— Не всё и не всегда, — вспух успокоил мастер. — Но сейчас вы уцелели. Радуйся.
— У-у, — согласилась я невнятно. И не удержалась, опять вернулась мыслями к щупальцам и чешуе: — А кто-то ещё знает?..
— Из живых — Эфанга. И несколько старых друзей и учеников.
Из груди вырвался дурацкий звук, нечто среднее между всхлипом и смешком, и промелькнула забавная идея: а ведь неплохой способ выбрал Оро-Ич, чтобы привести меня в чувство. Не по башке двинул ментально, не аурой своей обжигающей задавил — а удивил, поделился страшным секретом и сказал правду вместо глупой упоительной лжи.
А потом я вспомнила ещё кое-что важное — и опять задёргалась.
— Там, на побережье, свободные. Они хотят добраться до источника болезни, — затараторила я, запрокинув лицо. Отцепиться от мастера пока не рискнула — ноги держали плохо. — И Эрнан, кажется, он сильно ранен, и к врагам может подойти подкрепление, и…
— Тс-с, — насмешливо просвистел он, прикладывая палец к моим губам. — Не думай об этом. Не только твоё тело должно отдохнуть, но и разум.
Я заткнулась.
Естественно, Оро-Ич был прав. Мне требовался глубокий, спокойный сон — часов пять хотя бы, а лучше девять. Но не в меньшей степени, а то и в большей — долгая успокоительная беседа. Я отдавала себе отчёт в том, что веду и чувствую себя ненормально, но пока физически не могла просто развернуться и уйти, оставляя Тейта здесь.
Неразрешимая дилемма.
А если использовать биокинез? Нет, вряд ли сейчас получится, для этого нужно полное сосредоточение и контроль над своими способностями. А у меня ни того, ни другого. Побродить по Лагону в поисках того, кто поможет? Нет, только не после Кагечи Ро… Разве что к
Лао обратиться…
В висках снова застучало; мысли начало затягивать паникой, как патиной.
Мастер смерил меня долгим взглядом, потом сильно, с нажимом погладил обеими руками по волосам; я ощущала, как сор и песок царапают чувствительную кожу его ладоней, обычно защищённую, как перчатками, айром-симбионтом — и застыла, зачарованная.
— Хорошо, Трикси Бланш, — напевно произнёс он. — Мы поговорим.
И, отстранившись, опустился на поп, подгибая под себя ноги. Я последовала его примеру, благо холодные камни оказались укрыты подушками для сидения. Туман сгустился, принимая форму низкой подставки с двумя пиалами и изогнутым глиняным сосудом.
Мимо прошелестело синее щупальце; шрахи проводили его настороженными взглядами.
Сюрреализм.
Оро-Ич улыбнулся и наполнил мою пиалу из сосуда. Жидкость была красноватой и пахла кисленько, затхло, как болотные ягоды.
— Попробуй, — искушающе предложил он и вложил пиалу мне в руку.
Я пригубила. Нёбо и язык защипало, защекотало — чудом удалось не раскашляться, но вообще-то вкус оказался приятный, согревающий и пряный.
— Похоже на подогретую газировку, — вырвалось у меня. И тут же накатило смущение: — Газированные напитки, они, то есть… это…
М-да, красноречие сегодня — явно не мой конёк. К счастью, мастера Лагона ситуация явно забавляла.
— Мне известно, как делают газированные напитки в твоём мире, Трикси, — сощурил он медовые глаза — и с видимым наслаждением сделал глоток. — Но этот напиток — результат брожения незрелых орехов. О, не надо бояться, он не настолько крепок, чтобы опьянеть, — рассмеялся мастер. Кажется, выражение лица у меня в тот момент было на редкость дурацкое. — Мне повезло наткнуться на него случайно — в одном месте очень далеко отсюда. В Лагоне, да и на побережье ничего подобного не делают, а я иногда испытываю… пожалуй, ностальгию.
Прежде чем пришло осознание, что Оро-Ич снова перехитрил меня и подкинул ребус, чтобы отвлечь от навязчивых мыслей о Тейте, я включилась в игру. Значит, «ностальгия»? «Не делают ни в Лагоне, ни на побережье»? Вывод напрашивается сам собой, но слишком уж невероятный.
— Если мне можно задать вопрос…
— Говори свободно.
Так. Хорошо. В конце концов, не так уж часто я не чувствую себя наедине с мастером Лагона околдованной пастушкой перед змеиным духом или шоколадной мышкой перед шрахом.
Можно сказать, уникальный случай.
— Мы ведь добирались сюда через несколько разных миров?
С одной стороны, идиотское предположение, но с другой — единственно возможное; чудес здесь, конечно, много, но три луны — явный перебор, равно как и закат, наступающий аккурат после непроглядной ночи.
— Верно, — подтвердил Оро-Ич, и в голосе его почудилось одобрение. — Нельзя мгновенно исчезнуть где-то и оказаться в другом месте, но это справедливо лишь для одного мира. Мне известно не много исключений из правила, — добавил он, и шрахи, затеявшие было возню за серыми драпировками, настороженно притихли. — Но если пересечь границу между мирами, то само понятие времени исчезнет. Немного опыта — и можно выбирать место и время для возвращения.
Оу. Любопытная информация для размышления.
Я отпила ещё немного красноватой жидкости; высокий там был градус или нет — не знаю, но в теле уже появилась приятная тёплая расслабленность, характерная для лёгкого опьянения… Впрочем, захмелеть можно и от ощущения безопасности после острого напряжения.
— То есть вы могли бы вернуть меня домой в любое время?
Он склонил голову к плечу.
— Если выполнить несколько условий. Однако я назову их лишь тогда, когда ты раз и навсегда решишь, где желаешь быть.
Что ж, разумно. Сейчас оставить Тейта…
Сердце резануло.
Я поспешила запить боль новым глотком и заставила себя мыслями вернуться к разговору. Точнее, к невероятному предположению, из-за которого вообще всплыла тема иных миров.
— Мастер, скажите… вы ведь не отсюда?
Его взгляд затуманился, точно обратился вовнутрь — на очень, очень давние времена. Оро-Ич отставил наполовину полную пиалу и пальцем провёл себе по нижней губе тем жестом, каким мама иногда ощупывала тоненький шрамик на ключице, единственный, который не трогала ни биокинезом, ни хирургией.
— Лагон — земля странников, — наконец произнёс мастер после долгой паузы. — Так было уже в те времена, когда здесь появился я. Скажи откровенно, Трикси Бланш, что ты думала об этом мире в первые дни? Каким он показался тебе?
Я задумалась, вспоминая; потом призналась слегка неловко:
— Жестоким и диким. И агрессивным, пожалуй.
Оро-Ич прикрыл глаза, соглашаясь. На сей раз молчание тянулось почти неприлично долго.
— Мой мир, — заговорил он потом, — отличался довольно сильно. Тысячи планет, миллиарды судеб… Мы успели изжить войны, голод и болезни; насилие над разумом, а тем более над телом давно отошло в прошлое. По крайней мере, так говорили, — добавил он с едва ощутимой иронией. — И вот я, не закончив обучения и не вступив даже в пору зрелости, оказался в Лагоне, попал в жерло очередной бойни, когда не успели остыть кости прежней цивилизации. Да, все три материка были ещё населены, однако везде правили три мастера: жестокость, дикость и алчность.
Я представила его юным, воспитанным бесконечно более высокой цивилизацией и столь же влекущим, как сейчас, и по спине у меня пробежал холодок.
— И как же вы?.. — Я снова осеклась, не договорив.
Из-под белёсых ресниц плеснуло расплавленным золотом, и купол вокруг меня рефлекторно сомкнулся, не впуская чужие воспоминания — даже теперь, спустя немыслимое количество лет причиняющие боль.
— Призвавшая меня искала не столько силы и удовольствий, сколько утоляла любопытство, — мягко-мягко ответил мастер, будто боялся повредить мне словами. — Сперва мы долго, очень долго беседовали; мои размышления удивляли и развлекали её. Я же медленно осознавал, сколько внутри меня самого алчности до жизни, сколько дикости и жестокости.
Ох… Это многое объясняло.
Всё-таки не зря мне казалось, что идеи и принципы, которые Оро-Ич постепенно прививал в Лагоне, сильно обогнали в гуманитарном плане не только этот мир, но и мой родной. Взять хотя бы свободный обмен научной информацией — нам до такого ещё расти и расти.
Мастер искоса посматривал меня; из его пиалы, отставленной и забытой, азартно и совершенно бесшумно лакали шрахи, сталкиваясь носами.
— Ты думаешь обо мне слишком хорошо, Трикси Бланш, — качнул головой Оро-Ич. — Я совершил достаточно ошибок и продолжаю их совершать.
— Например, как с той болезнью, которая передаётся через взгляды?
Он сощурился, явно считывая мои воспоминания; мысли на мгновение спутались.
— Ингиза часто делает поспешные выводы. Я не создавал болезнь, точнее, создавал не болезнь; однако, признаюсь, в те времена я был ещё слишком неопытен и упустил из своих рук опасную магию. Её извратили, использовали, и целый материк опустел. А ведь мне казалось, что я сотворил нечто прекрасное, что приблизит этот мир к моему… — Мастер ненадолго умолк. — Сейчас моей силы хватит, чтобы очистить горы от свободных кланов или поднять со дна океана затонувшие земли. Но будет пи это благом? Я силён, Трикси Бланш, но не всеведущ; я не могу принять на себя эту тяжесть — решать за всех. И ещё… — понизил он голос, и меня пробрало дрожью. — Я долго искал свой истинный мир. И однажды нашёл его — десятки планет, выжженных и остывших, миллиарды оборвавшихся судеб. Что погубило его, мне неведомо.
Никаких выводов вслух мастер не сделал, но этого и не требовалось — мораль лежала на поверхности. Долгое время он изменял Лагон по образу и подобию родного мира, а затем увидел, к чему может привести такой путь.
Наверное, кто угодно мог отчаяться и опустить руки. Или ожесточиться. Или сойти с ума.
А он продолжал действовать.
— Женщина, которая вас призвала… — медленно проговорила я, не зная, как вернуться к разговору, с чего заново начать.
— Мертва.
— А…
Я осеклась.
«А другие?»
«Ваши друзья?»
«Семья?»
«Вы кого-то любили тогда?»
Нет Язык не повернётся спросить — слишком личное, слишком выстраданное. Мне, эмпату, и раньше было почти болезненно ясно, какая бездна возраста и опыта лежит между нами, но сейчас я прочувствовала её иначе. Точно ступила наугад во мраке — и ухнула в пустоту, и лечу, кувыркаясь, вниз, а дна всё нет Сколько потерь и смертей он перенёс, сколько раз наблюдал, как рушится мир…