Спросила-то я в шутку, но Эрнан с четверть часа подробно описывал, какое ему надгробие установить на семейном кладбище: простое, чёрное, без идиотских каменных детишек в венчиках и трагически-торжественных надписей.
— Ты что, не шутишь? Это не какой-то извращённый сарказм? — не выдержала я в конце концов.
У дяди вырвался вздох, исполненный самой искренней боли:
— Ты плохо знаешь Гпэм. Это за тебя родители будут цепляться до последнего и ждать годы, а она похоронит меня при первом же удобном случае хотя бы для того, чтоб заказать шикарное траурное платье с вуалью и чёрным харрийским жемчугом. Ну, и памятник закажет такой, чтоб все её подружки, светские хищницы, удавились от зависти.
— Звучит так, будто ты вообще возвращаться не желаешь.
Эрнан очень выразительно раскашлялся, а затем ловко свернул на другую тему.
Собственно, этот разговор и стал последней соломинкой. Я остро осознала, что раз с внутренними шрахами Тейта мы разобрались, пора бы навестить и моих. Откладывать дальше было чревато сомнениями и колебаниями: скоро наши разгонят остатки свободных, хозяйничающих в окрестностях, в Лагоне окончательно наведут порядок, возобновятся занятия в мастерских — а там рукой подать до очередного приключения… Так и застряну.
Ну уж нет.
Я заглянула в комнату, полюбовалась на своё рыжее счастье. Хотела поцеловать, но не рискнула: разбужу ведь, потом не отвяжусь.
Любопытно, конечно, было бы взглянуть на лица моей дивной родни при виде новообретённого спутника жизни, дикаря-аборигена, разумеется, совершенно не подходящего для девушки из хорошей семьи, с прекрасным образованием и связями… Но шрах с ними, перебьются.
Мастер Лагона обнаружился на верхнем этаже своей террасы наблюдения. Забавно, что не так давно я тряслась, поднимаясь сюда, а теперь шла уверенно, как домой. Впрочем, почему «как»? Так оно и было — в некотором смысле.
Ещё издали мне почудился полузнакомый бодрящий аромат, сладкий, орехово-плотный и терпкий одновременно.
«Галлюцинации», — подумала я и решительно преодолела последний пролёт выбираясь на террасу.
— Я ждал тебя Трикси Бланш, — певуче поприветствовал меня Оро-Ич. И протянул синим щупальцем крошечную пиалу, до краёв наполненную чёрным напитком. — Здесь плоды твоих усилий. Вкусишь перед долгой разлукой?
— А она что, будет долгой? — осторожно спросила я, принимая пиалу. Пригубила — горько. И невероятно, невозможно, блаженно — наверное, такова на вкус сбывшаяся мечта. — Я думала, что исчезну на день или два…
Мастер Лагона наблюдал за мной с непонятным удовольствием. Солнечный свет падал через узкие длинные окна наискосок; пиала в моих ладонях постепенно пустела, и по костям растекалось тепло. Невыносимо клонило в сон.
— День, два… Если не идти самому, а прибегать к ритуалам, то течение времени становится непредсказуемым, — наконец произнёс Оро-Ич. — Могу обещать лишь, что в твоём мире пройдёт не больше месяца. Не носи это время механизмов ни на себе, ни в себе, иначе обратный переход может причинить боль или смерть. Гарантией же твоего возвращения будет кровь родича, Эрнана Даймонда.
— Он не возражает, — усмехнулась я, отставляя пиалу. — В конце концов, дядя мне должен — за побережье. Когда начнём?
Мастер склонился ко мне — и вдруг щёлкнул ногтем по лбу.
— Уже, Трикси Бланш.
Это было странное ощущение.
Я словно размазалась по всему Лагону, находясь везде и нигде. Видела, как глубоко под землёй, в своей мастерской Ригуми Шаа что-то напряжённо объясняет женщине с голубыми волосами, а она смотрит на него сердито и с обожанием; как две девчонки пытаются завернуть в блестящую сеть дракона, дремлющего у озера, а Итасэ смеётся так, что разогнуться не может; как дремлет Лиора, склонив голову на плечо Игамины Марона, впервые за долгие годы не ощущающего никакой вины за само своё существование; как прекрасное златовласое видение, Ингиза, растерянно оглядывает Лагон с самого высокого холма, точно пытаясь найти своё место в изменившемся доме; как бредёт Аринга по горам, не разбирая пути — на север, к преграде, что прежде считалась неодолимой…
Мир поплыл.
И в самый-самый последний момент перед тем, как он исчез, на террасу наблюдения метнулась вдруг огненная комета, оплела меня руками и ногами — и мы рухнули в пустоту вместе.
…Испортить свадьбу обожаемой кузине — святое дело. Но испоганить собственные похороны — уже признак дурного вкуса.
Сияло солнце, веял освежающий ветерок, цвели каштаны. Кладбище было безмолвно. Я стояла на гробу- моём, судя по надписям, выгравированным на памятнике по соседству, и, разумеется, пустом — в обнимку с Тейтом. Соседний монумент принадлежал дяде Эрнану — весь в каменных розочках, умилительных завитушках и с проникновенной надписью, что-то вроде: «Ушёл ты из жизни безвременно, оставив неизбывную боль». Вокруг на приличном расстоянии полукругом выстроились родственники, начиная с отца, беспомощно и заплаканного, и заканчивая Лоран. Она единственная, кстати, пришла на траурную церемонию в возмутительном красном платье, словно так и не желала признавать мою смерть. Мальчик рядом, видимо, сын, белобрысой шевелюрой пошёл в Даймондов, а характером — определённо в семейство Бланш, так как сейчас он занимался ничем иным, как потрошением похоронного букета из элирий. Роскошного, кстати, никто из почивших родичей такого прежде не удостаивался…
Сомнительный повод для радости, но в текущей ситуации сойдёт и такой.
— Вот! — в полной тишине воздела палец Лоран и злодейски расхохоталась. — Я же говорила, что она не умерла! Я же предупреждала! Мы её оплакиваем тут, а она, а она… упражняется в разврате! Трикси-младший, а ну, заткни уши, я буду ругаться.
Мальчик послушно закрыл уши ладошками.
Лоран бранилась — грязно, как профессор филологии; папа рыдал в собственный галстук; мама смеялась, как ненормальная и хлопала в ладоши.
Меня это, впрочем, ничуть не беспокоило.
— Познакомься, — серьёзно обернулась я к Тейту. — Моя семья. Они немного странные, но наверняка тебе понравятся… А если и нет, то мы всё равно здесь ненадолго. Ох, Тейт, а как же нам теперь вернуться вместе? — запоздало испугалась я. — Неизвестно, когда Оро-Ич нас вытащит, и вообще…
Он обнял меня и просиял беспечно, глядя в глаза:
— Ну, подумаешь! Сюда-то вместе попали, потому что держались друг за друга. Значит, всего лишь надо не отпускать тебя.
Нас тянуло друг к другу, как магнитом. Ответ я прошептала ему в губы:
— Долго?
— Всегда.
Честно говоря, мне это показалось неплохим предложением.
Нет.
Лучшим из возможных.