— Странно, — вздохнула я, подводя итог размышлениям.
— Странно, — согласился Тейт неожиданно серьёзно. — Ты тоже заметила, что она в последнее время какая-то, ну, виноватая?
Вот как. Значит, не одной мне кажется, что с нашей очаровательной блондинкой что-то не так.
— Вроде того. Попробую выяснить, что именно.
Рыжий уселся на самый край обрыва, подгибая под себя ноги.
— Давай. Она будет ждать у Митчи после заката. Сама найдёшь дорогу? Я сегодня хочу послушать странника. К Таппе вернулся ученик, десять лет путешествовал. Говорят, все острова обошёл.
— Конечно, найду, — склонила я голову к плечу, прикидывая, как удобнее будет отсюда спуститься. Горки наподобие водных у меня получались неплохо, но съезжать с такой высоты… Небезопасно, пожалуй, тормозить-то нечем. Значит, сделаю ступени и поручень для подстраховки — медленно, зато надёжно. — Только тогда пойду домой прямо сейчас, нужно переодеться и захватить деньги. Сначала всё-таки загляну в мастерскую, Итасэ должен быть там… А ты позволишь мне вечером посмотреть твои воспоминания? Я бы тоже хотела послушать рассказы путешественника.
— Не вопрос, — хмыкнул Тейт. — А ты изменилась, Трикси.
— В каком смысле? Не понимаю.
Вместо того чтобы нормально ответить, эта рыжая чума расхохоталась — и прицельным пинком спихнула меня с обрыва. Защититься я не успела, куда там рефлексам среднего во всех отношениях псионика против мага из ложи направляющих удар! Зато отыскала самый быстрый и наименее энергозатратный способ спуститься с обрыва — тонкая труба от верха до низа. Воплощаешь из ничто, хватаешься и скользишь… Ну что же, экстремальный опыт — лучший учитель.
Кажется, я начинаю проникаться местными образовательными традициями.
Кратчайший путь домой пролегал мимо зарослей хотты — высокой травы, которая весной цвела красивыми лиловатыми метёлками. Сейчас на ней появились усыпанные семечками голубые шары величиной с детскую голову. Судя по учебным свиткам, одолженным у Кагечи Ро, из созревших прокалённых зёрен готовили каши и похлёбки. А вот молодые, сладковатые на вкус початки можно запечь целиком — неплохой десерт выйдет. Съедобный для "добычи" из другого мира, что немаловажно.
После путешествия воплотить из ничто прямо на ходу две-три ступеньки для меня было делом ерундовым, как для дорогой кузины Лоран — накрасить губы за рулём любимого красного "Трэвела". Уже даже не навык, а привычка. Щурясь от солнца, я забралась повыше, чтобы выбрать початок понежнее; сладковатый травяной запах стал сильнее. Метрах в пятнадцати отсюда, в глубине зарослей, послышался отзвук чужого сознания — девушка, похоже, из мастерской Ригуми Шаа. Имени я не помнила, но ярко-розовые, как жвачка, волосы трудно было не признать. Они издали просвечивали сквозь целлофаново шелестящую листву. Девушка увидела меня и крутанула запястьем над головой в приветственном жесте, я ответила тем же и снова нырнула в заросли — в полумрак и прохладу.
Забавно… Сама не заметила, как обросла знакомыми.
Дома я забросила початки в кладовую, наскоро переоделась в новый костюм — работы Нэккен, но созданный по моему собственному эскизу. На оплату ушли почти все деликатесы, добытые на побережье: моллюски, редкие пряные травы и цветы, фрукты и ягоды, рыба… Набрать припасов — полдела, вот доставить их — настоящая проблема. Не представляю, как бы мы выкручивались без Итасэ, который милостиво согласился помочь и сотворил иллюзию, внутри которой царил холод. Подозреваю, что именно из-за трудностей с транспортировкой вкусная и редкая еда считалась в Лагоне настоящей ценностью. И если обыкновенные продукты полагалось сдавать в общие кладовые, то деликатесы было принято либо обменивать на перламутровые лепестки, местные деньги, либо сразу расплачиваться ими за услуги. Как я с Нэккен, например. Не в последнюю очередь потому, что прекрасно понимала — костюм за деньги мне не по карману, но если при виде сочных, сладких фруктов и нежнейшей рыбы, переложенной горьковато-пряными цветами у портнихи потекут слюнки, то можно рассчитывать на значительную скидку.
Тейт очень смеялся — не отрицая, впрочем, что я права.
— Ты уверена насчёт цветов? — задумчиво спросила тогда Нэккен, крутанув образ кончиками пальцев. — С покроем-то я согласна, для лета достаточно коротких рукавов, штанины можно оставить длинными, только сделать посвободнее. Но вот цвета… Светлое носят обычно мастера. Скучно же. Может, что-нибудь поярче? Вот оттенок пояса мне понравился, такой тёмно-красный… — она прикоснулась к тоненькой ленте, перетягивающей талию иллюзорной модели. — Как запёкшаяся кровь.
Я сама не ожидала, что от трёх слов нахлынет такой поток чувств, совершенно разных, едва ли не противоречащих друг другу: и стыд, и сожаление, и яростная гордость, и сострадание к Нэккен, не понимающей чего-то очень важного и простого одновременно… И зависть к ней же из-за этого самого непонимания.
Сразу после сражения нелегко было задавать вопросы, но через несколько недель я решилась. И ответы перекликались с чем-то, спрятанным глубоко внутри меня, с некой неочевидной истиной. Итасэ сказал, что носит серое, потому что так не пристаёт грязь. Лао таинственно обронил, проводя пальцем по ткани цвета неотбелённого льна: "Вроде бы чистая, однако не совсем… Точно необработанная". Об алых шарфах Тейта я знала даже больше, чем хотела бы, а Лиора… Лиора произнесла, глядя на меня: "Я тоже ношу белое".
Она действительно понимала — и так же боялась говорить о некоторых вещах вслух, предпочитая иносказания.
— Как-то разлюбила яркие цвета, — выдавила я из себя наконец.
Нэккен удивлённо уставилась снизу вверх:
— А пояс? — упрямо повторила она.
— Напоминание.
Больше вопросов не последовало.
Костюм портниха сотворила за несколько часов. И пусть теперь я выделялась на фоне ярко одетых учеников так же, как Лиора или Кагечи Ро, жалеть было не о чем. Пропуская холодный, шелковистый пояс сквозь пальцы, я, как никогда ясно, ощущала, что хочу для себя путь без крови. И просто силы будет недостаточно, даже всей силы в мире…
И ещё — что мастер Оро-Ич знает об этом пути больше, чем показывает.
— Ну что, Трикси Бланш, — пробормотала я, пытаясь кое-как оглядеть себя без зеркала. — Теперь ты почти соответствуешь своей фамилии.
Дурацкая шутка показалась ужасно смешной.
Выход из дома загораживал Шекки — лежал прямо поперёк дыры. Здорово, конечно, враг не пройдёт, но бедным жильцам куда деваться? Пришлось потыкать его в бок воплощённой из ничто палкой. Он отреагировал то ли на знакомую магию, то ли на запах, и наконец-то сдвинулся вбок. И — не в первый раз, кстати — мне почудилось, что у крылатой химеры есть сознание, запрятанное глубоко под слоями вязкой защиты, глушащей любые мысли.
Интересно, все айры на самом деле такие, или Шекки особенный?
Оказавшись снаружи, я с удивлением поняла, что пробыла дома куда дольше, чем рассчитывала. Солнце склонилось стене, окружающей внутренние территории Лагона, ещё немного — и чиркнет по кромке, разломится, угаснет. Если хочу добраться без проблем и до мастерской, и до Митчи, нужно поторопиться…
На границе сознания появилось чувство тревоги. Лёгкое, естественное — даже не сразу стало ясно, что оно принадлежит не мне. И, лишь расширив купол до двухсот шагов против привычных ста, я зацепила незнакомку, которая шла следом, держась на значительном расстоянии. Разум её был немного затуманен — вторая ступень, не выше, но в сочетании с местными уникальными техниками, которые позволяли словно бы остановить течение мыслей. Второй навык, похоже, развит не настолько сильно, как у Тейта, при желании способного вообще превратиться в невидимку для телепата, однако прилично. Значит, незаметно зацепиться и проникнуть в её разум не получится, а сразу атаковать, не разобравшись, глупо вдвойне.
Не выдержав, я оглянулась; лучи заходящего солнца скользнули по лицу, и по контрасту с остывающим воздухом показались не только тёплыми, но и мягкими, ласковыми, точно большие художественные кисти из нежного ворса, нагретые у огня. Кислая, холодная тревога моей преследовательницы вспыхнула чуть ярче, и расстояние до чужого сознания увеличилось.
Она огибает меня по широкой дуге? Любопытно. Но угрозы вроде бы нет. Что ж, буду выжидать — и оставаться настороже.
В мастерскую таинственная незнакомка спускаться не стала, но не вернулась восвояси, а осталась снаружи. Некоторое время я ощущала её, но вскоре углубилась в подземные туннели, и она выскользнула из купола.
Итасэ, как и обещал, немного задержался, поджидая меня у самого входа в главную пещеру. Ригуми Шаа пока отдыхал после путешествия и, подозреваю, отчитывался перед Оро-Ичем, а потому учеников было намного меньше, чем обычно. С ними занимались подмастерья — никого из них, кроме высокой женщины, стриженной почти налысо, я не знала.
— Ты не торопилась, Трикси-кан, — прохладно встретил меня Итасэ. После того как мы с Лао и с рыжим вытащили его от свободных, он немного смягчился, но только в поступках. Манера общения у него оставалась столь же отстранённой и жёсткой. — Надеюсь, хотя бы провела это время с пользой.
— Тейт показывал мне вид с края стены, — пояснила я в шутку. Итасэ серьёзно склонил голову к плечу, принимая объяснение, развернулся и направился вглубь пещеры, серый и незаметный, как тень. Пришлось поторопиться за ним. — Внутренние территории куда больше, чем я думала. Лагон — как коробка. Со стороны кажется, что в ней поместится только семечко, а там на самом деле целое дерево.
— И не одно, — усмехнулся Итасэ. Сравнение ему явно понравилось. — К слову, о деревьях… Я не ожидал такого результата. Готов спорить, что Шаа тоже.
Мы как раз остановились у ярко освещённой ниши. Солнечные лучи не только изливались со свода, но и сочились из стен, и в облаке света нежилось дерево с глянцевитыми листьями, раскидистое и высокое.
Семь метров, восемь? Или все девять?
Но меня поразили даже не размеры, а то, что ветви дерева были густо-густо усыпаны тёмно-красными ягодами — так, что кое-где и коры не видно.