Так. Логика, рациональность и дальше по списку, эмоции — отставить.
— Не знаю, об одной и той же стене вы говорите или нет, судите сами. Но с чем-то подобным мы сталкивались в свободном клане, который меня призвал, — предупредила я — и сбросила через купол фрагмент воспоминаний.
— Подтверждаю, что это правда, — успел вставить своё слово Соул и вновь уставился себе под ноги.
Он, кажется, чувствовал сейчас несколько больше, чем мог выразить словами, и потому молчал… Молчала и Сайна Юн. Впрочем, и тот, и другая уже давно вышли из того возраста, когда чувства превалируют над разумом. Сейчас были дела много, много важнее — и все это прекрасно понимали.
Даже отредактированный, без феерического прорыва Лао, фрагмент произвёл мощное впечатление. Нет, никто не голосил и не метался, но общая атмосфера стала ощутимо более прохладной. И одновременно — открытой, словно ход Эрнана пробил невидимую стену. Спутники Ингизы теперь не скрывали тревоги и не изображали хозяев ситуации, и стало очевидно, что некоторые из них, в том числе Ола Аленго и Сайна, не на шутку встревожены.
А вот с нашей стороны я ощутила вспышку злости — короткую, еле-еле определимую. Кагечи Ро? У него мысли спокойные, так быстро скрыть сильные эмоции невозможно, если ты не эмпат шестой-седьмой ступени. Но столь высокоорганизованный разум сложно не заметить…
— Не только лучшие мастера и подмастерья Лагона отправлялись на материк смерти, — тихо произнёс Эрнан и скупым жестом приказал нам с Соулом отступить. — Свободные кланы тоже. Ты знаешь, что это правда, не так ли? — и он выжидающе посмотрел на Ингизу.
Тот поразмыслил немного, обменялся кивками к плечу с Сайной — и ответил:
— Свободные действительно уже давно пытались перебраться через океан. Моя собственная семья тоже искала там губительную магию — безуспешно. Жажда власти любой ценой мне всегда казалась неправильной, и поэтому я и ушёл в Лагон. Впервые выходцы из кланов, как говорят, достигли запретного берега двенадцать лет назад. Это погубило… многих, — понизил он голос и осторожно погладил Сайну по руке. — И некоторых заставило вернуться на побережье. Но, в отличие от магов Лагона, исследователи от свободных слишком одержимы властью, а значит, у них нет и шанса пережить заражение. Та болезнь, что передаётся через взгляды, — продолжил он ещё тише, но каждое слово отдавалось у меня в голове гулом. — Она заставляет магию внутри тебя сходить с ума. Лёгкую жажду превращает в невыносимую, раздражение — в убийственный зуд, ярость — во всепожирающее пламя. Она остаётся в земле, в воде и в воздухе, и достаточно лишь один раз посмотреть на проклятые земли — и она проникает в тебя. Я испытал её и… и узнал о себе много нового.
Он замолчал и словно померк; но теперь я воспринимала незримый свет, исходящий от него, иначе: то была не показная самоуверенность и самовлюблённость, а удивительная внутренняя гармония, сродни той, которой обладал Лао, только человеческая, и именно она являлась источником силы Ингизы.
— Ты принижаешь себя, — с удивительной нежностью обратилась к нему Сайна Юн. — Ты оправился быстрее всех, кого мы видели. И ты объединил нас, как не мог бы никто иной. Меня печалит весть о том, что кто-то овладел секретом времени и использовал его против детей, — повысила голос она, обращаясь уже к нам. — Но вряд ли таких магов много, и уж точно они не явятся за зачатками эпидемии… Впрочем, ты говорил о трёх упущенных из виду опасностях, Эрнан Даймонд, а назвал только две.
И тогда Эрнан выложил на стол следующий козырь:
— Игамина Маронг, подойди.
Лиора зажала себе рот руками, чтобы не закричать — она поняла, что сейчас произойдёт. Первым ходом дядя сдал меня и мои воспоминания; вторым — тайну происхождения и особых способностей Маронга, за которую его могли убить, не в Лагоне, так в кланах. Учитывая, что он был всего лишь марионеткой, а до кукловодов мы не добрались, и то, что за нами постоянно следили… Шансы выжить у него сводились к нулю.
"Или убрать лишних свидетелей".
Мысль была чёткой, энергичной — и не моей. Тейт дёрнул уголком губ и ободряюще сжал мне пальцы.
— Справимся, — выдохнула я почти беззвучно.
Он склонил голову к плечу.
А Эрнан вывел Маронга вперёд, напряжённого, как перед дракой, всё ещё пришибленного после ментального препарирования, и похлопал его по плечу:
— Вот и таран, который может обрушить вашу безупречную защиту. Что бы ни лежало в её основе, форму стене придаёт магия. А если магия исчезнет?
— Невозможно, — решительно сказала Сайна Юн.
Ингиза поджал губы — видимо, он-то как раз слышал о тайных способностях, культивируемых в свободных кланах. Рассказы об "отрицании", особом навыке, который отменяет любую магию в заданном пространстве на ограниченное время, бродили среди обитателей Лагона — но, скорее, как страшные легенды, что-то вроде историй о проклятиях и колдовстве в нашем мире. Немногие приближённые к верхам, как Тейт, знали правду.
— Кто-то хочет проверить? — спросил Эрнан весело.
Маронг топтался рядом, упрямым взглядом из-под чёлки демонстрируя готовность разрушить не только чужую магию, но и враждебного мага заодно, если он на слово не поверит. К сожалению, до истинных мастеров запугивать аудиторию ему было далеко.
— А давайте я, — с энтузиазмом потирая руки, спрыгнул с террасы смуглый мужчина с молочно-белыми волосами. — Молния подойдёт?
— Только в течение четверти ката после того, как я подниму руку, — пересилив себя, подтвердил Маронг. Ввязываться в демонстрации ему не хотелось, и это явно чувствовалось. — Не дольше. Я… не завершил обучение.
Маг дёрнул головой к плечу, принимая условия. Потом глаза у него сделались пронзительно-голубыми, как грозовой разряд в ночном небе, а волосы вдруг всколыхнулись — и вытянулись вверх клоком тумана.
"Прямо как у учеников Фарангет, — пронеслось у меня в голове. — Значит, он из низвергающих небо".
Потемнело; над нами заклубились тучи. Маронг с обречённым выражением лица поднял руку, сверху хлынул поток света, уши заложило от грохота… и ничего.
— Я старался, — немного обиженно вздохнул маг, ладонью прибивая волосы к голове, пока они снова не приобрели человеческий вид. — А ты силён, — добавил он, обратившись к Маронгу.
Тот только и смог, что виновато улыбнуться, прячась за чёлкой.
Эрнан, впрочем, был более чем доволен.
— Обратите внимание: магия призвала молнию и направила к нам, но когда Маронг использовал отрицание, электричество мгновенно рассеялось. Точнее, оно вернулось к естественному для этой точки пространства состоянию, — поправился он, подумав. — Можно, конечно, провести ещё один эксперимент и проверить, произойдёт ли то же самое с временем, из которого состоит стена, но мне что-то не хочется. А вдруг она обрушится целиком, и мы окажемся прямо перед заражёнными территориями? Но свободным кланам, знаешь ли, мои колебания откровенно чужды. Ведь цель — убрать стену любой ценой и завладеть тем, что внутри.
— Резонно, — вздохнул Ингиза. И поднял взгляд, уверенный и ясный: — Я признаю, что стена не так уж непреодолима. Но это не единственное, что защищает заражённый участок. Здесь я, Сайна, Вараса, — кивком указал он на низвергающего небо. — Скоро придут и другие. Мы справимся. Ты убедил меня, что опасность велика, Эрнан Даймонд. Но куда опаснее тот, кому ты просишь нас подчиниться.
Дядя ответил не сразу. Он выглядел так, словно мысленно взвешивал две возможности, и обе ему не нравились.
— Почему ты так предубеждён против Оро-Ича? — спросил он наконец, и вдоль позвоночника у меня пробежал холодок.
Ингиза неопределённо развёл руками:
— Не то чтобы я был ему врагом… Но мне не нравится и то, что он делает нас врагами свободных кланов, перекладывая всю вину на них. А между тем самые страшные тени далёкой войны родом из Лагона. Оро-Ич не рассказывал тебе, откуда взялась та болезнь? — и он большим пальцем указал себе за спину, на алую стену. — Нет? И мне тоже. А на проклятом материке я нашёл свитки, а в них — рассказ о молодом мастере, Орочи, который создал некое "дыхание", преображающее мысли и чувства человека. И передавалось оно, что интересно, через взгляд.
Эрнан сузил глаза. Значит, Ингиза сделал опасный ход, который мог вновь сместить чаши весов в переговорах — и не в нашу пользу.
— И о чём это говорит?
— Я не слепой… и не дурак, — усмехнулся Ингиза. — Я вижу, что происходит с магами, которые живут и учатся в Лагоне достаточно долго. Они меняются — и меняются необратимо. Исчезает жажда власти ради власти, разрушения ради разрушения, мы со временем все становимся похожи на него. Наверно, старый хитрец доработал своё "дыхание", но кто может пообещать, что однажды он не сочтёт нас всех недостойными и не превратит его в такую же болезнь?
— Нет доказательств, что эпидемию древности, погубившую материк, вызывал Оро-Ич, — возразил дядя.
— Как нет и доказательств обратного. Я и не пытаюсь приписать ему все катастрофы прошлого и будущего, честно. Но после того, что я слышал в свободных кланах, что видел на материке… — Ингиза покачал головой, точно не мог подобрать правильных слов. — Я думаю, что тот, кто любыми средствами пытается изменить мир к лучшему, как он это видит, ничуть не менее опасен того, кто пытается мир уничтожить.
— Все маги меняют мир, — перебил его рыжий тихо и зло. — А тот, кто сидит в стороне, весь в белом, руки чистые, просто трусит. Делайте за меня, дохните за меня, а я, такой добрый и просветлённый, подожду. Бесит.
Ингиза дёрнулся, как от пощёчины; слова Тейта причинили ему реальную боль. Мне кажется, скажи то же самое кто-то другой, спор только вышел бы на новый виток… Но у каждого человека есть близкие люди, и их слова доходят сразу до сердца, мистическим образом минуя все преграды.
Заметила это не только я, впрочем.
— Хорошо, — задумчиво произнёс Эрнан. — Я услышал. Ты считаешь, что Лагон и свободные кланы равно опасны, а потому нельзя выбирать чью-то одну сторону. Мне думается иначе, но пока отложим споры. Я предлагаю временный союз. И для вас, и для нас наихудший исход — если стена времени рухнет до того, как прибудет ваше подкрепление, поэтому я предлагаю объединиться и отбросить свободных, которые обосновались за грядой.