От него потянуло ментальным холодком.
— Мастер Ригуми склонен к жестоким наказаниям, что ли?
— Вообще-то Шаа весьма терпелив, — откликнулся Итасэ задумчиво. — Но для подмастерьев и старших учеников подвергать младших опасности — табу. И обманывать своего мастера, обещая ему одно, а делая другое — тоже. Ты помнишь каменные столбы в мастерской?
— Сталактиты и сталагмиты? — уточнила я машинально, перекинув ему визуальный образ.
— Да, вот это, — выдохнул он, сомкнув веки. — Знаешь, там внутри каждого пятого камня — человек. Он думает, чувствует, испытывает жажду и голод, страх, не может уснуть — и перестать существовать тоже. Некоторые выходят, спустя годы, и становятся гораздо сильнее прежнего. Но некоторые остаются. Знаешь, что такое быть камнем? Это когда пытаешься двинуться каждой частичкой себя, но даже моргнуть не можешь. И постоянно хочется… дышать, просто дышать.
Я задержала дыхание, но не выдержала и полминуты, запаниковала. Голова кружилась, и перед глазами плыла золотая пелена.
— Ты… уже был там? В камне?
— Один раз, — уклончиво ответил Итасэ, переворачиваясь на бок. — Стало интересно. Шаа вытащил меня через четыре сета. Обратно я не хочу, пусть даже и знаю, что теперь сумею выбраться сам.
— Да уж… — Меня передёрнуло. — Отлучение от мастерской кажется действительно не очень строгим наказанием. И я совершенно точно не хочу сердить Ригуми Шаа впредь.
— Иногда я завидую созидающим совершенство, — признался Итасэ неожиданно. — У них там простые нравы. Если навредил пациенту, ошибся — попрощайся с кожей. С пальца, с ладони, с руки, смотря насколько велик вред. До заката лечить себя нельзя, но потом считается, что вина искуплена.
Я представила — и мне стало дурно. Хотя вообще-то, если задуматься, в сравнении небытием в камне такая боль — не худший выбор. К слову, о созидающих совершенство…
— А ты не знаешь, где находится мастерская Аноры Лэккен? Вроде бы Оро-Ич велел Соулу идти туда.
— Хочешь навестить Орсу? — заинтересованно приподнялся на локте Итасэ. Он по-прежнему был бледен, но не смертельно, а в обычной своей призрачной тональности. То ли сгусток тумана, то ли человек, то ли видение — нормальное для него состояние. — Я покажу дорогу. Недурная мысль. Через несколько сетов Орса наверняка уже будет здорова, и я бы тоже хотел увидеть её и убедиться, что всё в порядке. Если перед кем я и виноват, то перед ней, пусть и считается, что за неё отвечал брат.
Невольно я улыбнулась.
Мне нравились перемены в Итасэ. Его раковина-язвительность никуда не исчезла, но иногда створки приоткрывались, и тогда становилась видна жемчужина, прекрасная, сияющая. Такую хочется спрятать на дне морском от чужих глаз, сохранить для себя — пусть даже в воспоминаниях.
— Почему бы и нет? Но сначала надо зайти домой, перекусить, переодеться, искупаться… Ах, да, может, и Айку ещё отыскать, я давно хочу познакомить эти две микрокатастрофы.
Итасэ посмотрел на меня с вежливым интересом.
— Ты всё-таки затаила зло на мастера, Трикси-кан? Хочешь разрушить Лагон, и так отомстить ему? О, безжалостность обиженной женщины не знает пределов.
Я рассмеялась, поднимаясь.
— Да ну, не стоит преувеличивать разрушительную силу всего лишь двух девчонок…
— Погоди. — Итасэ гибко извернулся и поймал меня за локоть в последний момент. Тёмные глаза были предельно серьёзными. — Спасибо. За то, что не промолчала, хотя могла бы.
"На самом деле — не могла".
Слова застряли у меня в горле, мысли — увязли в куполе. Но, думаю, Итасэ понял всё правильно, потому что внезапно он улыбнутся. Это было… это было так, словно засыпаешь сумрачным, промозглым ноябрьским вечером, когда на дорогах чёрная грязь вперемешку со льдом, и лес точно ободранный, а утром распахиваешь окна — и в лицо выплёскивается тёплый, ясный, головокружительный май в дымке нежной листвы, в ореоле медовых цветов.
— Кажется, Лао не прогадал с подарком, — пробормотала я.
Итасэ удивлённо вздёрнул брови:
— Что?
Магия уже ушла; он снова напоминал скорее зимнее грозовое облако, чем человека из плоти и крови.
Мы разбежались, договорившись через пару сетов встретиться у приметного синего дерева на полпути к мастерской Аноры. Дом встретил меня удивительной тишиной и покоем. Перья Шекки кольцом разошлись, открывая вход, стоило только к ним прикоснуться, розоватые гроздья светильников приветственно вспыхнули. Запасы в кладовке, разворошенные постели, ярко-алый шарф Тейта, свисающий с лестницы — всё выглядело так, словно мы отлучились ненадолго и совсем недавно.
Обманчивое впечатление.
Возвращаются всегда другие…
В родном мире я не ощущала это настолько остро. Наверное, потому что и не уходила никуда по-настоящему, одной ногой оставалась дома, одной рукой держалась за край пиджака дяди Эрнана — или за мамин лабораторный халат. А здесь нужно было принимать решения, рисковать не только своей репутацией, но и жизнью. От моих действий часто зависело благополучие других людей, и не потому, что я занимала какое-то особенное положение, нет; просто связи тут, в Лагоне, были прочнее, теснее. Не ученики и подмастерья, но близкие друзья; сложная система, где перемены даже в маленьком узелке затрагивают весь смысловой узор.
Тейт ещё не вернулся. Впрочем, за него я и не беспокоилась — верила подспудно, что Оро-Ич не причинит вреда любимому ученику, да и к тому же помнила о золотом правиле: вернулся с победой — значит, наказания не будет. Сейчас, по прошествии времени, мне казалось уже, что это оптимальный подход, учитывая характер Тейта и отчаянную жажду постоянно что-то кому-то доказывать. Удержать такую живую бомбу всё равно не получится, а первая же его ошибка почти наверняка станет фатальной…
Меня пробрало холодком.
Нет уж, пожалуй, обойдёмся без ошибок.
К месту встречи я немного опоздала — заблудилась самым позорным образом. Итасэ пришлось прождать меня почти полчаса… Однако скучать ему явно не пришлось.
— …а потом оно как ширбанёт! Я такая не улю, куда бежать, вообще заскримчала даже, а потом смотрю — а, баштар-моштар, а это рииз, только здоровый прямо вообще, как полгоры, нет, целая гора, а я… Трикси!
Айка, остриженная ещё короче прежнего, врезалась в меня с разбегу, повалила, покатала по земле, уделывая относительно чистый костюм, запуталась в моём шарфе, распуталась — и это не переставая болтать без умолку на загадочном языке, расшифровать который не помогал и плотный купол четвёртой ступени.
— Ты не торопилась, Трикси-кан.
В поле зрения возникло лицо Итасэ, измученное и злорадное одновременно.
— Торопилась, честное слово… Ох!
Девчонка, расстроенная тем, что я отвлеклась от её поразительного монолога, слегка надавила мне руками на грудную клетку — так, что рёбра, кажется, хрустнули.
— А правда, что ты мне подругу нашла? Или я не пырчу?
Я не сумела сдержать улыбку.
— Пырчишь-пырчишь. И сейчас мы как раз идём знакомиться.
Айка задрала голову к небу и восторженно взвыла. Пока мы шли к мастерским созидающих совершенство, она так и носилась вокруг с воплями. Вот посмотришь со стороны — невоспитанная, неуравновешенная, наглая, словом, общаться с такой особой — удовольствие сомнительное. А если задуматься… В походе она, конечно, развлекалась вовсю, умудрилась даже Ригуми Шаа довести до белого каления, но при первых же признаках опасности мгновенно переключилась в другой режим. Хитрая, осторожная, изворотливая и способная на разумный риск — честно признаться, гораздо более опасный противник, чем я сама. И в первый раз, когда Аринга бросила свою группу в горах, Айка оказалась в числе немногих, кто сумел отбиться и выжить, а затем добраться до Лагона.
Тейт когда-то говорил, что направляющие удар не любят интриги, действуют обычно просто, напрямую. Мне довелось узнать немногих из этой ложи: Лао, Худама, Айка, сам рыжий, но среди них не нашлось ни одного наивного простака, даже самая младшая проблемная ученица — и та с двойным дном.
Пожалуй, коварства в них даже побольше, чем в выходцах из ложи внимающих и поющих, которым по определению выгодней добиваться цели уловками, чем вступать в прямое противостояние.
— Дети ужасны, — прервал мои философские размышления Итасэ. К нему Айка слишком уж нахально не совалась — видимо, понимала, что может нарваться на что-то посерьёзнее оплеухи, если перейдёт грань. — Не представляю, как их можно выносить подолгу.
Я невольно улыбнулась:
— Мне кажется, мы все когда-то такими были.
— Только не я, — поморщился он. — Спасибо Шаа, я появился уже тринадцатилетним. И с тех пор не сильно изменился.
— Ну, это не значит, что ты родился сразу взрослым, — ответила я машинально, заглядываясь на Айку, которая подобрала камень размером с великанью голову и принялась пальцами вертеть в нём дыры. — Скорее всего, ты просто ещё не повзрослел.
Итасэ закашлялся; до самой мастерской он больше ни слова не проронил.
В обитель Аноры Лэккэн — кстати, это оказалась женщина, очень красивая, с аккуратным фиолетовым каре и глазами цвета аметиста — нас не допустили. Я только издали полюбовалась на лаборатории: огромная прозрачная линза в земле, размером с небольшой стадион, а в глубине — множество уровней и отсеков, свет неровными вспышками, "технические" запахи и чудовищно разнообразная боль в ментальном фоне. Если честно, находиться здесь было жутковато и даже промелькнула мысль: "Хорошо, что нам туда не надо".
Орсу уже вылечили, и она отдыхала в так называемой "сфере наблюдения", местном аналоге карантина. Половину помещения, небольшой подземной комнаты с хрустальным потолком, занимало простое ложе, слегка похожее на стол для препарирования, только чуть помягче и значительно побольше. Вторую половину Соул успел захламить свитками, пиалами с шергой и сладостями. В дальнем углу сидела подмастерье созидающих совершенство, невысокая полноватая женщина в жёлтых одеждах, обритая налысо. Она словно бы дремала — по крайней мере, на наше появление не отреагировала н