Издали доносились странные звуки, нечто среднее между взрывом и ударом молота по кожаной подушке.
— Это опасно?
— Не очень, если двигаться быстро, — уклончиво ответил рыжий и принюхался. — Вообще летом они обычно не такие буйные, тепло же… Это хокорны. Мастер Оро-Ич их принёс из гор и сам вырастил. Хокорны могут жить только около лавовых рек, они тепло едят.
— Только тепло от лавы, надеюсь? — голос у меня предательски дрогнул.
Ну да, как же.
— И от человека тоже. Но ты не бойся, чтоб тебя до костей проморозило, нужно там простоять почти сет. Ну, чтобы слегка замёрзнуть, и двух катов хватит, — неубедительно успокоил он меня. — А вот огонь под хокорном развести не получится. И взрывы он жрёт обалденно. Листья впитывают жар и светятся. Очень красиво, — добавил рыжий соблазнительным тоном.
— Что-то не горю желанием посмотреть на это, — вздохнула я. — И что, мы просто пробежим мимо них?
— Я — да, — ответил он, не моргнув. — А ты лучше сделай мост. И нос себе чем-нибудь закрой.
Совет пришёлся весьма кстати. Температура под деревьями была в районе минус двадцати градусов, может, и ниже. Если быстро пройти насквозь — ничего страшного, тем более что воздух сухой, но вот дыхание лучше поберечь. Подумав, я отступила обратно в тепло и сделала себе меховой плащ с капюшоном, почему-то красный. Да-а, теперь только серого волка осталось встретить… Ладно, к шраху, это же иллюзия — пройду круг хокорнов и развею.
— Тебе идёт! — проорал рыжий с другого края выстуженного кольца и замахал руками. — Прямо огонь!
Я сбилась с шага и прикусила губу, сдерживая неуместную улыбку. Если когда-нибудь увижу кузину Лоран, обязательно спрошу: а её тоже делают счастливой дурацкие комплименты мужа? Сердце кольнуло, и я привычно загнала воспоминания о доме и семье на безопасный уровень, за эмпатические блоки: вроде и помнишь, но боли не чувствуешь…
Почти.
За кольцом хокорнов ещё шагов пятьдесят тянулась мёртвая, выжженная земля; кое-где виднелись опавшие тёмно-зелёные листья, не высохшие, но растрескавшиеся — точь-в-точь каменные пластины. А дальше — обрыв.
Тренировочный кратер определённо производил впечатление.
Не столько размерами — к масштабам Лагона я уже привыкла, но температурным контрастом. В лицо ударил порыв горячего ветра, тугой и плотный, точно искусственно сформированный. После холода хокорнов — настоящий шок. Я часто заморгала и закашлялась, а потому не сразу осознала, что странные звуки раздаются уже совсем близко.
Взрывы распускались в кратере, как диковинные цветы — много-много, безумно красиво. Вот только пахли они горечью и солью. Рои трескучих искр передвигались так, словно обладали собственным разумом. Пламенные потоки закручивались двойной спиралью, взмывали к небу, опадали и рассыпались на множество слепящих ручейков. В глубине серых дымных клубов багровели огни… И среди этого хаоса по выщербленному чёрному камню метались крохотные человеческие фигурки — на первый взгляд, без всякой системы, но со временем начинали проступать в чаду ниточки маршрутов и очаги безопасности, где можно отдохнуть и получить помощь.
— Они… сражаются? — хрипло спросила я, прикрывая шарфом губы. Во рту пересохло.
Рыжий отрицательно вздёрнул подбородок:
— Делают задания. Видишь? Кратер поделён на участки, на каждом участке подмастерье показывает способ обращения с пламенем. По стенкам кратера — ниши, там старшие ученики учат совсем ещё слабых. Ну, или таких идиотов, как я, — покаянно опустил он голову. — Ученики двигаются от подмастерья к подмастерью. Выполнил задание — и вперёд. Это овеществляющие ничто подолгу работают над одним и тем же приёмом. У вас главное — тщательность. А у испепелителей — натиск и ярость. Беги или гори.
— Почти как направляющие удар, — не удержалась я от замечания. И зря, потому что попала впросак:
— Совсем нет. Направляющие удар чувствуют. А испепелители — думают. — Тейт мрачно вздохнул и уселся на край обрыва, подогнув под себя ноги. — У них не так много методик, по-моему, полсотни всего. Они их комбинируют, чтобы создавать что-то новое.
— Поэтому отдельные элементы должны научиться выполнять автоматически, чтоб оставалось время подумать над чем-то более сложным, — понятливо склонила я голову к плечу.
— Угу, — нахохлился Тейт и обвёл взглядом жутковатую панораму взрывов. — Смотри. Если бы я умел хотя бы десятую часть этого, то смог бы победить Лиору и не убить.
Внутри его разума снова приоткрылась та тёмная бездна, которая меня так пугала. Всего на секунду; но я сумела найти в себе смелость — и не отшатнуться, а заглянуть туда.
…Там был кратер — такой же огромный, как этот, и раскалённый докрасна.
И обожжённые мальчишеские ладони.
Я сглотнула и отвернулась.
"Смотри". Легко сказать. Конечно, вполне реально подключиться к восприятию рыжего и в подробностях разглядеть каждую искру, зафиксировать в памяти каждый прихотливый извив огненной реки. Но что это даст? Как поможет спасти Лиору от поединка, в котором она не желает участвовать? Мастер Оро-Ич приказал мне решить проблему Тейта и вытянуть его на новый уровень. Интересно, как это сделать, если у меня самой познания в области магии если не нулевые, то близко к тому.
Стоп.
А что, если…
Моя сильная сторона — не конструирование и моделирование — точнее, не овеществление ничто, сколько бы времени я ни провела в мастерской Ригуми Шаа. Разве что лет через пятьдесят расклад изменится. Зато телепатия и эмпатия естественны, как дыхание. Конечно, возможности Оро-Ича неизмеримо выше, однако его багаж знаний и опыта не включает в себя мой целиком. Можно представить пересекающиеся круги — огромный у него, крошечный у меня. Большая часть из того, что умеет мастер Лагона, мне пока недоступна по определению. Но есть и небольшой участок, который в свою очередь находится вне зоны понимания Оро-Ича. Набор подавленных воспоминаний, эмоционального опыта и специфических знаний, которые я сама не замечаю.
Но "не замечаю" — не значит "не использую".
В конце концов, не зря же мастер Лагона верит в связь между добычей и магом, который ею обладает. Добыча делает мага сильнее; значит, есть во мне нечто, из-за чего я попала в этот мир и что является ключом к способностям Тейта.
Горло точно спазм прошил; пить хотелось до одури.
— Ты в порядке? — встревоженно обернулся рыжий.
Я улыбнулась:
— Вполне. Собираюсь вот… посмотреть.
Вообще-то у меня уже было одно предположение. Необучаемость Тейта с самого начала напоминала мои собственные трудности с местной магией. Биокинез, эмпатия и телепатия, конструирование и моделирование — из трёх областей Оро-Ич выбрал для адаптирования под лагонскую школу ту, что поможет мне выжить — и, что немаловажно, наиболее похожую на магию. И то без возможности видеть иной слой мира, энергию, используемую для колдовства, перестроиться у меня получилось далеко не сразу. А телепатия? Учитывая разницу в подходах, не уверена, что я вообще смогла бы освоить местные приёмы. Разве что грубо сымитировать…
Было и ещё кое-что, объединяющее меня и рыжего — скорость.
Псионические способности позволяли черпать энергию изнутри, потому-то я и уставала намного раньше магов. Зато действовала почти мгновенно. Быстрее реагировал только сам мастер Оро-Ич, однако он находился на совершенно ином уровне, несопоставимом. В остальном же псионика давала мне фору по сравнению с магами. Иллюзии я воплощала почти так же быстро, как мастер Ригуми, только вот мои творения были куда более хрупкими и простыми, несравнимо ниже по уровню. И я сумела отразить телепатическую атаку Эфанги! Конечно, не только за счёт скорости — сработал фактор удивления. Неориентируемая поверхность оказалась для мастера сюрпризом; в настоящем бою, где некому сказать "стоп" и осадить противника, щиты дали бы мне всего лишь незначительную отсрочку.
Неважно.
Главное, что Тейт действовал так же — очень-очень быстро, грубо и сильно. И его сила — это я запомнила после сражения очень точно — шла изнутри. Нечто жгучее, болезненное, мощное…
А у испепелителей?
— Беги или гори, — прошептала я и облизнула губы; горько, солоно, шершаво.
Кто сказал, что "гори" значит именно "сдохни"? Сердце тоже может гореть. А вдохновение — сжигать.
Рыжий покосился на меня, но не произнёс ни слова. А я глубоко вдохнула жаркий воздух, отбросила с лица прилипшую прядь и села так, чтобы щиколотки соприкасались. Для глубокого анализа обычной степени сосредоточенности могло бы и не хватить. Нужен купол километров на пять, причём плотный.
Что ж, начнём.
…один из самых сильных страхов любого телепата — раствориться в чужом разуме. Чем больше контактов устанавливаешь одновременно, тем сложнее держать концентрацию. Причём опасна не агрессия, лупить по врагам можно, не понимая их; опасно познание. Чтобы в буквальном смысле встать на место другого человека, нужно отказаться от части себя, позволить чужому видению мира заместить твоё.
Некоторые ученики чувствовали моё прикосновение; одни отмахивались от него, другие наоборот, приглашающе раскрывались, когда осознавали желание понять. Легче всего было с подмастерьями. Один из них, обладающий примерно третьей ступенью эмпатии, даже любезно пояснял свои действия, моделируя мысленные образы.
…мир он воспринимал как пылающую пропасть. Жуткий, испепеляющий жар всегда был рядом — только ладонь протяни, зачерпни полной горстью, сомни, измени сообразно своим желаниям и пользуйся. На жар можно воздействовать голосом и движением; тело мага постепенно трансформируется в идеальный инструмент.
Если пламя — это дыхание, то испепелители творят музыку. Слабые ученики дуют в дудочки, каждый в меру сил; у подмастерьев — валторны, органы, саксофоны.
А мастер Чирерори, который сидит на возвышенности с того края кратера — прекрасное место, кстати, замечательный вид открывается, — целый духовой оркестр.
— Тейт, — тихо позвала я, с трудом разлепив губы. — А можешь ты сейчас показать, что умеешь? Что-нибудь сильное?