Тейт фыркнул, и его дыхание пощекотало мне шею.
— А чего, хорошо так представляю. Это он сейчас подмастерье у Эфанги, который скользкий, ну, как дохлый инцип. И ядовитый ещё, — подумав, добавил рыжий. — А раньше Соул учился у мастера Юн Сайны. Испепелители всегда-то без башки, а те вообще были до одного яростные, весёлые и отчаянные. Так рассказывают.
Он произнёс это так, словно за его словами стояло нечто огромное, какая-то некрасивая тайна.
Сайна…
Имя было мне знакомо. Соул сам упоминал его не единожды, с затаённой печалью, с любовью — иссушённой, выхолощенной за годы до чистой отравы. Иногда я видела в его мыслях образ высокой смеющейся женщины.
— Ты что-то знаешь о его прошлом? — спросила я осторожно.
Тейт неразборчиво хмыкнул — и ме-е-едленно провёл пальцем вдоль позвоночника. Дыхание перехватило, иллюзия на потолке закрутилась быстрее — и распалась. В комнате стало совершенно темно, не считая редких красноватых сполохов.
— Да так, — наконец ответил рыжий. — Ты не думай, я ничего такого не скрываю, просто никто и не знает, что там случилось, а придумывать такие штуки я не люблю. В общем, Юн Сайна вроде как была великим мастером, но потом стала набирать всё меньше учеников. Вот Чирерори однажды сказал: "Она была больна и нуждалась в лекарстве", а Оро-Ич, когда я его спросил, засмеялся. "Тоска — не болезнь", — вот что он ответил. Старые ученики ничего не говорят, и их, в общем, мало осталось. Юн Сайна пропала внезапно — ушла к побережью и не вернулась. Ученики её долго искали, многие погибли. Но не Соул. Соул никогда не ходил за ней.
Я сразу и не нашлась, что сказать.
История вырисовывалась… странная. Соул, судя по обрывкам его мыслей, был уверен, что его мастер — мертва, окончательно и бесповоротно. При этом его постоянно что-то грызло… Сначала мне казалось, что неразделённая любовь, но что, если я ошибалась? Когда-то определённо он был влюблён в Сайну, но что осталось от чувства на момент её исчезновения? И почему Соул, который много лет держался незаметно в Лагоне, так, что о его силе знали единицы, вдруг начал действовать именно сейчас, когда началось странное брожение в свободных кланах?
— Эй, не думай слишком много, — вдруг боднул Тейт меня в плечо. — Я ж тебе не для того рассказал. Ну, да, Соул может быть страшным, так он испепелитель. Просто привычка такая: испепелители пыжатся, когда чего-то сильно хотят, внимающие и поющие делают вид, что ни к фаркану им это не сдалось. Ну, а Лао, например, весело хохочет, а потом отрывает тебе голову. Но он же не всякий раз голову отрывает, когда ржёт!
От неожиданности я сама рассмеялась — и наконец обернулась к рыжему.
Глаза у него были хитрющие и внимательные.
— Хочешь сказать, что даже если Соул продемонстрировал силу, не факт, что он обратит её против нас?
— Ну вроде того, — хмыкнул Тейт. И вдруг посерьёзнел: — Ты не бойся, Трикси. Я услышал, я теперь присмотрю за Соулом, не совсем дурак же. Меня другое беспокоит: почему столько народу знает про то, что мы идём на острова? Как будто кто-то нарочно слух пустил. Вон, свободных рядом с Лагоном видели…
Варианта напрашивалось три.
Первый, самый напрашивающийся, но нелогичный: зачем-то слухи нужны самому хитровывернутому инкубу двух миров, единственному в своём роде. Второй — у нас завёлся шпион. Звучит не намного правдоподобнее, конечно, как его никто до сих пор не засёк? Третий… третий вертелся у меня в голове с самого побережья, доварился во время последней вылазки: это не мы такие везучие, что влипаем на каждом шагу, это просто свободные носятся по всем горам, как в зад ужаленные, и трудно на них не наткнуться. То есть слухи в Лагоне — отдельно, а шныряющие по округе подозрительные личности — отдельно, налить, не смешивать, подавать слегка подогретым.
Тейту не понравилась ни одна версия. Впрочем, и мне тоже.
— Ну, Соула обсудили, свободных, проблемы всякие… Что ещё? Или выбираться будем? — спросил он, прижавшись мне лбом между лопаток.
Мы уже давно лежали так, на расстоянии невинного детского прикосновения. Притом, что полыхали — что он, что я. Маятник резонанса, удовлетворённый нашей осторожностью, дремал где-то, свернувшись по-змеиному. Давненько он не показывался, кстати…
— Вся наша любовь — разговоры в темноте, — вырвалось у меня.
Внутри всё похолодело. Сказала — и сама испугалась, потому что хоть и не соврала, и он это знал, но какой толк вот так растравливать душу, если иначе пока нельзя…
— А может, так оно и бывает по-серьёзному, — вдруг подал Тейт голос, не спрашивая и не утверждая, а что-то посерединке. — В разговорах, в темноте, во всём вот этом, как будто ненужном. Потому что когда просто кувыркаешься с кем-то — её там нет. Я знаю, я искал.
В тот момент мне, наверное, полагалось умереть от разрыва сердца. Но, видимо, испытания пошли ему на пользу, и я как-то выжила. Расплакалась только, а рыжий… рыжий ничего больше не сказал.
Спасибо ему огромное.
Затягивать с отбытием мы не стали — команда готова, припасы и снаряжение лежат в кладовой, а от всех бед заранее не убережёшься. Знакомство Эрнана с Лиорой прошло гладко. Они осторожно кружили друг вокруг друга, присматривались, разве что не принюхивались, но сошлись быстро. Только дядя пробормотал однажды: "Вылитая Лоран, надо же", а Лиора потом призналась мне, что он напоминает ей одного родственника.
— Не отца, надеюсь? — полушутя шепнула я, улучив момент. Она отрицательно вздёрнула подбородок и ответила таким же тихим, деланно страшным голосом:
— Младшего брата.
Дядю я благоразумно от этой шокирующей информации уберегла.
Да и скоро стало не до того: за пределами Лагона бушевал классический первозданный хаос: небо смешалось с землёй, дождь хлестал наотмашь, как из брандспойта, а темно было, как полярной ночью. Пахло йодом и солью, словно прямо над нами ворочался океан.
— Напрямую идти не получится! — проорал Тейт. Мы кое-как сгрудились под щитами Маронга, но вряд ли бы их хватило надолго. Не на несколько часов — точно. — Раз такое творится — рядом много чужаков. Или кто-то один, но зашибись какой опасный!
Меня заранее продрало холодком от ужаса. Но Эрнан выглядел умиротворённым, словно он мысленно приготовился ко всему, и потому был ни капли не удивлён… Возможно, так и есть: в конце концов, чего бояться после триумфального приземления в ласковые щупальца Оро-Ича.
— И что теперь делать? — негромко поинтересовался дядя, но все услышали — спасибо телепатии.
Улыбка Тейта сделалась особенно широкой и шкодливой.
— Идти по-моему!
Каким-то немыслимым чудом мы прошарашили под прикрытием Маронга ещё целый час, пока не добрались до спуска в пещеру. Потягивало из неё подозрительно — смесью несвежей органики с заправкой для картриджей, яркий запашок, и захочешь, а не забудешь.
Нассова трава.
— Нет, — очень твёрдо сказала я. — Ни за что. Ладно вдвоём, но группой — это самоубийство!
— Вот именно! — радостно подтвердил Тейт.
— Если там правда нассова трава, то пытаться пройти через лабиринты — безумие! — поддержала меня Лиора.
На ныряющий вглубь скалы туннель она косилась недоверчиво — вдруг померещилось? Но нет, характерные шевелящиеся копны издали видела даже я. В нашу сторону они ползти не торопились, и на том спасибо.
— Ну да!
— Магия не поможет, — вступил на путь разума Кагечи Ро. Вот уж от кого не ожидала, думала, он всегда поддержит любой бредовый план рыжего. — И даже моя плесень — ненадолго, ты же знаешь! И от сонных спор она не спасёт. Слушай, я уже знаю, что у тебя… — он поморщился, выбирая словцо поприличнее — …между ушей — выжженная пустыня вместо мозга, как старый друг понимаю и принимаю, но давай ты хотя бы не будешь других собой запугивать, а?
Тейт невозмутимо потрошил сумки.
— Я и не запугиваю. И вообще, это ведь нам и надо, правильно? — уточнил он. — Дорога, по которой никто не пройдёт. То есть не проследует.
Он не обернулся на Соула, даже не подумал в его сторону, фигурально выражаясь, но до меня наконец дошло, зачем понадобилось это представление.
Вернее, испытание.
Предатель, если только он не упёртый фанатик, даже ради новой информации не станет бросаться в авантюру, откровенно смердящую суицидом. Здешние маги, конечно, рисковые на грани психического расстройства, но одновременно они страшные эгоисты. Никто не будет во имя туманных целей спускаться в долину с гаюсом, когда её можно обойти, а лабиринты, заполненные нассовой травой, пожалуй, даже поопаснее.
Ситуация настолько абсурдного выбора — всегда стресс, в той или иной степени. А стресс приоткрывает двери к тайнам. Любая мимикрия небезупречна, потому что она есть подражание; если даже дурацкая выходка Тейта и не заставит вероятного "шпиона" сбросить маскировку, то хотя бы пошатнёт её. И уплотнённый эмпатический купол сможет засечь скрытые мотивы…
В теории.
— …и вообще, вы что, перетрусили? Не доверяете, что ли? — закончил Тейт прочувствованную тираду.
Кажется, я упускаю один важный аспект: вполне возможно, что никакого хитроумного замысла нет, а кое-кто здесь просто шрахом укушенный.
— Мой огонь может и не справиться с нассовой травой, да, — произнёс вдруг Соул задумчиво. И добавил, ломая все мои мысленные построения: — Но, как говорил один древний поэт, не дойдёт до желанной цели за горизонтом тот, кто ходит лишь проторёнными путями. Да и избавиться от наблюдения было бы неплохо… Я не говорил, нет? Наверное, не говорил — не знаю, кто смотрит нам вслед, но я слышу их слишком отчётливо, чтобы посчитать это случайностью… Как пользоваться этой вещью, Танеси Тейт? Просто натереть лицо и руки?
— И по одежде распределить, — добавила я механически, наблюдая, как Соул размазывает по коже остро пахнущую гадость. — Смотри, чтоб не попало на слизистые… В глаза и в рот, в общем. Всё-таки это не всеисцеляющий эликсир, а кое-как усмирённая хищная плесень.
Тут поплохело дяде Эрнану.
— Плесень? — дурным голосом произнёс он, разглядывая красноватый сосуд на просвет. — Немного неудобно спрашивать, но насколько она, гм, безопасна?