ромат. Вроде бы Аринга упоминала, что он перебивает другие запахи… Надеюсь, не обманывала, хоть какая-то польза от путешествия с ней.
Купол куполом, а лишних предосторожностей не бывает.
Я собиралась только немного привести себя в порядок биокинезом, сделать дыхательную гимнастику и разогнать энергетические потоки, чтоб легче было воздействовать на рыжего, но вместо этого уснула — самое нелепое, что могло случиться. И очнулась почти через сет, когда негибкие колючие ветки затрещали, и сквозь заросли просунулась рыже-алая морда химеры.
— Шекки? — осторожно предположила я, протирая глаза.
Ну, да, кто же ещё, чужой айр бы уже, наверное, атаковал.
— Хорошо спряталась, — одобрил невидимый Тейт и дёрнул повод, заставляя Шекки попятиться. Птичий глаз хитро сощурился. — Мы даже тебя не сразу нашли. Давай, вылезай — будем правила нарушать.
— В каком смысле? — осторожно поинтересовалась я, проползая под ветками, и зажмурилась. После недолгого сна солнце ослепило — будто на лицо положили сияющую тёплую подушку.
— Тут есть одна долина рядом с Лагоном, — голосом заправского искусителя ответил рыжий и за шиворот вздёрнул меня на спину Шекки. Химера довольно заклекотала; не в первый раз мне почудились слабые эмоции там, где их не могло быть — у айра. — Лететь-то всего катов двадцать. Но ты же понимаешь, что я у мастеров не отпрашивался на выход, а вообще так нельзя. Если поймают…
Он многозначительно умолк. В мысленном фоне промелькнуло несколько смазанных образов. Искренне надеюсь, что рыжий просто вспомнил последний визит на кухню Митчи. Все эти подозрительного вида пюре, инструменты…
Гм.
— Не поймают.
— Я тоже так думаю, — повеселел рыжий — и резко направил химеру в небо.
Стоило нам вылететь из долины, как Лагон исчез. Но если в прошлый раз на его месте был склон горы — сплошь в острых камнях, то теперь появилась бездонная пропасть, над которой бушевала чёрная гроза. Мне даже стало не по себе. Молнии непрерывно змеились вокруг, словно электрические змеи играли в салочки, гром взрывал то небо, то бездну у нас под ногами, струи воды хлестали так, что, кажется, оставляли синяки на плечах… но и только. Ни один разряд не попал в нас; Тейт совсем не боялся, и мне передалось его отношение. Когда мы выскользнули из грозового фронта, я на секунду ощутила тень сожаления.
Но, честное слово, не дольше.
— Да, громыхает сегодня, — сощурился Тейт, оглядываясь на грозу. Он похлопал Шекки по мощной шее и присвистнул; тут же невидимый щит ослабел, и в лицо ударил поток воздуха. — Видимо, посторонние рядом.
— Кхе-кхе… — От сильного ветра першило в горле, зато одежда сохла быстрее. — А что, маскировка изменяется, когда поблизости кто-то чужой?
— Не всегда, — неопределённо дёрнул плечом он. — Вообще в горах часто целые долины пропадают, потому к океану обычно и ходят с мастером или подмастерьем — безопасные пути слишком быстро исчезают. Но Оро-Ич, ну, редко меняет Лагон вот так резко. Значит, кого-то срочно надо сбить с толку.
Я похолодела.
— Свободные?
— Ну, наверно, кто ж ещё, — откликнулся Тейт и, скосив на меня взгляд, ободрительно улыбнулся: — Но ты не переживай. Туда, куда я тебя веду, ни один маг в здравом уме не сунется.
— Лучше б ты промолчал! — простонала я, зажмуриваясь, и рыжий послушно заткнулся.
Лететь действительно оказалось недалеко. Интенсивный купол за всё это время ничьё присутствие не уловил, и мне стало поспокойнее. Действительно, мало ли кто шатался поблизости — может, они уже ушли… Или затаились и подстерегают нас.
М-да, иногда привычка ожидать худшего изрядно портит нервы. Тем более что опасность была совсем не там, где я её старательно высматривала, потому что во втором пункте своей программы-минимум Тейт тоже не солгал.
— Мы на месте, — провозгласил он, когда Шекки завис над узкой расщелиной в скале — аккурат два человека разойдутся. — Слушай, а понюхай вот эту штуку — не тошнит? — и рыжий сунул мне под нос объёмистый пузырёк с красной жидкостью.
Я послушно втянула воздух. Пахло весьма противно, то ли гниловатыми переспелыми фруктами, то ли сладким мясом, то ли какими-то выделениями насекомых… Определённо нечто органическое. Уже неплохо, потому что химическую вонь я переносила куда хуже.
— Вроде нет.
— Вот и хорошо, потому что придётся этим намазаться и так просидеть сета два, — с довольной физиономией заявил Тейт и тут же щедро накапал жидкости себе на ладонь. — Не вертись и глаза закрой. И рот. Оно горькое.
— Хотя бы не ядовитое?
— Э-э… Знаешь, Трикси, яды — не главная опасность.
Всё любопытство у меня разом куда-то подевалось.
По свойствам жидкость изрядно напоминала эфирное масло — такая же скользкая, немного жгучая, от тепла тела запах становится интенсивнее. Достаточно одной капли, чтоб волосы провоняли. Жидкость оставляла странные следы — бархатистые, объёмные и, похоже, разрастающиеся. Тейт основательно облапал меня, не пропустил, кажется, ни одного участка, везде насажал пятен — и как, спрашивается, потом костюм отстирывать? Себя он тоже перемазал с головы до ног. Глядя на уродливые красные разводы у него на щеках, похожие то ли на ожоги, то ли на лишаи, я мрачно поинтересовалась:
— Надеюсь, у меня вид не такой дурацкий?
Рыжий засопел, потом признался неохотно:
— Ещё хуже. Но целоваться всё равно хочется… Но я серьёзно, постарайся, чтоб оно в рот не попало. Это вообще-то типа плесени, она растёт, но не вглубь, а на поверхности.
Мне стало дурно.
— И зачем же понадобились такие, гм, крайности? — с языка рвалось другое словечко, но я сдержалась.
Тейт указал на расщелину.
— Нассова трава. Внизу её полно. Ты не бойся, я тебя пронесу. Главное, не вертись и ничего не трогай. Но идти вообще недолго, в конце большая пещера, там уже ничего не растёт.
— Да? И почему?
Про нассову траву я помнила только, что это из-за неё у Аринги не хватало половины туловища. Что-то опасное, почти как гаюс, только ещё и способное передвигаться. Небольшие пещеры она вроде бы заполняла целиком.
— Я там тренируюсь, — довольно заявил Тейт. — Мой огонь сжигает даже её, но вообще-то воплощённое ничто и другую магию нассова трава проходит насквозь. Не ломает, просачивается просто. Единственное, что её берёт — вот эта плесень. Правда, сначала плесень и людей жрала, но Кагечи Ро её переделал.
Перед тем, как ответить, я мысленно досчитала до десяти.
— Постепенно прихожу к выводу, что меньше знаешь — крепче спишь.
— Это новое пугает, — возразил Тейт неожиданно. — А когда привыкаешь, то вроде ничего. Если подумать, то Оро-Ич или там Ригуми Шаа гораздо страшнее какой-то там плесени, но ты же от них не шарахаешься. Ну, пойдём?
Возразить было нечего, и я склонила голову к плечу. Он подхватил меня на руки и спрыгнул на скалу.
Несмотря на все уверения Тейта, мне было не по себе. Чем глубже мы спускались в расщелину, тем сильнее становился солоноватый металлический запах. Отвратительный или приятный — так сразу и не поймёшь. Чудилось в нём нечто противоестественное; словно разламываешь свежий, ароматный пирог с хрустящей корочкой, а вместо начинки из него вываливается едкая полимерная пыль, как из картриджа для многомерной печати. Свет бил в спину, превращая меня в полуслепую калеку. В полумраке я могла различить лишь движение — со всех сторон разом, и вдоль стен, и по потоку, и даже у ног.
Нассова трава шевелилась.
Не так, как водоросли колышутся в воде или как по степи от ветра идёт волна. И даже не как хищник, подстерегающий жертву. Позапрошлым летом в кинотеатрах крутили третьесортный фильм ужасов про вторжение инопланетных роевых насекомых вроде пчёл. Мы ходили вместе с Лоран — и обе ощутили иррациональный страх. Не из-за фонтанов томатного соуса в сценах, где инопланетяне обгладывали бедных горожан, конечно. А из-за непредсказуемой и непостижимой логики перемещения колоссальных масс живых существ, каждое из которых вроде бы автономно и обладает собственным разумом, но при этом движутся они как нечто единое, монолитное, неделимое — некая бесконечно изменчивая тварь.
Тейт быстрым шагом углублялся в пещеру, крепко прижимая меня к груди. А нассова трава заботливо раздвигала густой полог на нашем пути, расползалась из-под ног, отводила от лица отдельные плети, покрытые мелкими цепкими шипами — и смыкалась позади, отрезая от выхода и от света.
Вскоре меня уже колотило; рыжий понятливо хмыкнул и зажёг два крошечных шарика у себя надо лбом, точь-в-точь как рожки. Темнота отступила; нассова трава потянулась к свету, но затем прянула назад.
Она была разумной; тень хищного, бесконечно чужого сознания маячила на самой границе, отделяющей эмпатическое восприятие от больного воображения.
— Помнит, — шепнул Тейт. — Раньше мы, ну, враждовали. Я выжигал всё вплоть до выхода. Она пыталась меня усыпить и сожрать… Видишь, вон, шишечки такие? Там пыльца. Нассова трава выпускает облака сонного тумана. Он впитывается даже через кожу. Отрубаешься очень быстро. Противоядие есть, но действует не сразу. Ну, мне не особо страшно, я-то изменённый, Кагечи Ро постарался, но мало кто решается на сильную переделку, чтоб и кожа, и мышцы, и органы. Такие психи обычно болтаются в ложе созидающих совершенство. В общем, мы с нассовой травой немного пободались, а потом у нас появилось что-то типа уговора. Она меня не трогает, пещеру не забивает. Но иногда меня преследуют свободные, и я иду сюда. И тогда трава цветёт.
К горлу подкатила тошнота.
— Почему?
Тейт жутковато ухмыльнулся:
— Сытая потому что. Знаешь, когда она добирается до чего-то живого, то втягивает его под землю. Маги особенно вкусные, они ведь колдуют. И потом на поверхности распускаются такие красивые-красивые жёлтые гроздья. Я несколько раз видел. А когда рассказал Оро-Ичу, то он очень смеялся и хвалил меня, ну, что я её приручил. Но думаю, что если хоть раз приду сюда без плесени, то трава расцветёт.