Отклик пришел скоро. Лао был чутким и тоже почему‑то тянулся ко мне, испытывая такую же сверхъестественную симпатию.
«Я нужен?» — подумал он ясно. Близко, куда ближе, чем я думала — всего в сотне метров, у источника.
Да, да, нужен, да, конечно, всегда нужен… Но не только мне.
«Понял, — откликнулся Лао, словно дохнул теплый ветер с моря, солоноватый и ласковый. — Ригуми хочет, чтобы я проследил за магом, когда тот решит вернуться… Сделаю. Отдыхай, Трикси».
Это его «отдыхай» было как поцелуй в щеку. Я, наверное, странно дернулась, потому что Итасэ посильнее нажал мне на грудину, понуждая успокоиться и замереть. Купол начал медленно сворачиваться, и только одно невидимое щупальце продолжало обвиваться вокруг свободного.
Попробует тронуть Лао — горло перетяну. Сейчас почему‑то кажется, что сил у меня хватит.
— Готово. Он выполнит просьбу мастера.
— Отдохни, — буднично приказал Итасэ. Забавно, почти такая же реакция, каку Лао. Неужели я выгляжу настолько усталой? — Полежи хотя бы. Я передам Шаа — кану. Держи мага в поле зрения.
— Какой же это отдых будет, — пробормотала я исключительно из чувства противоречия и закрыла глаза. Простая логика — действительно лучше полежать, пока слабость не пройдет Тем более что Ригуми помощь явно не требуется…
Все‑таки солидная часть разговора выпала у меня из памяти. Я более — менее пришла в себя, когда мастер уже подводил итоги. Имена некоторых магов оказались ему знакомы, а значит, и об их способностях он был в некоторой степени осведомлен. Однако через Лиору он дал понять, что о главном сообщит позднее, когда за нами не будет слежки.
— Похоже, у нас наклюнулся план, — пробормотала я, под прикрытием Итасэ пробираясь на свое место.
Ригуми как раз заканчивал туманную речь и подводил к тому, что он‑де желает осмотреть дом «старухи» и не откажется от проводника.
— Ты вполне подойдешь, — произнес он, глядя на хакка. — Или твоя дочь. Решай сам.
— Я пойду! — вскинулась Диккери. Ее все ещё трясло от злости. — Я пойду, я знаю! Ненавижу… Ох, Дарун, миленький…
— Тише. — Хакк положил ей руку на плечо. — Если желаешь — иди. Я останусь на месте. Но что собираетесь делать вы? — обратился он к Ригуми, глядя без страха в глазах и без сомнения.
Мастер поднялся, вновь переплетая руки на груди и пряча кисти в рукавах. Лицо его выглядело отрешенным, но воздух вокруг едва ли не потрескивал.
— Дети, — произнес он наконец после долгого молчания. — На побережье вы не считаете их детьми в одиннадцать или двенадцать лет Ведь они могут работать почти как взрослые… Но я считаю. И мне не нравится, когда из детей делают материал.
Я замерла, постепенно втягивая воздух, ставший вдруг раскаленным. В ушах звучали слова Лао: «Сын Ригуми Шаа был убит тридцать лет назад. Вместе с той, что произвела дитя на свет».
— Не нравится? — долетел вопрос хакка точно издалека.
Лиора тоже дышала тяжело, словно ее тоже мучал жар вокруг и жутковатое давление. А Тейт словно и не замечал ничего. И до меня вдруг дошло: никакое это не изменение реальности вокруг, а всего лишь эмоции Ригуми Шаа.
Но, шрах, какие сильные!
— Да, — ответил мастер, опуская ресницы, словно чернилами очерченные вдоль линии роста. — И я собираюсь сказать об этом свободным, которые увели детей. Так, как маги говорят друг с другом.
Атмосфера неуловимо изменилась.
Люди вокруг вдруг начали подниматься — один за другим, сперва представители, которых отрядили для переговоров, потом другие, подслушивающие за раздвижными дверьми. Слова мастера передавались все дальше, дальше, их услышал и свободный и, спрыгнув с дерева, побежал прочь, невидимый для всех, кроме Лао и меня.
А люди вставали, как один — прижав руку к груди и слегка склонив голову к плечу.
— Спасибо, — сказал хакк то, что остальные думали или шептали.
Ригуми ничего не ответил — развернулся и подал знак, чтобы мы следовали за ним. Я шла, то ли зачарованная, толи подавленная его эмоциями, и потому не сразу заметила, как соскочил с настила мальчик с повязкой на глазах, тот самый, чьи мысли так сложно было расслышать и распознать в быстром потоке смазанных образов. Он проскользнул под рукой у Кагечи Ро и легко обогнул замешкавшуюся Айку. На какую‑то невероятно долгую секунду мне показалось, что он идет к Ригуми Шаа, потом — ко мне… Но мальчик ухватил Тейта за край одежды, одним движением принуждая опуститься на колени.
И рыжий почему‑то послушался — рефлекторно, без раздумий.
Ты чужой, — сказал мальчишка тихим хрипловатым голосом. Сердце у Тейта зачастило — я ощущала его, как свое собственное. — Совсем чужой, но мир тебя слушает. Я тебя слушаю… Делай то, что ты делаешь. Мне это угодно.
А потом он вдруг повернул ко мне голову — жутким птичьим движением, на такой угол, что у другого ребенка шея бы сломалась — и произнес ещё тише:
— Не позволяй его убить. Никогда.
По щекам у меня текли слезы — горячие, жгучие дорожки. Воздух царапал горло.
— Я бы и так не позволила. И без твоих просьб.
…Последнее, что мне запомнилось перед глубоким обмороком, — черные зрачки Тейта, расширенные от удивления.
Глава 20. ОХОТА БЕЛОГО МАСТЕРА
То, что остается от противников Ригуми Шаа; исходный материал, используемый для воплощения.
Из свитка «Загадки Лагона»
Мне снилось, что я — крошечное гладкое семечко, которое пытается выпустить корень и укрепиться в скале. Белесый ростоктыкался в камень снова ненова, но ничего, кроме слабой зудящей боли, это не приносило. Что‑то было неправильно, категорически неправильно…
А рядом росло огромное, мощное дерево, почему‑то ярко — синее и покрытое мелкой чешуей.
— Рано ещё, — вкрадчиво прошелестело оно и хищно клацнуло белыми колючками. — Все должно получиться само собой.
— Ну — ну, — скептически откликнулась я. — А если меня раньше склюют?
Как назло, в ясном небе тут же закружили зловещие черные птицы — жирные, с иззубренными клювами и хриплыми голосами. Они нарезали круг за кругом, постепенно спускаясь ниже, пока одна не обнаглела окончательно и не уселась на ветку.
— А ты попробуй сделать так, — предложило сине — чешуйчато — колючее дерево.
И резко сомкнуло колючки.
Птица заверещала.
«А ничего себе способ», — подумала я и принялась усердно отращивать шип.
— Можно сделать их ядовитыми, — соблазнительно прошелестело дерево.
От глубокого тембра мурашки побежали по спине… Тут я, собственно, вспомнила, что у меня есть спина, и проснулась.
Надо мной нависал Кагечи Ро, мрачно сдвинув круглые брови к переносице. К счастью, полностью одетый и без фиолетовых светящихся манипуляторов. Как там говорилось в социально — просветительном ролике? «Избегайте стрессов, и ваша нервная система скажет вам спасибо!» Ну вот — спасибо.
— Сколько? — мрачно поинтересовалась я, параллельно выверяя купол. Все слои были на месте, даже неориентируемая поверхность медленно вращалась — что ж, значит, хотя бы за собственный разум можно быть спокойной.
— Двенадцать катов, — ответил Кагечи Ро. Сразу понял, о чем вопрос… Специалист, что скажешь — Ты не повреждена. Как себя чувствуешь? Можешь встать? Если да, то вставай быстрее, а то этот болван меня сейчас взглядом сожжет. И я не шучу, с ним такое уже бывало.
Я скосила глаза. «Этот болван» сидел в углу, вывернув ноги как восточный мудрец, и пялился исподлобья. Рыжие волосы стояли торчком и на фоне темно — серого камня стены казались живым пламенем.
Больше никого из нашей теплой компании видно не было. Ушли, интересно, или поблизости выжидают? Судя по копошению на границе купола, — второе.
— Спасибо за помощь, — произнесла я наконец и начала подниматься. Тейт тут же подскочил и протянул руку. — Слушайте, а тот мальчик…
От Кагечи Ро повеяло кисловатой неловкостью, и он отвернулся, скрывая выражение лица. Рыжий досадливо цокнул языком:
— Иди первый, скажи, мы сейчас будем.
Его друг склонил белобрысую голову к плечу в знак согласия и проскользнул сквозь занавеску из бусин. Когда шаги стихли, Тейт одной подсечкой повалил меня, втиснул в подстилку всем весом и поцеловал — быстро, сильно, так что заболели губы и дыхание сбилось. Затем, улыбаясь, помог подняться снова — самоуверенный до сияющего ореола, наглый до скрежета зубовного.
Я машинально облизнулась; кожу все ещё покалывало там, где он прикасался.
— Извини, — произнес рыжий, ни на гран не ощущая вины. — Ты как, голова не кружится?
Кружится, кружится. Только чья это заслуга, интересно?
— Нет, — соврала я спокойно, оглядывая серые стены. Отдыхать меня поместили в каменную коробку с одним — единственным круглым окном под крышей и тоненьким лежаком на полу. — Так что там с мальчишкой? Он тоже маг?
А теперь надо глубоко вздохнуть и привести в порядок гормоны, ещё немного — и первой ступени биокинеза явно станет недостаточно.
— Нет, — ответил Тейт, и взгляд у него забегал. Чувство стыда промелькнуло в мысленном фоне и угасло, подавленное волевым усилием — рыжий преодолел какую‑то моральную установку, чтобы заговорить, и он сделал это ради меня. Как… тепло — Для таких, как он, нет специального названия. Они просто существуют. Не обязательно дети — может, старики или молодые люди в полной силе, мужчины и женщины, кто угодно. В каждом селении есть один такой, неважно, деревня это или город. Рождаются они в простых семьях, не у магов. И через некоторое время начинают видеть и слышать мир. Весь сразу. Тогда им прокалывают перепонки в ушах и завязывают глаза.
— Жуть какая, — вырвалось у меня.
— Да нет, — вздохнул Тейт. Он говорил с натугой, то и дело запинаясь, точно слова ему приходилось из себя выталкивать. — Пойми, они другие. Все равно слышат и видят больше, чем самый крутой маг. О них нельзя говорить, это как, ну… стыдно и страшно одновременно, как на обнаженное сердце смотреть, когда ребра разворочены. Ты смотришь, а оно сжимается… Видела? Ну, не важно. Они ходят, куда хотят, и берут, что им угодно. Никогда не болеют, и тело у них всегда чистое. И… я, в общем, не знаю, как объяснить… мир говорит через них.