точно от невидимого ветра; при взгляде на неё хотелось зябко поёжиться, хотя в долине было по-прежнему жарко и душно. — Твоя сестра в порядке, Соул-кан?
Только сейчас я заметила, что спокойная ментальная мелодия смолкла. Сеть-паутинка, впрочем, никуда не делась — она словно просела, стала едва ощутимой; отдельные нити по-прежнему тянулись к Соулу.
— Как видишь, — рассеянно произнёс он, мимоходом погладив щиколотку Орсы. Девчонка строптиво дрыгнула ногой и грозно уставилась вдаль, явно подражая рыжему. — Не знаю, что за маг это сделал, но справился он неплохо. Я уже говорил, нет? По-моему, не говорил… Когда маг понял, что его тайная песня обнаружена, он избавился от неё. До последнего звука. Очень ловко, да…
— И ты его не сумел отследить? — Итасэ потёр между пальцами краешек шарфа и задумчиво перекинул его через плечо.
— Ту песню, что была в разуме моей сестры? Конечно, нет. Мне ещё многому предстоит научиться, — улыбнулся одними губами Соул. — Но когда Трикси разбила песню, предназначенную тебе, я кое-что услышал, и это меня удивило. Тот маг… мои чувства говорят, что он везде. В воздухе, в скалах.
Я моргнула. Дежавю? Слишком похоже на мастера Эфангу… Правда, сомневаюсь, что даже он стал бы размазывать своё сознание на несколько квадратных километров. Значит, здесь что-то другое.
— Везде? — вдруг усмехнулся Итасэ. — Очень хорошо.
И — резко подкинул шарф.
Туманная ткань, как живая, рванулась во все стороны разом, распадаясь на клочки. Они взвились серыми мотыльками и беспорядочно заметались вокруг. Некоторые падали на скалы — и тут же впитывались, как вода в песок, и тогда зелёные прожилки чернели.
А потом камень забурлил и потёк.
Дикая, тёмная пещера; решётчатый павильон, похожий на те, что возводили жители побережья; заросли сизой травы; дерево со сводчатой кроной, ветвями подметающее землю… Декорации сменялись так быстро, что голова начала кружиться. По сложенным крыльям Шекки пробежала рябь — золотистая, зелёная, лиловая… Длинный и цепкий росток обвил мою ногу и вскарабкался вверх — по бедру, вокруг талии, захлестнул шею — и покрылся бледными восковыми цветками. Тейт до синяков вцепился мне пальцами в плечи и резко выдохнул.
И тут всё закончилось.
Мы оказались на гладкой, точно отполированной площадке из чёрного стекла — диаметром сорок шагов, не больше. Итасэ стоял, слегка опустив плечи; лёгкие пряди волос прилипли к вискам, а глаза немного запали.
— До Шаа мне далеко, разумеется, — произнёс он негромко, глядя исподлобья. — Но кое-что я умею. Вся долина — большая ловушка, иллюзия, созданная песней разума и частично воплощённая из ничто. Кто бы ни был её хозяином, тут он всесилен. Кроме этого места, — Итасэ постучал мыском по чёрному стеклу. — Если понадобится — сделаю дорогу до самого края долины. Но хотелось бы сначала перекинуться с хозяином словом-другим. Мне есть что сказать.