— Куда бы мы ни шли, мы делаем это по своей воле, — мягко возразил он и отвёл её руки. Старуха неприязненно цокнула языком. — А теперь — ваша очередь отвечать. Зачем вы напали на нас?
— Напала? — вздёрнула подбородок старуха. — Никому вреда не было. Побегали по моей долине? Велика беда.
— Мы потеряли время.
— Время? — почти беззвучно рассмеялась она и развела руками: — Посмотри на меня. Вот оно, твоё время. Вот его предел. Дальше оно бессильно. Что тебе несколько дней? Что тебе даже год? Ты, маг, ты изменяешь мир, тебе ли бояться времени. Или Оро-Ич не объяснял тебе?
— Я ещё не настолько хорош, чтобы мастер Лагона говорил со мной о времени, — улыбнулся Итасэ неожиданно тепло, чарующе, и хозяйка долины дёрнулась. — Но я стану даже лучше. Спрошу снова: зачем вы пытались нас задержать?
Она угрюмо уставилась исподлобья:
— Разве скука и одиночество — недостаточные причины?
— Для женщины, которая старше моего мастера? Которая создала всё это? — усмехнулся Итасэ. — Если бы вы пожелали, то собрали столько учеников, сколько может вместить долина. И основали бы свой собственный клан, где вас славили бы как прекраснейшую и мудрейшую. Но вы здесь, глубоко в горах, одна… и настоящая, — тихо добавил он, и в этот момент почему-то посмотрел не на измождённую временем женщину перед собой, а на океан, над которым парили птицы.
Старуха обернулась, проследив за его взглядом.
— Да, — задумчиво произнесла она. — Пожалуй, ты понимаешь, что важно. Кто ты такой?
— Мечта одного поэтически настроенного мастера о сыне, — склонил голову к плечу Итасэ. — Или, может быть, о себе самом — только лучше и правильнее.
— Каждый ученик может сказать о себе подобное, — резко ответила старуха. — А мне нужна правда.
— Итасэ Ран, подмастерье Ригуми Шаа из ложи овеществляющих ничто.
— Ригуми Шаа… Не помню такого мальчишки, — поджала губы она. — Наверное, он позже пришёл. Я отвечу на твой вопрос, но сперва скажи: ты ведёшь их за океан?
Кого "их" — уточнять не потребовалось. Я зябко передёрнула плечами и, уже не скрываясь, сделала шаг назад, спиной прижимаясь к Тейту. В словах старухи было двойное дно; кажется, зла она нам не желала, но и отпускать не хотела… почему?
— На материк смерти нельзя никого увести, каждый сам принимает решение, — уклончиво ответил Итасэ, однако почти сразу добавил, смягчаясь: — Скорее, наоборот. Мы идём вглубь гор, ищем кое-кого. И собираемся вернуться в Лагон как можно скорее.
Хозяйка долины, похоже, не слишком-то поверила ему; от неё веяло состраданием и одновременно — разъедающей злостью, и если первое чувство относилось к нам, то второе — к кому-то сильному и недосягаемому. Неужели к мастеру Лагона?
Приятно знать, что не всем нравится этот синий инкуб. Интересно только, что он ей такого сделал.
— Дело твоё, — проскрипела старуха и, отвернувшись, шагнула к побережью. — Сколько вас таких было, глупых. Слушаете дурных советов… Я такая же была. Одной из первых ушла за океан, да вот не дошла. К счастью, — вздохнула она протяжно, сжимая и разжимая изуродованную руку. — С годами их становилось больше, тех, кто исчезал за океаном. А этому властолюбивому мерзавцу, — старуха стиснула кулак, и суставы хрупнули, — всё мало. Он посылает новых и новых. Что ж, время расплаты близко. Потому что они стали возвращаться. Те, другие, более сильные, чем я. Те, кто дошёл до конца.
— Она говорит правду, — произнёс вдруг Тейт ясным, удивлённым голосом. — Трикси, помнишь, я хотел послушать путешественника? Ну, до того, как вся эта ерунда с Лиорой началась, — неопределённо крутанул он запястьем. — Так вот, я послушал. И он, точнее, она, путешественница, говорила, что на островах встречала женщину. И та женщина, ну, сказала, что она вернулась оттуда. Из-за океана.
— Женщина? — с непонятной, тянуще-болезненной надеждой откликнулся Соул, на мгновение упустив Орсу.
— Из-за океана? — с восторгом взвыла девчонка, вытягиваясь на мысках. — Хочу!
— Путешественница? — несколько разочарованно вздохнул Лао. — Надо было послушать. Люблю хорошие истории.
— Да не знаю я больше ничего, — буркнул Тейт, оказавшись под прицелом любопытных взглядов. Только Итасэ сохранял видимость безразличия, но и ему было досадно, что он ничего не слышал о людях, побывавших за океаном. — Успеем — вернёмся в Лагон и застанем ещё её… Или вообще махнём на острова, где эту женщину видели, ну. Но сначала — дела, — и он решительно хлопнул меня по плечу.
— Действительно, — ровно произнёс Итасэ и снова повернулся к хозяйке долины. — Я благодарю вас за то, что вы позволили мне увидеть ваше искусство. Надеюсь однажды вернуться сюда вновь.
Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Дивный образчик дипломатии. Иными словами, "Мы не сердимся, но нам, пожалуй, пора. Давайте разойдёмся мирно".
— А я рада была увидеть твоё искусство, молодой подмастерье, — неохотно ответила старуха, опускаясь на песок у корней жутковатого дерева. Нахлынула волна, промочив её широкие рукава — и с шипением откатилась. — Но позволь сказать на прощание: Лагон — не единственное место, где можно жить. И не лучшее. Вы уходите из моего лабиринта — и погружаетесь в иной, откуда выхода уже нет.
Итасэ, казалось, не собирался отвечать. Но, когда мы все уже очутились в туннеле, вдруг сбежал вниз на несколько ступеней и выглянул в пещеру. Влажный океанский ветер разметал его волосы и подхватил край шарфа — как хвост у воздушного змея.
— Позвольте тогда сказать и мне: мастер Лагона не забывает своих учеников, никогда. Никаких, слышите?
Старуха ничего не ответила, но свет, исходящий из пещеры, немного померк.
Когда мы выбрались наружу, в долине шёл дождь, тёплый и солоноватый.
Глава 33. Изнанка
Освящённая временем последовательность действий и слов,
которая теоретически должна приводить к определённым результатам.
К сожалению, в действительности чаще приводит к проблемам.
(Из свитка "Загадки Лагона")
Эрнан лежал, подложив руку под затылок, и курил здоровенную пиратскую сигару. Клубы дыма поднимались высоко под купол цирка и там смешивались с облаками.
Всё это ужасно напоминало сюрреалистический сон, но, к счастью, сном в полном смысле слова не являлось. Однако и бодрствованием назвать это было нельзя; мы зависли в том полуреальном пространстве, которое возникает, когда соприкасаются разумы сильных псиоников, и никто не хочет — или не может — впускать другого на свою территорию. Казалось, что время здесь замерло; опасная иллюзия, ведь в реальном мире оно продолжало идти.
Я ощущала смутное беспокойство. Возможно, потому что снаружи разразилась очередная маленькая лагонская катастрофа, или из-за странного облика, который принял Эрнан… Точнее, из-за новообретённых дядиных привычек.
Очередной клуб дыма вздулся парусом — и накрыл меня.
Тепло.
— Успокаивающий ритуал. — Эрнан крутанул сигару пальцами, как автоматический карандаш. — Всё хочу попробовать наяву, но боюсь привыкнуть. Придётся тогда обращаться к Дейдре, а она не упустит случая сделать из меня подопытного кролика. Ты к этому как относишься, кстати?
— К курению или маминым опытам?
— К тому, чтобы стать лабораторным материалом.
— Как сказать, — вздохнула я. Сигара Эрнана отчего-то пахла горьким шоколадом, да так сильно, что под ложечкой тянуло. — Я ещё до рождения была главным маминым экспериментом. Она целую диссертацию защитила.
— И не одну. Может, это и объясняет, почему у тебя такая гибкая психика, — заключил дядя парадоксально. — На твоём месте я бы не смог настолько спокойно принять то, что мной манипулируют.
Тут я действительно удивилась.
— А мной манипулируют?
— Если то, что ты мне рассказала, правда, то несомненно, — жизнеутверждающе заявил Эрнан и исчез.
А я проснулась.
За прозрачным куполом походного шатра всё ещё царила предрассветная полутьма. Тейт, полностью одетый, нависал надо мной, тревожно хмурясь. Когда он понял, что я очнулась, то осторожно прикоснулся к щеке горячими-горячими пальцами.
— Что случилось, мм?
— Ничего, — буркнула я, отворачиваясь. Эрнан снился отнюдь не каждую ночь, и всякий раз мне хотелось задать ему кучу вопросов — о маме, о том, сколько прошло времени, о Лоран, в конце-то концов. Но вместо этого мы просто трепались о ерунде. — Хочу шоколада.
— Так в чём проблема? — подскочил рыжий, готовый вершить подвиги прямо с утра. — Найду, догоню и поймаю! Я любую океанскую рыбу могу голыми руками поймать, не то что какой-то шоколад.
— Вряд ли. К сожалению, шоколад здесь не водится, — фыркнула я и сбросила одеяло. Настроение, испорченное было неурочным пробуждением, стремительно подскочило к отметке "прекрасно". — Кстати, а почему ты-то вскочил в такую рань? Твоя очередь сторожить?
— Лао кое-кого выследил. Они с Орсой теперь охотятся.
Остатки сна у меня как сдуло.
— А почему с Орсой-то?
— Она учится, — живо ответил Тейт и вдруг повернулся всем телом к выходу. — О, вернулись. Интересно, кого поймали.
Рыжий выскочил из шатра. Оставшись в одиночестве, я вновь прокрутила в голове короткий диалог с Эрнаном. Значит, мной манипулируют… Интересный вывод. Не сомневаюсь, что дядя прав, он в принципе, кажется, ошибаться не умеет. Остаётся один вопрос: кто именно? Жаль, что начало разговора начисто выпало из памяти, можно было бы попытаться восстановить логическую цепочку. Когда упоминают о манипулировании, впрочем, на ум сразу приходит одна кандидатура — мастер Лагона, гибрид улыбчивого языческого идола и демона-инкуба из кошмаров средневековой крестьянки.
Я невольно вздохнула. Ну, конечно, кто ещё.
Вообще подобные мысли и без намёков дяди Эрнана преследовали меня уже вторую неделю — с тех пор, как мы распрощались с хозяйкой долины-ловушки. Та старуха ненавидела его нежно и собственнически, а любила так яростно, что становилась отвратительна самой себе. Она не простила его — за своё уродство, за фиаско с путешествием на материк смерти… Шрах знает, за что ещё, так глубоко я не копала. Самое жуткое, что в поверхностных воспоминаниях, которые старуха рефлекторно перебирала, как чётки, решение отправиться за океан она принимала сама. И — одновременно бы